Рояль под елкой - Алиса Лунина

— Почему биологический?

— Дед был ботаником! Профессором. Всю жизнь редьку с морковкой скрещивал!

— Ты что, тоже хочешь этим заниматься?

— Ага, сплю и вижу себя агрономом!

Ирина на миг представила себе, что студенческая жизнь заберет у нее Илью, — лекции, зачеты, молоденькие девки-сокурсницы… А он такой красивый!

— Не надо тебе никуда поступать! — решила она. — Я куплю тебе диплом! Сейчас с этим просто! И не ботаника, а какой-нибудь престижный… Скажем, пиар-специалиста! Хочешь быть пиар-специалистом?

— Можно! — кивнул Илья. — А сейчас-то мне что делать?

«Да, надо бы его чем-то занять, — вздохнула Ирина, — чтобы мальчик не заскучал!»

— Пойдешь на курсы вождения! — обрадовалась она удачно найденному решению. — Пока дам тебе свою машину! А потом купим новую!

Илья заметно повеселел. Чмокнул ее в плечо. Прошептал на ухо:

— Ирка, ты лучшая!

Ради таких слов она была готова на все. Черт его знает, может быть, это любовь?

А Илюшина мать никак не могла успокоиться. Даже позвонила как-то Ирине. Потребовала оставить мальчика в покое и назвала ее, вот нахалка, озабоченной старухой!

«У Ильи все в порядке! И не звоните сюда больше!» — отрезала Ирина и бросила трубку. В конце концов, она сама сможет позаботиться о мальчике!

…И заботилась, и из кожи вон лезла, чтобы у него было все самое лучшее! А как она хотела устроить ему незабываемый новогодний праздник!

Подумать только — их первый Новый год! Она мечтает все последующие годы встречать вместе со своим мальчиком, вздохнула Ирина. Но эта проклятая разница в возрасте! Что, если Илью начнет смущать ее возраст? Она, конечно, сдаваться не намерена, но ведь природу не обманешь. От отчаяния Ирина даже решила сделать себе в феврале приличный тюнинг. Там подтянуть, тут подправить, скинуть лет этак десять, чтобы выглядеть рядом с юным любовником не заботливой мамашкой, а подругой.

Ирина уже выбрала клинику подороже и хорошего врача. Расходы, конечно, предстоят немалые, но ради Илюши она готова на все!

Деньги, деньги… Где их брать? Салон красоты, который она открыла год назад, пока приносит лишь очень скромный доход. В сложившейся ситуации деньги за квартиру бывшего мужа — хоть какое-то подспорье! Поэтому пусть Дымов сваливает в свою заграницу и не будет жлобом!

Илья весело просвистел «Джингл беллз»: ляля-ля, ля-ля-ля… Любовники поцеловались.

— Что мой мальчик хочет получить на Новый год? — с нежностью спросила Ирина.

Илья хмыкнул. Вряд ли об этом стоит говорить вслух. Потому что он хочет новую тачку и добрую фею для исполнения всех желаний. Желательно побогаче, помоложе и покрасивее. На худой конец и Ирина сойдет, пусть только успокоится насчет любви и не сносит ему мозги своим нытьем.

— Я хочу получить тебя!

Илюша озвучил правильный ответ, и Ирина расцвела. Однако ее радость была недолгой. Любовник не удержался и тут же спросил, когда наконец она подарит ему обещанную квартиру на Грибоедова? При этом в его голубых глазах не было ни тени смущения.

«Вот сволочь, — с горечью подумала она, — даже не считает нужным скрывать алчность».

— Вернемся к этой теме как-нибудь в другой раз, — сухо сказала Ирина.

— Хорошо, — кивнул Илья. — Ну что, едем в город? На встречу с твоим бывшим мужем? Может, ты нас познакомишь?

Ирина сморщилась:

— Не думаю, что это удачная идея, детка! Подождешь в машине, пока мы с Дымовым обсудим кое-какие дела!

* * *

Тамира рассматривала незнакомца, ворвавшегося к ней в квартиру. Так себе мужчинка — довольно щуплый, рост весьма средний, серые глаза за стеклами очков. Блеклый какой-то. Костюмчик, впрочем, ничего, со вкусом, и не дешевый.

А Дымов в это время изучал Тамиру. Высокая, тонкая. Лицо бледное и нервное. Волосы цвета меди, и что-то русалочье в облике… Хороша. К тому же, если разобраться, она ведь не виновата в том, что эта стерва Ирина решила воспользоваться его отсутствием и сдала квартиру.

— Как вас зовут? — поинтересовался Дымов.

Тамира промолчала.

— Я спросил, как вас зовут, уважаемая! — Вадим повысил голос.

— Тамира-Тамира!

— Как?

— Тамира-Тамира! — невозмутимо повторила Тамира.

— Ну, конечно! — хмыкнул Дымов. — Имя вполне подходящее! Мундштук, Тамира-Тамира, все понятно!

— Что вам понятно?

Дымов махнул рукой, мол, неважно!

Между тем он, кажется, успокоился и повеселел: вот приедет Ирина, и все уладится! Рыжей Тамире придется уйти!

— Кстати, я с дороги. Пить хочется. Могу я воспользоваться своей кухней?

Он намеренно подчеркнул слово «своей».

Тамира кивнула:

— Конечно. Могу, впрочем, предложить коньяк!

— За наше случайное знакомство? — усмехнулся Дымов. — Ах нет, увольте! Предпочитаю воду!

…В кухне Дымов, к своему удивлению, тоже обнаружил на стенах кошачьи изображения в ассортименте.

Вернувшись в гостиную, он спросил:

— А зачем вы котов везде понавешали?

Тамира неожиданно заинтересовалась:

— Вам нравятся эти картины?

— Ну, как сказать, — пожал плечами Дымов. — Необычно!

Он вновь осмотрелся по сторонам. Приглядевшись, снисходительно одобрил:

— Пожалуй, что нравятся!

— Это Луис Уэйн! — пояснила Тамира. — Английский художник. Он всю жизнь рисовал кошек и боролся за права животных!

Дымов вежливо кивнул.

— А на той стене мои картины! Знаете, я тоже рисую кошек. И всегда только кошек!

— А почему только кошек?

— Не знаю, — вздохнула Тамира, — люблю! Живую кошку завести не могу: квартиры-то собственной нет, а в съемную нельзя. И я их рисую.

— Так вы художник? — улыбнулся Дымов.

Тамира радостно кивнула.

— Вы продаете свои картины?

Радость на лице Тамиры сменилась печалью.

— Нет. Я и выставить их не могу. На Невский сунулась — не пустили, там своя мафия. В галереи не берут. Поэтому пока просто висят на стенах.

Она улыбнулась, и его поразило выражение ее лица — какое-то детское, беззащитное…

— Я пристраиваю их в добрые руки. Вот, у вас, например, добрые руки?

— Не знаю… Не уверен… — смутился Дымов. — А кроме рисования, чем вы занимаетесь?

— Ничем! Целыми днями рисую или гуляю по городу! Знаете, я все жду чего-то… Что вот-вот начнется настоящая жизнь! — она вздохнула. — Мне уже двадцать семь, а я до сих пор не нашла себя!

Дымов укоризненно заметил:

— В таком возрасте пора бы определиться и знать, чего вы хотите.

Тамира усмехнулась:

— Ну, а вы, например, знаете?

Дымов почувствовал неловкость и виновато сознался:

— Да.

— А вы кто по профессии?

— Музыкант!

— Ах! — Тамира обрадовалась. — Чудненько!

— Кстати, этот белый рояль — мой!

— Рояль в кустах! — закричала Тамира. — Рояль в кустах! А знаете, в особо грустные вечера я за него садилась и представляла, что умею играть, молотила пальцами по клавишам, а они тоненько так, жалобно…

Дымов побледнел и бросился к роялю. Ревниво оглядел его, открыл крышку, прошелся по клавишам.

— Сыграете?

— Нет, не хочу.

— А вы что, давно не бывали в Петербурге?

— Давно. Уехал в Европу пять лет назад, с тех пор не приезжал.

— А почему уехали?

— Захотелось все поменять: страну, жизнь…

— Удалось?

— Пожалуй, удалось.

— Скажите, а почему вы развелись с женой?

Дымов хмыкнул. Еще чего, станет он распинаться перед этой рыжей куклой и рассказывать о своей жизни! Кстати, будучи человеком замкнутым, он никогда и никого не посвящал в личную жизнь.

О том, что он был женат дважды, многие его знакомые не знали. Тем более — о пикантных обстоятельствах первого брака. Дымов стыдился мелодраматичности той истории и предпочитал держать ее в тайне. Ведь все произошедшее и в самом деле отчаянно смахивало на мексиканский фильм: мальчишкой Вадим встретил женщину намного старше себя, та родила дочь, о существовании которой он узнал пять лет спустя, потом он вернулся к этой женщине, а потом ушел к Ирине. Кроме того, он вообще не любит вспоминать Еву — воспоминания сопряжены с огромным комплексом вины, и вина лишь усугублялась тем, что при разводе первая жена выказала себя человеком исключительно великодушным и благородным — они простились без упреков и утомительного выяснения отношений.

А вот со второй женой вышло иначе. Расстаться тихо-мирно не получилось. За робким предложением, скорее предположением («Послушай, тебе не кажется, что для нас обоих будет лучше, если мы расстанемся?»), последовали буря, ураган с нежным женским именем, торнадо, атомный взрыв!

Ирина обвинила Дымова во всех смертных грехах, выставила монстром и потребовала моральной компенсации, подразумевающей материальную. А он никак не мог взять в толк, почему это предложение стало для нее полной неожиданностью; с его точки зрения, развод был вполне логичной точкой в нескладной истории их отношений. В последние два года жизнь превратилась в ад для обоих. Супруги всегда были чужими, а тут и вовсе перестали выносить друг друга. Амбиции жены безмерно раздражали Дымова.