Троянский кот - Далия Мейеровна Трускиновская

способен зачать дитя.

— А для чего же ты здесь? Зачнет! Но сперва мы должны заставить брата признать моего внука наследником рода!

Изора молча посмотрела на даму Берту, и та всё поняла.

— А для чего же здесь ты?.. — хмуро спросила она.

— Боюсь, что это даже мне не под силу. Братец твой, госпожа, твердый орешек.

— Но ведь по крови мой внук — единственный мужчина, который может заявить о своих правах! Неужели же такой великолепный жребий пропадет зря? Неужели от него придется отказаться?

— Да, это было бы обидно… Но, дама Берта, ты же знаешь своего внука. Он слишком слабосилен, чтобы предложить себя женщине. Он до сих пор ни одной служанке, ни одной прачке ребенка не сделал.

Изора склонилась к уху дамы Берты.

— Даже не попытался… — прошептала она.

— А на что же тут ты?!?

— Когда мы привезем его ко двору, там живо поймут, что мальчик держится только снадобьями и заговорами. Ты полагаешь, дама Берта, что при дворе нет ни одной ворожеи, ни одного мастера?

Отшельник и тетка Туанетта слушали, не дыша, но ни один слой зеркала не держал картины с речами более двадцати ударов пульса.

— Но упускать такой случай тоже невозможно!

Зеркало замутилось, мастер Жербер ткнул пальцем наугад, чтобы удержать лицо Изоры, но попал на даму Берту.

Она и осталась в следующей, четвертой картинке, где хозяйка гостиницы «Королевская сковородка» рассказывала ей тайну великого и счастливого жребия.

Отшельник и тетка Туанетта довольно быстро сообразили, в чем тут дело…

* * *

Королевство Септимания потому и процветало, что власть в нем передавалась по женской линии.

А государственные мужи в нем потому были мудры и сравнительно мало грызлись между собой, что воспитывались все вместе, под присмотром хороших наставников, и были сыновьями одной матери. Которая при нужде разбиралась с ними весьма круто…

С кого всё это повелось — история знает, но молчит.

Королева, единственная из всех женщин Септимании, имела право неоднократно вступать в брак и разводиться с очередным мужем. Трудно сказать, как всё это делалось изначально, но к тому дню, как королевский гонец Бонно переполошил замок сьера Элиаса, порядок был таков. Восемь знатнейших и богатейших родов королевства находились у власти. Королева поочередно выбирала в мужья самого, на ее взгляд, подходящего рыцаря из каждого рода. После рождения ребенка она расставалась с мужем и ей немедленно предлагали на выбор великое множество женихов. В итоге получалось, что королева имела восемь, а то и более детей. Трон передавался старшей дочери, а сыновья воспитывались так, чтобы занять самые важные посты. Каждый род имел своего министра или генерала, на которого мог положиться. Когда на трон всходила новая королева, вместе с ней к власти приходили ее единоутробные братья.

И всё шло замечательно, пока в один не слишком прекрасный день королева Мабилла не родила своего восьмого малыша. И это опять был сын!

Восемь сыновей, представляющих все знатнейшие роды, и ни одной дочери! Выходит, королевство Септимания осталось без наследницы?..

Королева устроила восьми благородным семействам такой скандал, что сбежавшие из дворца слуги и за оградой слышали отдаленные вопли.

Королеве была необходима дочь.

А рожать ее оказалось не от кого — восемь родов все-таки соперничали, и никто не хотел допускать, чтобы королева имела от соперника не одного, а двоих детей. Когда рождается двойня — другое дело, воля Судьбы…

К счастью, среди общей ругани оно и прозвучало — это весомое слово «Судьба». А Судьбу в Септимании уважали. Так совместно и додумались до жребия. Вызвали герольдов, велели принести родовые книги, посчитали, сколько второстепенных и третьестепенных родов обитает вдали от столицы, и велели изготовить маленькие свитки с гербами. Сама королева своей узкой белой ручкой вынула из корзины свиток…

Восемь родов здраво рассудили — их денег хватит на то, чтобы откупиться от любого деревенского аристократа. А если он отвергнет деньги — всегда найдется возможность к дню коронации избавить юную королеву от родственников с отцовской стороны.

И послан был гонец с приказом к сьеру Элиасу — собрать всех молодых мужчин его рода, достойных возлечь с королевой, и отправить в столицу незамедлительно!

Кто же мог знать, что вышла такая промашка?..

* * *

— Вот оно что… — проворчал мастер Жербер. — А мне какое дело? Я тебя спрашиваю — при чем тут я?

— А вот погляди! — Тетка Туанетта смахнула с зеркала дым, потому что больше в нем искать уж было нечего. — Восемь знатнейших родов королевства, конечно, рады-радехоньки, что у них появятся деревенские родственники. Они тоже не станут сидеть и дожидаться, как Судьба распорядится! Ты уж поверь, что в каждом роду непременно найдется старуха не глупее нашей дамы Берты!

— Отвяжись ты со своими старухами! — напустился на повитуху отшельник. — Что ты мне навязываешь всякие дурацкие приключения? Разве ты не видишь, как я от всей этой дряни устал? Стоит на минутку забыть про все неприятности — а тут и ты являешься! Да есть ли в тебе хоть капля милосердия??? Ножом по сердцу режешь!!!

Нежданно-негаданно огромные слезы ручьями потекли по морщинистой физиономии мастера Жербера, по бороде, по суконной рясе — хорошего, между прочим, суконца! — и образовали две блестящие лужицы у ног страдальца.

Тетка Туанетта, видать, была привычна к такого рода скорбям и печалям. Подхватив подол юбки и не боясь, что станут видны нижняя рубаха и ноги в полосатых чулках, она прямо этим самым подолом вытерла своему приятелю глаза и нос.

— Ничего у нас с тобой не выйдет… — прохныкал мастер Жербер. — Так нам тут и сидеть, не высовываясь!..

— Выйдет! — Повитуха опустила подол и треснула кулаком по столу, отчего подскочил и брякнул старый котелок. — Я тебе еще раз говорю — в столицу сейчас съедутся все ворожеи и колдуны, сколько их есть в Септимании! Не удивлюсь, если там и кто-то из высокопоставленных магов объявится! Вот будь ты на месте главы могучего рода, что бы ты сделал?

— Послал бы капитана своей стражи с молодцами в засаду, — сразу догадался мастер Жербер, — чтобы этот деревенский жених до столицы и не доехал вовсе.

— Нет, коли он не доедет — королева Мабилла поймет, что дело нечисто. Глава могучего рода ляжет вечером с женой на ложе и спросит — нет ли у них, у женщин, какого-нибудь способа сделать женихов вовсе к супружескому делу непригодным?

— Жених-то один, внук дамы Берты!

— Но об этом еще никто не знает! Они там, в столице, ждут, что в ворота въедет отряд женихов, все — как молодые ярые быки, как