Эксперт № 23 (2014) - Эксперт Эксперт

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Вообще-то расширять сферу применения «ЕГЭ-технологии» — на фоне наблюдаемых результатов её применения в школах — поступок странный. Это как если бы Пирр обязал своё воинство пользоваться исключительно той тактикой, что принесла пресловутую пиррову победу. Да, в этом году серия выпускных экзаменов в школах пока идёт без больших скандалов; если повезёт, она без больших скандалов даже и закончится. По контрасту с неукоснительными скандалами в прежние годы может создаться впечатление, что теперь с ЕГЭ всё наконец хорошо — Минобр с Рособрнадзором именно так и будут говорить. Но это будет само- и просто обман. Мошенничество в ходе самих экзаменов — разве что вишенка на торте печальных следствий егэизации школы. Ведь ЕГЭ сам по себе не плох и не хорош: это один из возможных способов оценки знаний выпускника; не последняя, но и никак не основная шестерёнка в гигантской махине общеобразовательной школы. Не сам по себе этот способ виноват в том, что обучение почти повсеместно сменилось натаскиванием, что школа, и прежде не слишком усердно обучавшая детей думать, практически отказалась от этого занятия. Ещё раз: будет очень хорошо, если в этом году всплывёт меньше частных случаев мошенничества; но от этого не станет честной процедура в целом. Вы знаете, за что ставят «удовлетворительную оценку» ЕГЭ, например, по математике? За правильный ответ на несколько вопросов такого уровня сложности: «Во сколько раз увеличится объём куба, если все его рёбра увеличить втрое». Но когда осенью вузы, принявшие ребят с высокими баллами по ЕГЭ, заставят их вновь написать такие же тесты — увидите, «неудов» будет половина.

Минобр же считает внедрение ЕГЭ победой настоящей, а не пирровой, поскольку видит происходящее под совсем иным углом. Что детей не учат, а натаскивают, это для них не более чем голословное утверждение. Вкусовщина. Да, школа, обратившись в ЕГЭ с бахромой, явно стала площе, но это, с чиновничьей-то колокольни, как раз и хорошо: её стало легче контролировать. Чиновник от образования одержим контролем, причём как можно более формализованным, и в этом смысле ЕГЭ (ну, с добавлением ГИА и прочих аналогичных штуковин) для него идеален: этот инструмент позволяет, демонстративно никому не доверяя, всех учителей и директоров школ ранжировать, поощрять, наказывать и вообще неотступно держать в кулаке. Вот распространением именно этой победы на высшую школу чиновники теперь и займутся — и наломают дров ещё больше.

Ведь беда-то какая: преподаватели сами учат студента и сами экзаменуют. Ужас. Я не буду спрашивать, почему чиновников не смущает, что они сами аккредитуют вузы и сами же мониторят их эффективность. Я спрошу: кто должен экзаменовать студентов? Нам говорят: независимые эксперты с участием профессиональных ассоциаций и будущих работодателей. А откуда они возьмутся? К приёму государственных экзаменов и раньше считалось нужным привлекать внешних людей (только в придачу, а не вместо автохтонных специалистов), и то это было совсем непросто организовать; а на текущие сессии — где же их напасёшься? И потом, это чиновник не испытывает угрызений совести, априорно глядя на любого профессора или академика как на непойманного взяточника. А независимый специалист, профессор соседнего вуза, будет со стыда сгорать, приходя на экзамен воплощением недоверия к порядочности коллеги, — и будет всеми силами увиливать от такой сомнительной чести. Хотя заставят, конечно. Педагоги, затюканные немыслимыми нагрузками и безденежьем, не смогут всерьёз сопротивляться. И задуманное реформаторами получится — и высшей школе будет совсем плохо. Неизбежно следующее за этой новацией сплющивание вузов будет катастрофическим. Потому что университет (настоящий, не «туризма и сервиса») держится на уникальных курсах — не всегда в мировом масштабе уникальных, но обязательно особых, прямо связанных с личностью педагога. Сторонний человек после такого курса может проверить только общие основы прочитанного (да и то далеко не всякого: в сложных гуманитарных или технических дисциплинах намаешься искать стороннего человека, лучше студентов знающего даже основы). Стало быть, проверяться будут только банальности. На второй же год большинство студентов перестанет изучать что-либо кроме банальностей. А там станут помаленьку исчезать и уникальные курсы. Учёным, способным такие курсы читать, в вузах станет нечего делать —они уйдут (а поскольку с академическими институтами известно, что творится, не только уйдут, но и уедут). И те битые поля, что останутся от вузов, вне всяких сомнений, займут прекрасные места в первых сотнях международных рейтингов.

Воля ваша, но этих ребят пора останавливать. Страна слишком дорого платит за их опустошительные победы, всё более вопиюще разнящиеся с требованиями дня. Скажем, сейчас реформаторы образования всерьёз предлагают «оставить в России всего лишь несколько крупных технических высших учебных заведений», а остальные инженерные вузы «спустить на уровень техникумов». А чё? Ещё прошлый министр образования объяснил, что в России нужно готовить не творцов, а грамотных потребителей. И слова о реиндустриализации или, там, об импортозамещении, о принципиально новых внешнеполитических условиях — так и останутся словами. А на деле — схлопывание высшего образования вообще, а инженерного в особенности.

Пленочное дело Кудияров Сергей

«Сибур» ввел в эксплуатацию новую крупную линию по производству полимерной пленки. Это позволит если не полностью вытеснить импорт с отечественного рынка, то по крайней мере превратить Россию в нетто-экспортера этой продукции

section class="box-today"

Сюжеты

Химическая промышленность:

Земля все стерпит

Химия с нулевой суммой

/section section class="tags"

Теги

Химическая промышленность

Экономика

Технологии

Инвестиции

Эффективное производство

Промышленность

СИБУР

/section

Входящий в холдинг «Сибур» производитель полимерных пленок «Биаксплен» ввел в эксплуатацию новую линию по производству биаксиально ориентированной полипропиленовой пленки (БОПП). Линия запущена в Самарской области, в новокуйбышевском филиале «Биаксплена». Ее мощность — 30,5 тыс. тонн пленки в год, это более чем вдвое (до 55,5 тыс. тонн в год) увеличивает объем производства филиала и делает его крупнейшим производителем БОПП в России, теоретически способным покрыть свыше пятой части внутрироссийского спроса на этот продукт.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Оборудование для линии поставила немецкая компания Brückner Maschinenbau. Сумма инвестиций превысила 1,9 млрд рублей. Создано сто новых рабочих мест.

«Биаксплен» со своими производственными мощностями в 150 тыс. тонн в год к моменту запуска линии в Новокуйбышевске уже был ведущим отечественным производителем БОПП. Помимо новокуйбышевского производства компания имеет предприятия в Балахне Нижегородской области, Курске, Железнодорожном Московской области. А совсем недавно, в ноябре прошлого года, запущен завод по выпуску БОПП в Томске мощностью 38 тыс. тонн в год и стоимостью 2,4 млрд рублей.

На две оси, через два перелома

БОПП — это разновидность полимерной пленки, которая благодаря своим физическим свойствам получила широкое распространение в качестве упаковки для разнообразных пищевых продуктов, табачных изделий (порядка 95% всех пленок в табачной индустрии), материала для производства этикеток для пластиковых бутылок, для ламинирования (см. график 1).

БОПП изготавливается из полипропилена экструзионным методом. Технология производства предполагает последовательную двунаправленную растяжку пленки по продольной и поперечной осям. Отсюда и ее название, буквально — «ориентированная на две оси». Благодаря своей жесткой молекулярной структуре по двум перпендикулярным осям БОПП обладает ценными для последующей обработки и применения свойствами. К их числу относятся высокая прочность, низкая плотность и большая удельная поверхность, восприимчивость к печати, высокий уровень оптических характеристик.

Технология эта совсем не новая. На Западе ее начали развивать еще в 1970-е, а в нашей стране первое предприятие появилось в 1989 году — это существующий до сих пор подмосковный «Полимерконтейнер». Несмотря на ряд действовавших тогда западных эмбарго и ограничений на передачу высоких технологий, завод был неплохо оснащен технологически, его производственная мощность составляла 10 тыс. тонн продукции в год. Но это был лишь локальный успех.