Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Зато этот самый благородный аристократ или состоятельный гордый патриций всегда не прочь покушать шоколада, изредка любит посмотреть отчеты по баснословным прибылям от заморских своих компаний, и, конечно же, обожает блюда с экзотическими специями под трубочку табачка, и лучше — черного, того, на производстве которого ежегодно дохнет до десяти тысяч туземцев. Все это благородные любят и ценят, а вот добывать не хотят. И потому придумывают Экваториальные Торговые Компании, Экваториальные Штурмовые Корпуса, Экваториальный Патрульный Флот, сложные административные системы и прочие прелести, посредством которых паразиты мира большие используют подонков мира меньших для достижения своих нехитрых, но насущных интересов.

Тут, понимаешь ли, все просто — право сильного требует применения, но мало кто любит при этом пачкаться в крови. А вот из-за моря, за тысячи километров от зноя и рабской вони, почитывая отчеты управляющих и приказчиков, можно себе воображать, что ты несешь диким туземцам свет труда и блага цивилизации, дотягиваешь их, так сказать, до уровня своего величиях, позволяя прикоснуться к неведомому и запретному. А перегибы… За тысячи километров от места действия, когда не видишь забитых тощих издыхающих детей туземцев или вываливающихся синюшных языков повешенных мятежников, то перегиб превращается в сухие цифры о потерях, о приходе и уходе, и, конечно же, легко забывается при взгляде на колонку прибылей.

И вот по причине того, что большая часть тех, кто прибывает в Экваториальный Архипелаг из благословенной Гольвадии, является, по сути, дерьмом, большая часть колониальных городов и выглядят, как гадюшник.

Эрвин Потрошитель, пират, капитан «Ветра перемен».

Часть 1. Глава 1. Деньги правят миром

Ахайос 812, год от О.А.И.

«Иногда приходится работать, даже если не хочется. Даже если болезнь или банальная лень диктуют праздность, иногда приходится работать. Работа может быть трудной, может быть легкой, она может сочетать в себе множество элементов других работ, а может включать всего одно действие, но, вне зависимости от обстоятельств, есть всего два важных фактора любой работы — любишь ли ты ее и умеешь ли ты ее делать. При несоответствии любого из них стоит задуматься о смене профессии. Даже если ты крепостной. Вне зависимости от того, как тяжело сделать первый шаг навстречу не…»

Лодка качнулась на особо ретивой волне и ткнулась в зеленый камень причала, доски под ногами Реймунда противно скрипнули, и, удерживая равновесие, первый шаг навстречу неизвестности все-таки пришлось сделать. Под ногами оказалась не слишком чистая и на редкость скользкая твердь, официально считающаяся частью крупного колониального города Ахайос.

«Потрясающая нерадивость. Ни чиновника, ни стражников, приходи, бери город голыми руками, благо хоть корабли еще осматривают. И неудивительно, что тут ригельвандцы на шваркарасской службе — простор для взяток просто неимоверный. Привлекает торгашей, как сыр мышей… нет, крыс, жирных наглых крыс…»

— Сударь, купите часы, чистое серебро, великолепная чеканка, защита от кражи, — уличный торговец был нагл, напорист и традиционно хамоват.

— Нет, — становиться обладателем бесполезного краденого товара не хотелось.

— Прошу вас, не будьте так поспешны, всего три золотых, это даже дешевле себестоимости, — что-то было крепко не так с этим прилипалой.

«Низкорослый, не хватает шести зубов, нос сломан не менее шести раз, но все равно слишком длинный. Пальцы тонкие, шустрые, глаза все время бегают, редингот явно с чужого плеча, справа топорщится, там даже не нож — тесак. На пальце татуировка, змей-аспид. Хреновая у часов была защита от кражи…»

Послышался легкий хруст, вернее, даже щелчок, человек предлагавший часы, моментально смешался с толпой, постаравшись оказаться как можно дальше за наименьшее время.

Его подельник или ученик, парень лет шестнадцати в легком жилете поверх давно нестиранной рубашки, потертых панталонах, рваных чулках и старых туфлях, недоуменно воззрился на сломанный палец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Черт, стоило сойти с корабля, как усрал, балбес, всю маскировку. Спасибо этому дому, хоть в другой иди, поправил, называется, репутацию».

Глаза парня начали наполняться слезами.

— Сеньор Батилеззо, вы забыли свой рюкзак!

По причалу вразвалку подходил матрос с «Судьбы», неся увесистую сумку с тремя лямками из доброй кожи. Из сумки торчал тубус с телескопом, а с другой стороны призывом для мелких воришек болтался рукав шелковой сорочки.

«Два раза «Черт!», впрочем, старшина Сольти весьма кстати».

Крепкая рука крокодильей хваткой вцепилась в кисть белокурого подростка.

— Запамятовал старина. Просто запамятовал. Благодарю вас. Так бы и ушел без инструментов. Премного благодарен, — бывший пассажир рассеянно кивнул моряку.

Вторая рука взяла у матроса лямку рюкзака. Небрежным движением он оказался заброшен на левое плечо. В крупную волосатую лапу старшего матроса Сольти Игладиссо, балагура и пьяницы, перекочевала мелкая серебряная монета.

— Ах да, Сольти, — уже собираясь шагнуть, он притормозил, засеменив забавно ногами, и снова повернулся.

Матрос, с улыбкой собиравшийся идти обратно к лодке, насторожился. Было в голосе «сеньора Батилеззо» что-то очень липкое. Намекавшее на временную невозможность отдать приказ матросам из лодки отдыхать и отправиться в ближайший кабак конвертировать серебро в кружечку холодного пивка, может, даже с копченым угорьком.

— Капитан Леонардо говорил мне, что в последний шторм его малютка лишилась юнги. И нескольких матросов. Это прискорбно. Вот, взгляни, кого я нашел, Сольти, — рывком бывший пассажир поставил неудачливого воришку между собой и моряком.

Реймунд подмигнул. Старшему матросу с «Судьбы моряка» еще никогда не доводилось видеть, как ему подмигивает кролик, неожиданно преобразившийся в питона.

— Да, сеньор, — Сольти несколько ошарашено посмотрел на ревущего белобрысого парнишку и подумал, что со сломанным пальцем особо по вантам не полазаешь.

— Чудно.

От неожиданного толчка мальчишка фактически влетел в объятья морского волка.

— Позаботься о его трудоустройстве, Сольти. И построже с ним, — «сеньор Батиллезо» шутливо погрозил мальчишке кулаком.

Реймунд опять подмигнул. В руку моряка перекочевала золотая монета. Пятая часть его месячного жалования.

— А как его зовут? — пытаясь прийти в себя от неожиданного поворота, сморозил Сольти.

— Ума не приложу. Ну, придумай что-нибудь занятное, вы, моряки, мастера на такие дела.

Уже из-за плеча бросил удаляющийся пассажир «Судьбы моряка». На памяти старшего матроса этот нелюдимый, чудаковатый крепыш за все трехмесячное плаванье одновременно ни разу не произносил столько слов. И уж тем более от кого угодно, но только не от этого скряги, ни разу не игравшего, по слухам, с капитаном более чем на пять серебряков, можно было ожидать разжиться целым золотым. Сольти коротко взглянул на парня, судя по всему, одного из портовых воришек.

— Пойдем, шпана. Покажем тебе настоящее море.

От шока, от боли или от неожиданности ситуации, когда «лох» вдруг внезапно оказался проворным подонком, одним словом, Тимми, а именно так звали парня, даже не сопротивлялся, когда его под довольно обидные шуточки матросов сажали лодку. Так началась морская судьба пирата Тимми Кровопийцы, но это уже совсем другая история.

«Мораль — непозволительная роскошь. Милосердие — путь к рабству. Такая же страсть, как похоть или жадность. Убийца не позволяет эмоциям поработить себя», — напомнил себе Реймунд чужие слова, что столь прочно всегда обеспечивали успокоение, став неотъемлемой частью его мыслей. И все же внутри что-то кольнуло. Жалость? Совесть? Несварение?

Блеск и величие портовой грязи

«Ахайос, порт. Шумное место».

И вправду, порт Ахайоса был весьма шумным и грязным местом. От причалов несся гомон — приезжие купцы ругались с грузчиками, грузчики материли мальчишек-посыльных, представители власти, немногочисленные и тихие, молчали. Где-то проститутка экспрессивно выражала свои эмоции касательно ригельвандского торговца. Мужчина далеко не первой свежести отказался от сомнительных прелестей сорокалетней размалеванной барышни, пытавшейся нелепо закосить под малолетку. Где-то шестеро крысолюдов избивали нищего, просрочившего очередной платеж.