Профессор Корнелиус возвращается - Васил Райков

- Правда? - так и ахнула от изумления Веира. - А работа?

- Закончу исследования, которыми занимался здесь раньше. Не хочу больше сидеть там. Если понадобится, пошлю туда кого-нибудь из молодых сотрудников.

- Милый, а верно ли, что твои варвары поедают животных, вместо того чтобы синтезировать пищу? - спросила она, и в глазах ее, желтых, как топаз, проблеснуло любопытство.

- Верно! - подтвердил профессор Корнелиус. - И все они до одного “правосторонние”, представляешь ли?

- Как бы не так?

- Однако это не мешает им быть довольно привлекательными созданиями. Хочешь посидеть со мной немного? У меня в горле все пересохло.

- Понимаю.

Покуда он устраивался в своем -любимом кресле, Веира принесла чашу с оранжевым питьем. Корнелиус опрокинул ее в один дых и закрыл от удовольствия глаза.

- Первое твое сообщение вызвало настоящую сенсацию, - сказала она. - Все ждут от тебя необыкновенных новостей.

- Скоро я удовлетворю их нетерпение, хотя им предстоит увидеть достаточно неприятные вещи.

- Наверное, мучительно жить среди первобытных существ? - участливо спросила Веира.

- Они и без того одни из самых несчастных творений природы, милая, будем же снисходительны к ним. Они страдают от физических недугов, их изнуряют согни болезней, и врачи бессильны справиться с самыми страшными из них. А умирают они в возрасте наших юнцов, едва ощутив далекий аромат наслаждения жизнью.

- В сто лет? - воскликнула недоверчиво она.

- Даже в семьдесят. К тому же их год в два раза короче нашего.

- Интересно, похоже ли все это на те времена, когда и наши далекие предки страдали от болезней? Когда еще не могли управлять наследственностью?..

- Наверно, хотя это и страшно нам представить… Тягостно становится, когда проникаешь в их душевный мир, Веира… Они любят, они обожают своих детей, они создали довольно интересную культуру, искусство, а с другой стороны, они наделены низменными страстями и животными инстинктами; ложь, лицемерие и обман, эгоизм и зло расширяются повсеместно. Они веруют в божества, они беспрестанно воюют друг с другом, порою во имя этих божеств…

- Но тогда… тогда некоторые из них умирают на этих войнах, милый! - сказала она, помрачнев и, казалось, позабыв обо всем на свете.

Профессор Корнелиус тяжко усмехнулся ее наивности.

- Иногда на войне некоторые из них умирают, - отвечал он неопределенно.

- Бедные существа! - сказала Веира с глубоким сочувствием, и в ясных ее глазах проблеснули слезинки. - Нет ли способа им помочь?

- Нет. Каждая цивилизация должна идти своим собственным путем, без подпорок и костылей. Главная причина всех тамошних зол - неимоверная бедность, беспомощность перед болезнями и природными стихиями. Но они уже вступают в чудеснейший этап существования любой цивилизации - Эру больших открытий. Близок час, когда они решат главное - энергетическую проблему во всепланетном масштабе. И поверь мне, однажды они еще почувствуют себя щедрыми и могущественными, как боги. Машины и автоматы освободят их от тяжкого труда, жизнь станет свободнее, красивее, осмысленней… Уже есть, есть намек на перемены - лет шестьдесят назад там возник один воистину прогрессивный общественный строй, который ниспроверг вымышленные идолы, чтобы возвеличить Человека-творца. Теперь уже недалек тот день, когда они восстановят свою природную среду, столь легкомысленно уничтожаемую доселе их первобытной индустрией. Они победят болезни, продлят срок жизни, овладеют тайнами наследственности. И ни в одной стране (поскольку они все еще разделены на государства!), ни в одной стране не останется голодных детей, не останется брошенных на произвол судьбы старцев. А когда новый строй восторжествует на всей планете и сотрет границы между державами, люди отдадутся культу любви и благородства, гуманизма, доброты, добродетели.

Веира нежно погладила его по руке.

- Ты неисправимый мечтатель, милый!

- Все это сбудется довольно скоро, - сказал он убежденно. - И на этой пылинке Вселенной, нареченной Землей, восторжествует наконец Разум, умолкнет однажды и навсегда звон оружия. Такое будущее давно уже предречено их гениями. А у них были, были личности гениальные, достойные стать нашими братьями по разуму…

Профессор Корнелиус смолкнул. Мысли его все еще витали там, на далекой Земле, откуда он только что вернулся, но о которой ему долго еще суждено вспоминать с тяжелой печалью.

- Тебе следовало возвращаться домой почаще, - сказала с запоздалым сочувствием Веира.

- У меня была уйма работы, - отвечал он уклончиво, ибо не хотел говорить ей истину.

- Ну а все-таки почему ты выключил “следы”?

- Именно это профессор Корнелиус нам и объяснит!

Они обернулись изумленные. В дверях стоял высокий незнакомец. На груди его мягко сиял знак Солнечного совета.

- Это неотложно? - спокойно спросил Корнелиус.

- Да!

- Наверно, я скоро вернусь, но ты ложись без меня, - сказал Корнелиус жене, целуя ее. Затем обернулся к посетителю: - Идемте!

На улице их ожидал дисколет. Водитель задал маршрут автопилоту, нажал стартер и откинулся назад. Машина тронулась бесшумно, плавно повернула и ринулась к далекой горной вершине, где одиноко проблескивал синий огонек…

- В чем меня обвиняют? - спросил профессор Корнелиус; в его голосе нельзя было уловить и тени беспокойства.

- Там! - таков был ответ, короткий, как и все ответы в подобных обстоятельствах.

Кажется, это пахло обвинением третьей степени. Третья степень была введена, когда астронавты “Им-пульса-4” заразили неисследованную планету случайно туда занесенной флорой. Этот проступок дорого стоил экипажу “Импульса-4”: целых двадцать три года они уничтожали на безлюдной планете микроорганизмы, которые в новых условиях плодились с головоломной быстротой.

Вскоре машина оказалась перед массивным зданием, окруженным купами деревьев.

Водитель проводил Корнелиуса к двум служителям, маячившим у входа, вскочил в машину и тотчас же укатил.

- Сюда! - указал рукой один из служителей. На его светлом одеянье блестел зеленый - рангом пониже - знак Солнечного совета.

Они миновали длинный коридор, оказались в другом. Перед дверьми служители молчаливо остановились. Профессор Корнелиус с замершим сердцем переступил порог, однако комната оказалась пустой. В этот миг двери тихо защелкнулись позади него.

Он заперт! Впервые с тех пор, как началось безмолвное путешествие, профессор ощутил беспокойство. Нет, он не был узником в обычном значении этого печального слова, он мог выйти, как только пожелает. Обеспокоен он был другим: мыслью о “следах”, которые он выключил, хотя, быть может, и не следовало их выключать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});