Посредник - Андрей Мартьянов

– Остается добавить, что аргусом являюсь только я, – закончил Жоффр. – Моя Дверь находится не в этом доме – рядом, в подвале церкви Нотр-Дам де Шанз, куда я имею постоянный доступ. Если вам, мсье Антонов, интересно – направление весьма любопытное, 1303 год по Рождеству Христову. Дверь связана с сетью аналогичных «червоточин» в Иль-де-Франс, Лотарингии и Нормандии, предположительно их десять или двенадцать, мы контролируем семь. Вы, если я не ошибаюсь, владеете двумя Дверьми?

– Одной, – уточнил Славик. – Вторая относится к категории так называемых «неидентифицированных» прорех, ее пришлось отдать вашему конкуренту, барону фон Фальц-Фейну из Лихтенштейна. Я не решился бы принять на себя такую ответственность.

– Очень жаль, – покачал головой Жоффр. – Неидентифицированные Двери представляют наибольший интерес. Впрочем, об этом мы побеседуем позже. Отдельно замечу, что мы предпочитаем называть господина Фальц-Фейна более корректно: барон не является конкурентом, он, скорее, независимый наблюдатель, с которым заключено молчаливое соглашение, – он не вмешивается в наши дела, а мы не беспокоим его. Более того, при необходимости помогаем в решении затруднений, неизбежно возникающих при работе с Дверьми.

– И насколько часто происходят «затруднения»? – спросил Славик. – Я слышал об инциденте в Барселоне в двухтысячном году…

– Да, это была крайне неприятная история, – подтвердил Жоффр. – В своем роде уникальная, непредсказуемый «прорыв» с тяжелыми последствиями и большими жертвами. Сравнимый лишь с событиями в вашем родном городе несколько недель назад, не так ли?

«Господи Иисусе, про Репино-то они откуда знают? – изумился Славик. – Я был уверен, что дело засекречено!»

…– Скрыть подобные инциденты можно лишь от прессы и общественности, – подала голос Марина д’Эльбеф. Красивый грассирующий баритон, словно у Эдит Пиаф. – Обмен сведениями между тайной полицией и военными разных стран о происшествиях, связанных с аномалиями, происходит постоянно, не думайте, что спецслужбы относятся к проблеме Дверей без внимания. Я получила информацию из DGSE, разведывательного управления генерального штаба армии Франции, через день после уведомления от русских – все понимают, что в будущем никто не застрахован от повторения таких случаев, и общая безопасность зависит от осведомленности людей, работающих по данному направлению.

– Некоторые Двери могут преподносить нехорошие сюрпризы, – подтвердил мсье Жоффр. – Вы лично в этом убедились, господин Антонов. Могу я попросить вас описать, что вы видели? Гораздо интереснее выслушать непосредственного участника событий.

Славик помнил четкие указания своего покровителя из Большого дома, майора Алавера: постарайся завоевать доверие Серых и ни в коем случае не ври – поймать на лжи и противоречиях они смогут запросто, тогда пиши пропало, весь проект насмарку!

Пришлось рассказывать о репинской «медузе» со всеми подробностями. Жоффр передал Славику лист бумаги и карандаш, попросив нарисовать выбравшееся из-за Двери животное. Славик, как сумел, изобразил, получилось похоже.

– Не знаю, – пожал плечами Уоррингтон, посмотрев на рисунок. – Бесспорно, альтернативная эволюция. Нашему миру существо не принадлежит.

– А какому тогда? – спросил Славик.

– Примерно семь процентов из числа известных Дверей ведут незнамо куда. Вы сами только что упоминали о неидентифицированных «червоточинах», как раз тот случай. Другие планеты, измерения… Исследования в данной сфере крайне затруднены, требуется аппаратура и оснащение, по уровню не отстающие от лучших образцов NASA.

– Но исследования ведутся?

Шотландец посмотрел на Жоффра, тот едва заметно покачал головой. Понятно, делиться этой информацией Грау пока не желают.

– Скажите, а насколько плотно вы сотрудничаете с КГБ? – неожиданно спросила мадам д’Эльбеф. – Не думаю, что постороннего человека, даже аргуса, пустили бы на место проведения секретной операции. А вы там чувствовали себя вполне уверенно.

– ФСБ, – машинально поправил Славик. – Старое название государственной безопасности не используется со времен СССР, уже восемнадцать лет. Обнаружив «медузу», они сами попросили меня о консультации – сказали, будто аргусы в таких делах незаменимы. Но я ничем не сумел помочь.

– Вы давали какие-либо обязательства?

– Хотите узнать, не завербовали ли меня? Нет. Была предложена схема взаимного содействия на случай «прорывов» – я единственный аргус Петербурга, других нет. Мне сказали, что хранителей Дверей не вербовали даже во времена Сталина, предпочитая сотрудничество вместо прямого подчинения. Из-за каких-то неизвестных мне «особенностей» аргусов. Не вижу ничего предосудительного – вы, мадам, общаетесь с представителями военной разведки Франции, я со спецслужбами своей страны.

– Всё верно, молодой человек, – согласился Жоффр. – Только не увлекайтесь, чревато. Держите полицейских на расстоянии, никакого панибратства… Сейчас я бы попросил рассказать о своей Двери. Из вашего повествования я сделал вывод, что знакомство с обитателями исторической реальности состоялось и было успешным? Вы упомянули, будто в происшествии с «медузой» участвовал один из… гм… тамошних? Неужели вы решили адаптировать этого человека к современной реальности?

– Нет, что вы! Его зовут Трюггви Гуннарсон. Жрец-годи из дружины Рёрика Скёльдунга, я спас ему жизнь. А потом вышло так, что я прожил на той стороне около недели, в городе Альдейгьюборг, это по тем временам крупный купеческий центр.

– Интересно, интересно, – подался вперед Жоффр. – Без всякой теоретической подготовки? Без знания местных диалектов? Став аргусом всего несколько недель назад? И как же это получилось, объясните? Понимаю, мы надоели вам вопросами, но даю слово чести – когда вы начнете спрашивать, то получите самые развернутые ответы!

– Хорошо, – кивнул Славик. – По большому счету это была случайность. Причем сопровождаемая явлениями, объяснить которые я не могу.

– Постарайтесь ничего не упустить, мсье Антонов. Любая деталь может оказаться крайне важной…

* * *

Переговоры высоких сторон закончились только в половине второго дня – к этому времени голова у Славика начала слегка кружиться от выпитого кофе и обилия новых знаний. Следующее рандеву назначили на послезавтра, среду 14 января.

Славик с Иваном вышли из парадной на бульвар Монпарнас, но отправились не к машине, а по переходу на противоположную сторону улицы – к кафе «Леон де Брюссель».

– Ты как хочешь, а я перекушу, – сказал Иван. – Работа толмача вызывает зверский аппетит, переводить-то надо не только быстро, но и адекватно. Мозги пухнут.

– Не у тебя одного, – отозвался Славик. – Закажи и мне что-нибудь горячее. Надеюсь, тут не гамбургерами кормят?

– Это Париж, олух. Здесь в «Макдональдсы» ходят только негры. Та-ак, что у нас в меню? Как смотришь на филе индейки с баклажанами и томатами?

– Положительно… Можно вопрос?

– Сколько угодно.

– Как по-твоему, прошло удачно? Я имею в виду разговор с Жоффром.

– Держался ты несколько скованно, вполне объяснимо. Разумеется, услышал далеко не всё, однако некоторые секреты мсье Доминик тебе раскрыл, а это значит, что перспективы сотрудничества благоприятные. Основная загвоздка в твоей неопытности и фатальной необразованности. Дуб дубом, уж извини. Впрочем, дело поправимое – книжки читай. Об окончательном решении тебе сообщат в среду.

– А что делать до среды?

– Устроим стандартную культурную программу. Лувр, Пантеон, Консерваторий Науки и Техники, хочешь, в Версаль съездим – на выбор. Времени у меня предостаточно, важных дел пока никаких. Сегодняшний и завтрашний дни можно посвятить обычным экскурсионным мероприятиям.

Отобедали. Готовили в «Леоне» вкусно, назвать заведение привычным каждому русскому словом «общепит» язык не поворачивался. После чая со сливками и горячего круассана, завершивших трапезу, Иван нарочно повел Славика в Нотр-Дам де Шанз – зачем, не объяснил.

Утренняя месса давно закончилась, прихожан в готическом храме не было, разве что троица не то японских, не то корейских пожилых туристок.

– Первая церковь на этом месте появилась около тысячи лет назад, при короле Робере Втором Благочестивом, – тихо объяснял Иван. – Монахи-бенедиктинцы построили обитель, Монпарнас не входил тогда в городскую черту, тут возделывали виноградники… В семнадцатом веке здания монастыря передали испанским кармелиткам. Во время Французской революции церковь разрушили до основания, когда приход возобновил работу, всё пришлось отстраивать заново – нынешний храм заложили в 1867 году и освятили через восемь лет…

– Красиво, – согласился Славик, оценив роскошные витражи справа и слева от алтаря, росписи по стенам и статую Мадонны с Младенцем в центре. – Никогда раньше не был в католической церкви. Как в кино про мушкетеров…