Антисоветская блокада и ее крушение - Валерий Александрович Шишкин

правительства к установлению подлинно равноправных торгово-экономических отношений государств с различным социальным строем.

Призыв к объединению стран «в экономическом и культурном сотрудничестве», к отказу от насильственных действий в области политических и экономических отношений между ними был обращен Советским правительством не только к Германии. Тогда же Наркоминдел нотой от 17 (30) декабря 1917 г. предложил принять участие в мирных переговорах народам и правительствам держав Антанты.{20}

Переговоры в Брест-Литовске продолжались, и чем дальше, тем больше обнаруживалось стремление кайзеровской Германии и ее союзников навязать Советской России неравноправные, грабительские условия мира. В этой обстановке в партийных и советских кругах разгорелись острые споры относительно возможности вообще установить какие-либо мирные политические и торговые отношения с буржуазными государствами. Решать эту проблему приходилось в условиях, когда угроза военного столкновения с Германией нарастала с каждым днем, а молодая республика Советов еще не имела армии, чтобы защитить завоевания революции. И в этой драматической ситуации она ответила согласием:

— Да, мы выступаем за установление мирных и экономических отношений Советской России с капиталистическими державами.

Эта ленинская линия на развитие хозяйственных связей со странами Запада отстаивалась и формировалась в ожесточенной полемике с «левыми коммунистами», которые считали, что революционная Россия не может вступать в «сделки с империализмом», должна встать на путь экономической автаркии, т. е. создания замкнутой экономической системы. Руководитель партии и председатель Совнаркома резко критиковал такие псевдореволюционные, оторванные от реальной жизни воззрения. «Социалистическая республика среди империалистических держав, — писал Ленин в статье «Странное и чудовищное», — не могла бы, с точки зрения подобных взглядов, заключать никаких экономических договоров, не могла бы существовать, не улетая на луну».{21}

Принципиальная позиция партии и Советского правительства по вопросу о допустимости и возможности торгово-экономических отношений с Германией и другими капиталистическими странами была окончательно определена именно в ходе дискуссии, развернувшейся в связи с рассмотрением вопроса о подписании мира в Брест-Литовске.

21 января (3 февраля) 1918 г. в Петрограде состоялось «историческое», по выражению В. И. Ленина, голосование на заседании ЦК с представителями различных течений, где присутствовало 17 человек — членов ЦК, народных комиссаров, видных партийных работников. В числе обсуждавшихся конкретных вопросов на голосование были поставлены два принципиальных: о допустимости вообще мира между пролетарским и буржуазным государствами и «допустимы ли экономические договоры социалистического государства с капиталистическим?». Подавляющее большинство участников совещания во главе с В. И. Лениным, за исключением двух «левых коммунистов» — В. В. Оболенского (Н. Осинского) и И. Н. Стукова, ответили на оба эти вопроса положительно.{22} Таким образом, в первые же месяцы существования Советской власти партия и правительство не только решительно высказались за установление торгово-экономических отношений с капиталистическими странами, но и сформулировали основной принцип, на базе которого следовало их развивать, — полное равноправие, взаимная выгода и отказ от любых мер дискриминации, применения силы и давления в области хозяйственных связей.

После заключения 3 марта 1918 г. Брест-Литовского договора этот общий принцип постепенно был детализирован в ряде документов Советского правительства, содержавших главные условия и возможные формы экономических отношений с капиталистическими странами. С этой точки зрения особенно показательна деятельность Комиссии внешней торговли, созданной в марте 1918 г. при Комитете хозяйственной политики ВСНХ, куда входили Г. И. Оппоков (А. Ломов) — председатель, В. И. Ленин, М. Г. Вронский, И. Э. Гуковский, Ю. Ларин, В. П. Милютин, Н. Осинский и др. На комиссию возлагались задачи «объединения всех работ и согласования всех мер в области внешней торговли с общим государственным хозяйственным планом», рассмотрение проектов введения государственной монополии внешней торговли, вопросов экономических сношений с США, Германией и другими странами, «выработка руководящих указаний к предстоящим экономическим переговорам с Германией и другими государствами с представлением этих указаний на утверждение Совета Народных Комиссаров».{23}

14 мая 1918 г. член комиссии М. Г. Вронский получил записку от В. И. Ленина. В ней говорилось, что на совещании с представителями Германии, созываемом 15 мая для рассмотрения вопроса об условиях возобновления торговых отношений между двумя странами, Вронский должен выступить первым и огласить тезисы, а затем уже доклад или комментарий к ним, отражающие позицию Советского правительства. «Тезисы Вы мне завтра перед собранием (т. е. утром до 2 часов[1], я позже уеду) показываете, — писал В. И. Ленин. — Это архиважно. Это директива ЦК и СНК. Это обязательно!». На другой день В. И. Ленин принял Вронского, просмотрел и утвердил подготовленные им тезисы.{24}

15 мая около 3 час. дня М. Г. Вронский выступил на совместной советско-германской торговой комиссии, «Господа! — начал он. — Мне было поручено при возобновлении торговых сношений России с Германией изложить основные черты нашей хозяйственной политики». Далее он огласил главные принципы, которые Советская Россия предлагала в качестве основы для торговых отношений, особо подчеркнув, что они могут развиваться лишь при условии «полного невмешательства Германии в нашу внутреннюю экономическую политику» и признания ею национализации внешней торговли РСФСР. «Мы решительно отклоняем всякую попытку к созданию исключительных условий бойкота по отношению к другим странам», — твердо заявил советский представитель. В этом докладе в качестве основной формы хозяйственных связей с капиталистическими странами выдвигалась внешняя торговля, но предлагалось экономическое сотрудничество и в других областях: концессии, финансовые соглашения.{25}

Через неделю, 23 мая 1918 г., в Кремле, в помещении Совнаркома, с участием В. И. Ленина состоялось заседание Президиума ВСНХ, которое приняло решение разработать к предстоящему I Всероссийскому съезду Советов народного хозяйства РСФСР специальную программу экономических отношений с капиталистическими странами. Она была одобрена 26 мая 1918 г. съездом Совнархозов, и в ней вновь выражалась готовность Советского правительства к хозяйственному сотрудничеству и установлению торговых связей с буржуазными государствами.{26} Наконец, необходимость установления торгово-экономических отношений с капиталистическими странами была выражена и в важнейших государственных и партийных документах 1918–1919 гг. — Конституции РСФСР 1918 г. и Программе партии, принятой на VIII съезде РКП (б).{27}

Таким образом, Советская власть с самого начала своего существования ясно и недвусмысленно заявила о готовности вступить в экономические отношения с капиталистическими странами, выдвинула основные принципы таких отношений. Она вместе с тем решительно высказалась против любых мер блокады, экономического бойкота в области международных отношений. Основой торговых и деловых связей государств с различным общественным строем Советская Россия считала «полное экономическое равенство».{28}

Какова же была самая первая реакция правительств главных империалистических держав на предложения мира, выдвинутые Октябрьской революцией на ее призывы к экономическому сотрудничеству? Ее можно оценить как первые симптомы перехода к политике военно-экономической блокады Советской России. По выражению одного из официальных советских документов того времени, налицо был «молчаливый экономический разрыв»{29} бывших союзных стран с молодым социалистическим государством.

И в самом деле, признаки экономической блокады появляются вскоре после Октябрьской революции. Но это