Литературная Газета 6469 ( № 26 2014) - Литературка Литературная Газета

Этому событию посвящена выставка фоторабот Владимира Сварцевича в «Фотоцентре» на Гоголевском бульваре.

На открытии выставки перед участниками тех событий, политиками, журналистами выступили первый советник посольства Республики Сербия в РФ Миливое Джурович, директор «Фотоцентра» Валерий Никифоров и другие.

Фото: Александр ХАНОВ

В Государственном музее-заповеднике «Царицыно» состоялась церемония награждения победителей Всероссийского конкурса проектов «Культурная мозаика малых городов и сёл», проводимого Благотворительным фондом Елены и Геннадия Тимченко. 122 лауреата, представляющие все регионы России, награждены дипломами и памятными знаками.

По санкциям и страхи

Угроза ужесточения введённых против России санкций в связи с украинским кризисом будоражит умы и аналитиков, и политиков.

Если судить по постепенному смягчению риторики и силовому бездействию России в контексте гражданской войны в Донбассе, угроза санкций воспринимается в Москве весьма серьёзно. И в элите есть сильная "голубиная" партия, блокирующая решительные действия.

И проблема «миролюбивой» позиции в том, что уступчивость России, выглядящая со стороны как нерешительность, провоцирует дальнейшую агрессию Киева, и чем более она усиливается, тем сложнее всем сторонам кризиса отступить от своих позиций.

Как ни парадоксально, вероятность введения жёстких санкций (в первую очередь со стороны США) растёт пропорционально американской убеждённости в слабости Москвы, её неспособности защитить в украинском кризисе свои национальные интересы. А, собственно, действия России, которую Вашингтон назначил ответственной за эскалацию гражданской войны, не оказывают на вероятность ужесточения политики США значительного воздействия.

Но так ли разрушительны будут для российской экономики последствия санкций, чтобы страх этих последствий определял сейчас внешнюю политику России?

Санкции пока что вводились лишь против отдельных граждан России, которые считаются в США влиятельными фигурами, а также против аффилированных с некоторыми из этих людей компаний.

Эти санкции были безопасны для экономики в целом вопреки растиражированному некоторыми паникёрами и поддержанному американцами мнению, что даже точечные санкции уже ощутимо и негативно влияют на российскую экономику.

Лучшие индикаторы неправоты паникёров - это курс российского рубля и уровень российского фондового рынка.

Оба показателя сегодня вернулись к цифрам начала года, когда не то что о присоединении Крыма никто не говорил, но и Янукович ещё выглядел как президент, способный удержаться у власти хотя бы до конца срока. Российский рынок после введения санкций растёт лучше, чем в США. Наша экономика не так слаба, как некоторым хотелось бы, пусть и переживает не лучшие времена.

Но что реально может предпринять Запад, если Россия всё-таки ужесточит свою политику по отношению к Киеву? Просматриваются три направления: давление на интересы российских нефтяных компаний и на Газпром в Европе, стремление ограничить военно-техническое и научное взаимодействие и передачу технологий наукоёмким производствам и военно-промышленному комплексу и ещё стремление нанести ущерб финансовому сектору России.

Что касается ограничений на передачу технологий и торговлю высокотехнологичной продукцией, для части предприятий такие шаги могут быть весьма болезненными, однако вклад этих предприятий в ВВП мал, чтобы серьёзно ослабить российскую экономику.

России необходимо сотрудничество с иностранцами, но объём поставок, соответствующий весу высокотехнологических отраслей в нашей экономике, таков, что легко может быть обслужен через посредников. Торговлю можно наладить через нейтральные и дружественные юрисдикции, например, через страны Таможенного союза, против которых санкции не вводятся.

В случае давления Еврокомиссии на наши энергетические интересы в ЕС Россия может начать встречное давление на европейские энергокомпании у нас, особенно в газовой сфере. Еврокомиссия пытается блокировать строительство трубопровода «Южный поток», но её активность вызвана скорее сравнительно мягкой переговорной позицией Газпрома по цене газа для Украины, чем его жёсткостью.

Как можно убедиться по итогам визита Путина в Вену, крупный европейский бизнес активно противодействует Еврокомиссии, а политики Австрии (страны хоть и небольшой, но в рамках ЕС очень влиятельной) не разделяют стремление Брюсселя политизировать газовый вопрос.

Проект южной трубы оправдан тем, что Украина является зоной повышенных транзитных рисков, и с этой точки зрения срыв газовых переговоров между Москвой и Киевом на фоне разгорающейся гражданской войны говорит скорее в пользу создания нового транзитного коридора, чем против него. Энергетическое давление Брюсселя сильно похоже на блеф, и в отсутствие внятных альтернатив российским поставкам на перспективу ближайших 5–10 лет, вероятно, блеф и есть.

В долгосрочной перспективе недовольство евробюрократии энергетической зависимостью от России, конечно, принесёт плоды в виде увеличения доли альтернативных источников энергии на европейском энергетическом рынке, а также альтернативных поставщиков традиционных видов топлива. Не надо испытывать иллюзий, раз уж Европа усиленно стремится к тому, чтобы снизить зависимость от России, считая это стратегической задачей.

Не стоит заблуждаться и относительно того, что Европа станет стремиться к энергетической независимости менее усердно, если Россия будет себя «хорошо вести» с точки зрения европейцев. Долгосрочные стратегии не меняются из-за перипетий сиюминутной политической конъюнктуры. И энергетика – столь деликатная сфера, что лишь полный контроль над поставками от месторождения до потребителя либо единый рынок, на котором все игроки готовы выполнять одни правила, дают полное спокойствие потребителю.

Пока существует хоть сколько-нибудь суверенная Россия, такой контроль со стороны европейцев невозможен. Мотивированные энергетическими интересами уступки во внешней политике со стороны России ни к чему не ведут в долгосрочной перспективе.

На рынке энергоносителей усилились ближневосточные риски. Ирак – при пассивности администрации Обамы – стремительно погружается в пучину хаоса, а Курдистан уже, по сути, провозгласил независимость от Багдада. Похоже, это только начало распада страны и грядущей религиозной войны между осколками государства, что понижает стабильность мирового энергетического рынка.

Когда Буш-младший начал вторую иракскую войну, на Западе не стеснялись говорить о России как о гаранте стабильности снабжения энергоносителями Европы. Сейчас таких разговоров нет, но ситуация в Ираке несёт в себе ощутимо б[?]льшие риски для Европы, чем тогда, и ключ к энергобезопасности ЕС, как и тогда, в руках России.

И так будет, пока нестабильность на Ближнем Востоке будет расти. Понимание этой реальности даёт России возможность не бояться сегодня проявлять жёсткость во внешней политике.

Третья угроза – угроза финансовому сектору России. В отличие от военной и торговой сфер Россия действительно крайне уязвима тут из-за высокой степени «офшоризации» экономики и слабости национальной банковской системы. Застарелые, унаследованные ещё от 90-х годов болезни экономики дали о себе знать в самый неподходящий момент острого политического кризиса, но это было совершенно предсказуемо, многие экономисты и политики и ранее указывали на эту уязвимость.

В случае усиления американского давления на финансовый сектор России у нас нет внешнеполитического ответа. Ответ может быть только внутриполитическим: истеблишменту придётся пойти на быструю и достаточно болезненную перестройку финансовых потоков и подходов к управлению финансами в крупных корпорациях, особенно с государственным участием. Это, разумеется, затронет множество частных интересов высокопоставленных людей.

Необходимость действий по восстановлению до определённой степени финансового суверенитета страны давно назрела и перезрела, и внешнеполитические угрозы могут выступить сейчас катализатором внутренней политики, оздоравливающей страну и её экономику.

А отсутствие такой оздоравливающей политики может стать катализатором роста внешних угроз и привести Россию к внешнеполитическому поражению, причём настолько тяжёлому, что его последствия будут в долгосрочной перспективе болезненнее, чем назревшие реформы.