Меня зовут Жаклин. Отдайте мне меня. Повести и рассказы - Виолетта Лосева

Но за три недели моей работы в качестве домработницы я поняла, что, переступая порог этого дома, я оставляю свою шкалу ценностей где-то в саду и поневоле начинаю думать и действовать, исходя из понятий и правил постоянных обитателей этого дома. То, что было для меня дорогим и красивым в моей повседневной жизни, становится абсолютно неважным, стоит мне встретить Тамару или Семена Михайловича. У Тамары, наверное, таких костюмов целая дюжина, почему она должна заметить мой?

Я вспомнила, как покупала его – мое светло-бежевое чудо: узкая юбка до середины колена и короткий приталенный жакет, по аналогии с маленьким черным платьем, он висел у меня в шкафу под названием «маленький светлый костюмчик». Тогда мне казалось, что впереди – только уборка, грязные тряпки и упреки хозяев. А сейчас, нужно признаться, я могу сказать, что моя жизнь в этом доме вполне сносна – каждый из обитателей – готовый персонаж какой-нибудь драмы, влажную уборку я делаю в перчатках, и я уже освоила почти все приспособления, которые есть в доме для того, чтобы облегчить жизнь хозяйки (я считаю, домработницы).

Тамара игнорирует мой наряд. Она сегодня надела темно-вишневую длинную юбку, которая ее полнит, а на лице – толстый слой косметики, но все как-то небрежно, как будто сделано впопыхах.

Она закуривает и присаживается возле меня на кухне. Перед ней – бутылка коньяка и маленькая рюмочка, совсем не коньячная.

Я молчу.

– Я имею право выпить, если мне кажется, что я вот-вот простужусь? – спрашивает Тамара, словно продолжая начатый с кем-то спор.

– Может, не с утра? – осторожно говорю я, хотя мне абсолютно все равно, в какое время дня она пьет коньяк.

– Эль, мне хочется уйти из дома, – говорит Тамара, – скажи, почему я должна их встречать, угощать, уделять им время?

Я молчу, стараясь не смотреть в ее сторону. Мне нужно переодеться – не буду же я делать уборку в светлом костюме?

– Мне нужно закончить пораньше? – спрашиваю я.

– Не спеши, – отвечает Тамара, – не велика честь. Слушай, что ты как робот? Выпей кофе, расслабься.

– Спасибо, – говорю я. Пару дней назад я услышала, как Тамара рассказывала Семену Михайловичу о том, как мы с ней «баловались коньячком» – чистейший бред, я пила только кофе. Я понимаю, что она хочет как-то завуалировать свои пороки в его глазах и, как бы, призывает меня в свидетели. Но мне не нравится, когда кто-то что-то делает за мой счет. Тем более что Семен Михайлович не из тех, кто будет расспрашивать, а у меня так и не было повода объяснить, что я не пила его коньяк в частности, и не пью вообще.

Мне очень нравится «моя» кухня – она оборудована самой современной техникой. Тамара, кажется, даже не знает, как и что включается. Но я, кажется, не зря преподавала математику три года – техническая сметка у меня все-таки есть. Готовить на этой кухне – одно удовольствие. Я хочу, чтобы она скорее удалилась к себе, а я смогла бы переодеться, прибраться и начать готовить обед.

– Завтра с утра привезут все для ужина, – говорит мне Тамара, – посмотришь, всего ли хватает.

– Хорошо, – отвечаю я. Я привыкла отвечать за все. Если завтрашний ужин на мне – я должна была и составлять список блюд и продуктов, и тогда я была бы уверена, что всем всего хватит. Но Семен Михайлович заказал все сам в дорогом ресторане, не привлекая к этому ни меня, ни Тамару, и, следовательно, я уже не смогу повлиять ни на что. Кроме еды, в ресторане заказаны два официанта, которые будут мне «помогать», как выразился Семен Михайлович. Я немного помучилась над вопросом, не стесняется ли он меня, но потом отбросила от себя эти глупые мысли. Обслужить тридцать человек, которых он пригласил – это, действительно, трудно.

– Представь, – говорит Тамара, – он пригласил и свою бывшую… Ты такое видела?

Я такого не видела, но сохраняю невозмутимый вид.

– Она сказала, что хочет его поздравить, представляешь? И он решил, что лучшего времени и места не найти, как пригласить ее сюда?

– Вы все равно будете на первом месте, а она – среди гостей, – осторожно замечаю я.

– Семушка называет это «высокие отношения». Я не понимаю, – Тамара подливает себе коньяку, – ему хочется, чтобы всем было хорошо. Представляешь?

Я представляю, и могла бы добавить, что Семену Михайловичу не только хочется, чтобы всем было хорошо, но у него еще и есть средства и возможности сделать так, чтобы всем было хорошо. Мне тоже кажется странным, что на дне рождения будут присутствовать обе жены. С другой стороны – почему бы и нет? Необязательно бить посуду и делить вилки! Я еще больше уважаю его за это.

– Может быть, это не так уж плохо, – пытаюсь я защитить Семена Михайловича.

– А обо мне кто-то подумал? – вопрошает Тамара.

На кухне звонит телефон. Она поднимает трубку и голос, и даже выражение ее лица сразу же меняются. Теперь она уже не разъяренная львица, а обиженный ребенок.

– Да, Семушка, это я… Я не грустная… Хорошо, любимый.

У меня внутри все сжимается от страха, что она опять ляпнет что-нибудь о нашем совместном распитии спиртных напитков в рабочее (для меня) время. Но Тамара продолжает ворковать, не вспоминая обо мне:

– Да, мой котик, я все сделаю и за всем прослежу. Я тебя целую…

Если бы мне таким театральным голосом кто-то говорил по двадцать раз в день, что он меня любит, я, наверное, усомнилась бы в нормальности этого человека. Но Семен Михайлович влюблен и, видно, говорит что-то подобное в ответ. Тамара кладет трубку с видом победительницы.

– Конечно, меня нельзя ни с кем сравнить, – удовлетворенно вздыхает она, – придется перетерпеть присутствие этой старухи. Но это – в первый и последний раз! Ничего…

Тамара встает и я, наконец, могу зайти в свою комнатку и переодеться. Моя комната располагается недалеко от кухни, и Семен Михайлович сказал, что я могу даже переночевать там, если вдруг мне придется задержаться допоздна. В комнатке есть маленькое окошко, в которое я вижу опадающий клен. Зимой, когда опадут листья, наверное, будет видна река…

Я снимаю костюм и минутку разглядываю себя в зеркале. Мы с Тамарой – ровесницы, нам обеим по 26 лет. Но Тамара – модель, и это видно не только по ее походке и жестам, это написано у нее на лице. Я – тоже высокая и довольно стройная, но я – не модель. Да и не это главное. Тамара поставила цель и пришла к ней! Правда, теперь она, по-видимому, не всегда знает, что ей делать с этой достигнутой целью. Но она сумела воспользоваться своей внешностью. А я – в домработницах. Каждому, видно, свое…

Я встряхиваю волосами, надеваю рабочий костюм и достаю пылесос.

– 5-

– Ты готова к комплексному исследованию? – спрашивает меня Сережа.

– Сколько это займет времени? – отвечаю я вопросом на вопрос.

– Не задавай глупых вопросов, – обрывает он меня, – Речь идет не о времени.

Я начинаю злиться.

– У меня речь как раз идет именно о времени, – заявляю я, – если ты согласен уложиться в два часа, – я приду в воскресение во второй половине дня.

– Я не могу обещать, что закончу по твоему звонку, – когда в голосе Сережи появляется сарказм, он становится похож на худший образец непризнанного гения.

– Тогда и я не могу обещать, что буду сидеть у тебя столько, сколько тебе нужно, – вредничаю я, – мне вставать в шесть утра в понедельник.

– Значит приходи в воскресение с утра, – приказывает Сережа.

– И до вечера сидеть у тебя? – пересрашиваю я, но он не удостаивает меня ответом.

Я считаю, что он мог бы достичь гораздо большего, если бы работал в группе единомышленников. Но он понимает, что группа – это зависимость, как минимум, друг от друга. Группа – это какие-то сроки, это согласованность, это обмен информацией. Поэтому он предпочитает трудиться в одиночку.

Его труд должен стать революцией в исследованиях человеческих качеств, свойств и состояний. Я не думаю, что ему удастся хотя бы издать свои наблюдения и исследования, не говоря уже о том, чтобы быть признанным в узкой среде.

Но я не разочаровываю его. Это бесполезно. Мне интересно общаться с ним и я понимаю, что у него не так уж много «подопытных кроликов», которые будут так смиренно нести на себе крест его экспериментов.

– 6-

На вечеринке Тамара блистает – я еще не видела ее такой красивой. На ней шикарное почти белое платье, в волосах – заколка с бриллиантами (я, правда, не отличу на вид настоящие бриллианты от стекляшек, но Тамара говорит, что они настоящие), туфли – просто произведение искусства. Она похожа на невесту и на принцессу одновременно. Глядя на нее, вспоминаешь обложки дорогих глянцевых журналов – там всегда такие девушки – без единого недостатка. Каким бы боком она ни повернулась – она прекрасна. На лице, на этот раз горят только губы – нежным коралловым светом. Глаза почти не накрашены и от этого кажутся беззащитными. Голые руки – без единого недостатка, без единой родинки и пятнышка – она держит с достоинством королевы.