Куплю тебя, девочка - Любовь Попова

Гниль может скрываться везде.

А что он такое?

Рассматриваю лицо, ямочку на подбородке, короткие — под ежик — волосы.

— Даже имя не спросишь, — накрывает он мою руку на сидении и не дает вырваться.

— Зачем забивать голову лишней информацией? Ты имена всех шлюх помнишь?

— Я не трахаю шлюх. Обычно…

Комплимент… О, боже. Аплодисменты!

— Да, ты почти девственник… — смеюсь я, но горло стягивает обидой. Внутри ком.

— Ты нет.

— Нет, — хотя знаю много уловок, как доказать обратное. В гареме рассказывали, что после изнасилований, дабы не быть поруганными, они толкали себе мешочек из кишки рыбы с кровью. При давлении члена он лопается, таким образом доказывая, что невеста чиста.

— Приехали, — слышим голос водителя и вздрагиваем. Клиент платит и вытаскивает меня наружу.

— Я могу сама.

— Чтобы не сбежала.

— Без денег? — фыркаю и иду впереди него, но оказавшись в холе отеля, замираю. Огромная люстра, сверкающая камнями, свисает прямо надо мной. А по потолку кажется, что летают вылепленные, пузатые херувимы. И мне так хочется верить, что я пришла сюда как гостья, а не просто отработать ночь.

Но… Реальность сурова. Но я должна радоваться. Сегодня мне повезло.

Мы проходим через холл, по красным коврам, сразу к лифтам. Бросаю взгляд на клиента. При свете он кажется еще красивее, а в темных волосах мерцают красные искры.

Он вдруг заталкивает меня за круглую колонну возле лифтов и тут же я слышу пьяный голос:

— Ник! — могу высмотреть только модные кеды, джинсы, серую рубашку. И разит от него. Чувствую даже здесь.

Ник… Это Николай? Никита? Ник?

— Ну ты где бродишь! Там такие девочки, закачаешься, — выдает он и делает бедрами вполне определенные движения. — Жаль та блондинка с сиськами отказалась. Ух я бы её.

Значит и правда искали. А там в номере девочки со смены. Радует, что сегодня они проведут ночь не в клоповнике.

— Ты давай, иди, — кивает Ник, но как-то серьезно. — Я сейчас в душ и присоединюсь.

Врет? Но друг верит, рассказывает, как просунул одной из девочек в рот и уходит. А Ник хватает меня за руку и заталкивает в зеркальный лифт.

Тут отворачивайся, не отворачивайся. Все равно смотреть придется на него.

И воздуха становится все меньше, а дыхание чаще.

Клиент уже в неадеквате, шагает на меня. Встаю лицом к двери. Он рядом, снова тянет волосы и кончики к лицу прижимает.

Этот жест тоже мне кажется странным. Даже его взгляд, которым он буквально душу выворачивает, тоже другой. Так на шлюх не смотрят.

И именно сейчас мне очень важно помнить, что сегодня в неадеквате он, а я просто пришла заработать себе на свободу.

— Что ж ты меня с другом не познакомил? — нарушаю затянувшееся молчание, и как раз открывается дверь лифта.

Мы оказываемся в пентхаусе. Надо признать, вид из него потрясный. Город, залитый огнями, как на картинке.

Последний раз я была в таком номере с Роберто. Но в тот момент мне было настолько все равно, что со мной происходит, что я просто позволила себя раздеть, раздвинуть ноги и забрать то, за что уплачено. Вот уж радость, девушкам кровь пускать.

Стою у окна долго, минут пять.

Просто секс. Сейчас я просто сделаю то, чему меня учили.

Только почему тело кричит об опасности. Почему мне хочется рвануть от него подальше. Неужели есть что-то худшее, чем продажа себя?

Я не поворачиваюсь, когда сзади приближается он. Когда его запах обволакивает, а отражение в окне все четче. Я сглатываю. Расслабься, Ален. Это просто секс.

— Выпей, — требует он, и над моей головой пролетает бокал с виски.

— Я не пью…

— Сегодня пьешь. Сегодня делаешь все, что я тебе скажу… — его рука хватает меня волосы и задирает голову назад, чтобы я смотрела четко ему в лицо. — Язык достань…

Глава 4

Теперь нет смысла упираться, и я достаю язык, на который тут же тонкой струйкой льется обжигающая жидкость…

Жидкость обжигает, льется в горло, и я почти готова захлебнуться. Но Ник отбрасывает стакан в сторону. Его стук о ковер, кажется, отдается пульсацией в висках. Не успеваю опомниться, как шероховатая плоть собирает вкус виски. Гладит, обжигает почище любой кислоты.

И это волнующее чувство захватывает. Несет. Кружит голову. Откровенно говоря, пугает.

Я хочу оттолкнуть Ника, выпрямиться, но теперь голова в плену его пальцев, а язык уже внутри. Губы в губы. Влажно, грязно, настойчиво.

И из самых глубин порочного тела рождается стон, и теперь я сама касаюсь его языка. Пробую на вкус. С той же силой. Ласкаю, давлю, словно участвую в первобытной схватке, их которой не будет проигравших. Слишком мы поглощены этим поцелуем. И он все длится и длится. Бесконечный эротический, нереальный. Язык устает, как после долгого разговора, а губы опухают и немеют.

— Хватит, — прошу, когда он отпускает меня, чтобы набрать воздуха, — ты мне сейчас шею сломаешь.

Он отстраняется слишком резко, словно опомнившись. Смотрит шальным взглядом, пока я кручу головой. Шея затекла, но во время поцелуя это последнее, о чем я думала. Я вообще не была способна к рациональной мысли.

Ник выругивается. Отвернувшись, трет лицо. А я облизываю, прикусываю губы, чтобы понять, что они все еще на месте. Но прекращаю под его взглядом. И вижу, что его как будто ведет…

Ник часто дышит и тут же убегает в ванную. Меня толкает в грудь волнение, но тут же исчезает, когда слышу, в чем, собственно, проблема. Организм отторгает наркотики.

Его там рвет. И я его понимаю. Меня саму мутит, как от качки на волнах.

Что это за поцелуй такой, что длится больше минуты, что приносит внутренний дискомфорт и спазмы внизу живота.

Извращенец.

У него новый приступ рвоты, а я завороженно смотрю на входную дверь. Потом на сумку с деньгами.

Можно просто сбежать, верно?

Он никогда меня не найдет. Никто не найдет.

Делаю шаг, чтобы рвануть к сумке. Но между ног стреляет странное ощущение. И как будто белье намокло.

Менструация? Не должна.

Возвращаюсь в реальность, но опаздываю ровно на секунду. Ник, вытирая лицо полотенцем, выходит из ванной.

Быстро отыскивает меня глазами и откидывает от себя лишнее, поражая возникшей аурой напряжения. Как зверь на охоте. Как солдат на поле боя.

Невольно делаю шаг к двери, но он уже рядом. Его клешня хватает волосы, разворачивает к себе лицом и выдыхает запахом мяты.

— Раздень меня… — требование, что отдается где-то глубоко. Хочется подчиниться. Но я не собираюсь потакать капризам.

— Ширинку ты