Ольга - Никита Подгорнов

Я помню, как я стояла и молча выслушивала о том, что её жених – это сын старого друга отца. Что он очень порядочный и красивый мужчина. Старше Алисы на пять лет. Что он вроде как карьерист и добился определенных высот в крупном бизнесе. Что у них была любовь с первого взгляда и вместе они уже полгода. Что на это лето запланировали свадьбу, потому что Алиса уже на третьем месяце беременности.

В тот момент я поймала себя на мысли, что уже слышала подобные рассказы от других моих подруг, с которыми мы не виделись несколько лет. Жизни многих людей логично подходят к бракам и рождению детей. Но Алиса?

Прокрутив в памяти последние полгода своей жизни, я поняла, что причина по которой я ничего не подозревала была вовсе не в ней, а во мне. Это я с такой увлеченностью отбросила все ради нашей школы, что отстранилась от любой личной жизни. Наверное, она даже говорила мне что-то о нем, но я не придавала этому никакого значения. Какой-то Андрей. Мало ли кто это мог быть? Важно ведь было совсем другое. Работа. Работа. Работа.

Так бывает. Собственная вовлеченность, которая граничит с отреченностью, затмевает все вокруг. Тебе начинает казаться, что мир живет ровно по тем же правилам, что и ты. Потому что если это не так, то есть все эти свадьбы, романы, семьи, разводы и прочее. Все то, от чего ты отказываешься. Поэтому думать об этом нельзя. Нельзя позволять себе видеть что-то еще. Нельзя отвлекаться. У меня получилось ровно так. Алиса разрушила мою защитную реакцию. Я не была готова к переменам. Её мотивы меня не волновали. Все что мне было нужно, чтобы все вернулось на свои прежние места.

Я сорвалась. Обрушила на свою подругу глупые упреки в предательстве, безразличии к моему мнению, наплевательскому отношению к будущему нашей школы. Это была наша первая настоящая ссора за все годы знакомства. Я саму себя не узнавала. А Алиса, она все выслушала и просто ушла.

Конечно, потом я поняла свою ошибку и извинилась. Мы поговорили и решили как быть с её уходом из школы. Я поняла, что теперь её главная цель – обретение семьи. Она рассказывала о том, как собирается стать матерью. О том, как она хочет начать новую жизнь с Андреем. Она все рассказала и объяснила. Но я так и не смогла это понять и принять. Для меня этот её выбор был моим «не выбором». И это развело наши отношения по разные стороны.

Далее была её свадьба и рождение дочери Софьи. Было что-то еще, но в этом уже больше не было меня. Я не смогла быть рядом. Продолжать бизнес было так же бессмысленно, и мы приняли решения продать его знакомым Андрея, которые были готовы продолжить наше дело. Я закрыла эту главу с той же стремительностью, с которой она началась.

Затем были полгода без работы. Мне казалось, что теперь я один на один со всем миром. И мне это почти нравилось. Были знакомые и некоторые друзья. Но не было никого, кто смог бы переступить эту невидимую черту вокруг меня. Кого-то, кого я захотела бы подпустить поближе. Я окончательно перестала звонить отцу. Перестала заводить хоть сколько-нибудь серьезные знакомства с мужчинами. Смысла строить что-то основательное не было и именно это стало новым смыслом. Просто существование.

Тогда я увлеклась искусством и архитектурой. Просто от привычки постоянно что-то узнавать, я начала изучать архитектуру и книгой за книгу поглощать новый для меня материал. Увлечение переросло в серьезное самообучение. Почти все время я посвящала только архитектуре и дизайну. Все начало возвращаться к прежней аксиоме «моя жизнь – это только работа». Позже я решилась уехать жить за границу. Через знакомую времен университета мне предложили вакансию в русской школе в Париже, и я согласилась.

Столица Франции помогла мне вернуться к нормальной жизни. Год проведенный в Париже стал легкой терапией для моего внутреннего мира. Я не перестала быть закрытой для других, но хотя бы сумела выстраивать с другими хоть какие-то отношения. Я встречалась с малознакомыми людьми, проводила время в ресторанах. В Париже мне исполнилось двадцать девять. Странный возраст, когда ты ощущаешь, что многие вокруг тебя начинают жить по-другому. Ты уже де-факто не как все. Без семьи, без детей. Да, никто открыто не осуждает, но невозможно укрыться от мыслей об осуждении самой себя. Поэтому учитывая мою перспективу отсутствия семьи на ближайшие годы, мне приходилось постоянно мотивировать свой собственный выбор. Я придумала для себя простую формулу: «я стану счастливой только тогда, когда смогу реализовать себя, а значит нет смысла строить семью пока я несчастна». Конечно, несчастье было относительным, но мое прошлое легко может добавить невозможностей, за которые я остро цеплялась в то время. Смерть матери, жизнь без близких, «предательство» лучшей подруги. Любое на выбор или все сразу вместе, когда особенно хочется послать окружающий мир куда подальше.

Но затем, моя история вновь сделала разворот на сто восемьдесят градусов. Во время одной из поездок в Москву, я случайно встретилась в ресторане с одним своим старым знакомым. Русским бизнесменом, который так же работал за границей и был владельцем влиятельного журнала по архитектуре и дизайну. Он собирался открыть представительство в России и набирал штат русскоязычных сотрудников. Узнав о том, что я уже больше года предметно интересуюсь тематикой его издания, он предложил мне работу пишущим журналистом. Я долго не раздумывала. За то время, что я пробыла в Париже, я еще больше убедилась в том, насколько мне интересна и близка архитектура. Так я попала в «ArchD», профессиональное издание по архитектуре и дизайну с полувековой историей.

Как ни странно, но начинать карьеру практически с нуля в возрасте двадцати девяти лет было вовсе не страшно, а скорее наоборот очень интригующе. Это вызов на который стоит решаться, учитывая открытость большинства современных профессий. Запрограммированный советским прошлым выбор карьеры в семнадцать лет во время поступления в ВУЗ больше не является безальтернативным. Он безусловно правильный, но не единственный. И важно понимать это, сколь сильны бы не были пережитки того времени. Сейчас доступность образования даже в нашей стране находится на довольно высоком уровне, а профессиональный рост давно заложен в рабочий опыт. Конечно, есть и обратная сторона медали, в лице тех двадцатипятилетних главных менеджеров и главных редакторов, которые слишком рано забрались на вершины карьерной лестницы и еще не способны справляться в такими важными должностями. Но все же по большей части, почти в любой современной профессии можно добиться многого. К тому же выбор в тридцать лет, это не тоже самое, что выбор в двадцать лет. Тут ты взрослей, опытней. Лучше понимаешь себя и то, чем именно ты хочешь заниматься. Не ванильным «у меня все получится», а стойким «я хочу этого и добьюсь».

Решившись остаться в Москве, я подыскала себе уютную съемную квартирку недалеко от офиса. Длительное пребывание заграницей наложило отпечаток на мою новую жизнь в столице. Нет, эта жизнь не показалась мне ужасной или резко контрастирующей с жизнью в Париже. Скорее наоборот, я впервые смогла посмотреть на Москву другими глазами. Не замыленным взглядом коренной москвички, для которой Тверская и Арбат – это улицы детства, а взглядом заинтересованного человека, который ищет в Москве что-то новое. Столица преобразилась, и эти изменения требовали оценки.

В Москве я начала сближаться с Алисой. Мы поддерживали отношения и во время моей жизни заграницей, но все ограничивалось быстрой перепиской в Интернете или парой звонков по праздникам. Теперь же мы могли позволить себе совместный ланч или небольшие прогулки в парке. Последние я очень полюбила, потому как вместе с Алисой всегда была её дочь Софья. Этот маленький ангелок, жадно пожирающий мир крупными алисиными глазами.

Сама Алиса изменилась. Стала более спокойной и можно даже сказать рассудительной. Её заботы теперь были подчинены семье. Выбор нянечки или садика, в котором Софья получит наилучший уход. Перепланировка детской комнаты. Поиск подходящего места для отпуска, устраивающего всех членов семьи. И так далее. Привычная жизнь для большинства молодых семей с маленьким ребенком. Но для меня эта жизнь слишком контрастировала с тем распахнутым наизнанку миром, в котором я привыкла видеть Алису в прошлом.

Этот контраст не давал мне покоя. Я видела в нем непривычную для моей подруги скованность. Она была словно зажата в тисках, и по началу я думала, что все дело в наших с ней взаимоотношениях. Что нам требуется время для того, чтобы вновь впустить друг друга в наши жизни. Но проходили месяцы, а напряжение не спадало. И тогда я начала понимать то, о чем давно подозревала: Алиса далеко не самый счастливый человек в своем браке. Можно даже было сказать более грубо – она уже давно отчаянно бьется за то, чтобы сохранить брак с Андреем. Во время наших встреч, она раз за разом отводила разговор в сторону, когда речь заходила непосредственно об их отношениях с мужем. А затем и вовсе перестала упоминать его. Только общие «семья», «домашние» и тому подобное. Я чувствовала, что должна спросить её о том, что происходит, но не решалась до последнего. Этот брак и мое отношение к нему был той разводной точкой наших с Алисой отношений, и я очень боялась вновь переступить черту.