Тигровая луна - Эдвард Айронс

— Я считаю, у нас нет времени сочинять новые афоризмы вместо Конфуция, — сказал он. — Лучше я введу тебя в курс дела.

Дюрелл невесело улыбнулся.

— В этом уже нет необходимости. Ханг Та-По только что сообщил мне все, что нужно.

Исфахан, жемчужина юга, город прекрасных мавзолеев, минаретов, мечетей, дворцов и садов, был построен великим шахом Аббасом на фундаменте, заложенном парфянами, Сассанидами и арабами, а после того, как Каджары перенесли столицу в Тегеран, покоился в глубоком и сладком сне.

Дюрелл прилетел частным самолетом, предоставленным Ханниганом, которым управлял молодой отчаянный фарси Айзек Сепах.

— Зовите меня Айком.

Сепах бегло говорил по-английски, его блестящие усы были черными, как смоль. Он был строен и красив, и наверняка работал на иранскую службу безопасности. Все разведки мира бросились на поиски Тани Успанной.

— Я вам покажу достопримечательности, — предложил Айк. Вы знаете, Мейден-е-Шах был когда-то площадкой для поло? Я тоже играю в поло. Здорово. Узнаете Масджид-е-Шах, голубую мраморную мечеть, всю в мозаике? Голубизна и золото. Как сладкий сон. Полный умиротворения. Вон Али-Кепа, королевский зал для банкетов, и старейшая мечеть Джам-а. Я могу вас туда отвести. И Чегель-Сотун, здание с сорока колоннами — только настоящих там двадцать, а остальные двадцать — просто отражение в бассейне. Но ведь вместе — сорок, да? И девушки красивые. Но очень религиозный город. По соседству, в Нафджабаде, есть даже исповедующие зороастризм. Все здесь поэтично, как в Ширазе, где Саади жил и писал «Гулистан». Соловей Шираза. Мы, персы, все ещё очень романтичны. Хафиз в четырнадцатом веке тоже писал прекрасные газели. Знаете хоть одну?

— Несколько, — отозвался Дюрелл.

— Вы не слишком разговорчивы, — обиделся Сепах.

— Ты это восполнишь, Айк.

— Ребенком я ходил в религиозную школу, в медресе. Папа был членом Мейджлиса — палаты парламента. Меня вышвырнули, когда застукали в одном из безнравственных ночных клубов. Они травили меня до самого Лалезара, а я был недостаточно смышлен. Я хотел устроиться на базаре — это истинно персидское слово, вы ведь знаете, — но не устроился. Тогда я поступил в армию. В кавалерию. Я всегда любил лошадей. И не жалею.

— Смотри, куда летишь, — заметил Дюрелл.

— Вы нервничаете, Сэмуэл. Так на фарси будет «Сэм».

— Просто я осторожен.

Сепах засмеялся, сверкая крепкими белыми зубами.

— Ну вот и прилетели. На тот случай, если вы не знаете, я ваш гид, секретарь и вообще Пятница. Приказывайте.

— Об этом я догадывался.

В Исфахане, изнемогающем от августовской жары и неподвижного зноя пустыни, их встретил Ханух Гатан на «лендровере». Ханух с Айком были так похожи, что вполне могли сойти за близнецов. В город заезжать не стали. В мощной машине, укрытые от палящих солнечных лучей полосатым тентом с бахромой, лежали винтовки, гранаты и нечто, напоминавшее небольшую ракетную пусковую установку.

— Мы направляемся к англичанину, — объявил Ханух.

Айк Сепах рассмеялся.

— Видите, все предусмотрено. Очень легко и очень эффективно.

Слишком легко, — подумал Дюрелл, — и потому вызывает тревогу. Вовлечено слишком много людей, и надо во всем этом разобраться. Он испытывал раздражение, потому что Таня, независимо от того, побывала она на Луне или нет, — а это могло стать самым ошеломляющим успехом Советов в космосе — не входила в непосредственный круг обязанностей секции «К». Дюрелл не замечал признаков активности агентов КГБ, но подозревал, что те где-то поблизости. Он не имел привычки их недооценивать. Между тем, ему явно придется соперничать с китайцами, англичанами и иранцами. Сюда примешивались ещё и отголоски иранской внешней политики. Дюрелл покачал головой, сел в тряский «лендровер» на заднее сиденье, позади двух веселых фарси, и уставился на проносящийся мимо пейзаж.

Когда-то давно, где-то в другом мире и в другую эпоху, он ходил на охоту в болота со старым дедушкой Джонатаном, и старик научил его нескольким основным принципам жизни и выживания. Дюрелл помнил зеленые и черные тени на болотах, величавое мерцание крыльев цапли, таинственную кружевную тень под дубом, испанский мох и мягкое покачивание пироги, когда он правил шестом. Дедушка Джонатан был последним из старых речных игроков, кто единственным броском игральных костей смог заполучить видавший виды колесный пароход "Три красавицы", о котором Дюрелл вспоминал как о доме детства.

Однажды в пределах досягаемости их винтовок оказалось сразу два зверя — и Дюрелл заколебался, глядя на разбегающихся оленя и лису. А старик мгновенно принял решение, и его ружье громыхнуло только раз, завалив оленя.

— Ты, словно богач, теряешься перед выбором, Сэмюэль, — сказал старый Джонатан. — Нужно научиться концентрировать внимание на одной цели. Нельзя разбрасываться.

Дюреллу казалось, что он слышит голос старика сквозь треск и рев «лендровера», державшего путь из Исфахана в пустыню. Здешняя земля была далека от залива Пэш Руж, места, где он родился. С куда более древней цивилизацией, мудрая и усталая, и опасная, как змея в пустыне, свернувшаяся на камне и слившаяся с ним.

— Вон он, сэр, — провозгласил Ханух.

Вместо того, чтобы смотреть вперед, Дюрелл глянул назад. Серая пыль, подобно пуху, взвивалась в горячее небо.

— Нас преследуют.

— Да, сэр, — подтвердил Сепах. — Я тоже заметил.

— Кто это?

— Я думаю, мы заметем следы после того, как подберем вашего англичанина.

— Он не мой англичанин.

— Мистер Ханниган говорил, что вам предстоит с ним работать, усмехнулся Айк. — Вы полагаете, что я слишком много знаю? Но ведь мы с вами друзья и партнеры, подобно виноградинам на одной лозе, так?

— Увидим, — буркнул Дюрелл.

Лендровер шумно затормозил, вокруг него заклубилась пыль. Они находились в каньоне, где лежали черные тени, ничего не росло, а солнце представляло собой слепящее сияние над верхней кромкой скал. Наверху стоял человек и размахивал руками. В своем поношенном тюрбане он напоминал исхудавшее воронье пугало. Человек был в рваных шортах, теннисных тапочках и полосатой рубашке. Когда он размахивал левой рукой с винтовкой, дуло отбрасывало солнечные зайчики.

— Мистер Адам Биль, — благодушно произнес Сепах, — немного сумасшедший. Он вечно в поисках сада Искандера.

— Я слыхал эту сказку.

— Нет, сэр. Сад существует. Просто археологическая экспедиция, которая служит мистеру Билю прикрытием, как агенту Ми-6 в нашей стране, его никак не найдет.

— Вы знаете, что он из «Ми-6», и ничего не предпринимаете?

— А почему мы должны что-то предпринимать? — вставил Ханух. — Он ни в чем не виновен.

Чтобы до них добраться, Адаму Билю пришлось спускаться по каменному откосу каньона. Когда он подошел, Ханух взял винтовку и две гранаты из арсенала в «лендровере» и пошел обратно к устью каньона. Вихри пыли, сопровождавшие их по дороге, уже улеглись. Дюрелл нащупал собственный револьвер тридцать восьмого калибра в кобуре под пиджаком, надел солнечные очки и вылез из машины, стараясь не коснуться раскаленного металлического кузова.

— Дюрелл?

В жаркой топке каньона ни чистейший оксфордский выговор, ни тренированная медлительность речи не могли скрыть прерывистость дыхания и болезненный скребущий звук в легких.

— Я Адам Биль. Вот все, что от меня осталось, янки. Добро пожаловать в ад.

— Ты ранен?

— Думаю, у меня сломано ребро, — сказал англичанин, стараясь не обращать внимание на боль, искажавшую его худое лицо. — Возможно, два. Упал, когда убегал.

— Почему ты убегал?

— Какие-то люди из лагеря пытались увязаться за мной. Я думал, это рабочие. А потом увидел оружие.

Биль взглянул на Айка Сепаха.

— Твои люди, парень?

— Не знаю, — Сепах был серьезен. — Сколько их было?

— Четверо. Очень решительные ребята.

— Садись в машину, — пригласил Дюрелл. — Нас тоже преследовали.

Ханух вернулся из устья каньона и плюхнулся на переднее сиденье рядом с Сепахом.

— Все чисто, — сказал он, но винтовку из рук не выпустил.

— Поезжай на северо-северо-восток, Айк, — распорядился Биль и протянул тонкую руку Дюреллу. — Сепах наш коллега, старина. Мы друг друга понимаем. Рад, что ты с нами. Мы поладим. Наша цель — найти девушку. Конечно, мы не сможем держать у себя этого глупого ребенка. Но неплохо будет отыскать её, немного с ней поболтать и потом вернуть туда, откуда она родом.

— У тебя такое предписание?

— У тебя тоже, приятель. Ты недоволен?

— У нас слишком много поваров, — буркнул Дюрелл.

Сепах вел машину, сверяясь с компасом на приборной панели. К северу тянулась совершенно непроторенная пустыня. Эта её часть была известна как Дашт-и-Лут. Ее обрамляли необозримые скучные холмы, по которым пролегал лишь один караванный путь: из Подану через цепочку редких оазисов в Даррех Баб. Самым выдающимся объектом этой местности была сверкающая на солнце примерно к шестидесяти милях к северо-востоку горная вершина Кух-е-Джамал. Мелкий песок медленно струился по горным породам, гравию и беспорядочно разбросанным камням. Никакой зелени, на которой мог бы отдохнуть глаз. Миновавшее зенит солнце излучало зловещий ярко-белый свет и, пока «лендровер» катился вперед, пыталось расплавить их мозги. Нога Сепаха изо всей силы жала на педаль. Брезентовый верх колыхался и хлопал, грозя в любую минуту сорваться.