Зачем, что и как читать на уроке? Художественный текст при изучении русского языка как иностранного - Наталья Кулибина

Информация – это одна из основных категорий текста. «В общем виде текст можно рассматривать как определенную совокупную информацию, закодированную по системе данного языка» [Клычникова, 1983: 107].

Таким образом, информативность характеризует любой текст, а не только художественный, но именно в художественном тексте информация представлена в наиболее сложном и разноплановом виде. Речь идет даже об «информационной насыщенности» (З.Н.Клычникова) текста литературного произведения (см. о планах [Клычникова, 1983] и типах [Гальперин, 1981] смысловой информации в художественном тексте).

Упрощенным образом мы можем говорить о том, что информация художественного текста складывается из:

– фактуальной (фактической), т. е. сведений о фактах – объектах, явлениях, событиях внешнего (реального) или воображаемого мира;

– эмотивно[7]-побудительной, а именно: передачи в тексте чувств, переживаний, эмоциональных состояний, побуждений и пр., присущих как автору, так и героям произведения; эмоциональное отношение человека к объекту, явлению, событию и т. п. обычно сочетается с их оценкой, соответственно и эмотивность текста, как правило, связана с определением положения предмета речи на аксиологической шкале (шкале ценностей), которое отражается в тексте как оценочная информация;

– оценочной (или аксиологической), т. е. отражения в тексте ценностных ориентиров, морально-нравственных, эстетических, социально-политических и иных, присущих как героям произведения, так и его автору;

– концептуальной, т. е. связанной с авторским замыслом, или концептом, как отправной точкой порождения текста (В.В.Красных), в котором отражены авторские мотивы, интенции и т. п.

Рассмотрим эти теоретические положения на конкретном примере – стихотворении М.Цветаевой «Москве».

Когда рыжеволосый СамозванецТебя схватил – ты не согнула плеч.Где спесь твоя, княгинюшка? – Румянец,Красавица? – Разумница, где речь?

Как Петр-царь, презрев закон сыновний,Позарился на голову твою —Боярыней Морозовой на дровняхТы отвечала Русскому Царю.

Не позабыли огненного пойлаБуонапарта хладные уста.Не в первый раз в твоих соборах – стойла.Все вынесут кремлевские бока.

9 декабря 1917 года

Фактуальная информация стихотворения – это:

– во-первых, исторические сведения: события русской истории (захват Москвы польско-литовскими войсками, перенос столицы из Москвы в Санкт-Петербург, пожар в 1812 году и положение в Москве после Октябрьского переворота 1917 года);

– во-вторых, имена реальных исторических персонажей (Дмитрий Самозванец, Петр Первый, боярыня Морозова, Наполеон);

– в-третьих, наименования объектов реального мира (дровни, пойло, соборы, стойла, Кремль и др.).

Эмотивно-побудительная информация связана с передачей и отражением в тексте:

– во-первых, эмоционального отношения Цветаевой к событиям русской истории и их участникам (например, она называет императора Франции по фамилии – Буонапарт —, как принято среди простых людей, а не как положено – по имени – Наполеон —, выражая этим свое презрение к нему; обращается к Москве как к сестре, ласковыми и нежными словами: княгинюшка, красавица, разумница и др.);

– во-вторых, эмоций персонажей (Самозванец схватил Москву, она не согнула плеч и т. п.);

– в-третьих, побуждений автора, например, по отношению к адресату стихотворения, Москве, выраженных в форме риторических вопросов: Где спесь твоя, княгинюшка? – Румянец, Красавица? – Разумница, – где речь?;

– в-четвертых, волевых усилий персонажей, например: Все вынесут кремлевские бока.

Аксиологическая информация связана:

– во-первых, с выражением оценки автором тех объектов, явлений, событий и т. п., которые описываются в тексте (например, М.Цветаева говорит о Петре Великом как о преступнике, который украл у Москвы ее право быть столицей – позарился на голову твою, нарушив при этом моральные законы как сын русских царей и сын Москвы – презрев закон сыновний; или называет Москву княгиней, т. е. главным городом России, и пр.);

– во-вторых, с передачей оценивающих действий персонажей: сравнение Москвы с боярыней-раскольницей Феодосией Морозовой, ставшей символом сопротивления, непокорности властям, говорит о негативной оценке Москвой действий Русского Царя.

Концептуальная информация как «сжатый» смысл текста присутствует в той или иной мере во всех частях стихотворения, но в наиболее явном виде – в последних чеканных строках:

Не в первый раз в твоих соборах – стойла.Все вынесут кремлевские бока.

В реальном художественном тексте разные планы информации могут наслаиваться друг на друга. Один и тот же фрагмент текста может передавать объективно присутствующую в тексте информацию разного рода – фактуальную и эмотивно-побудительную или оценочную, фактуальную и концептуальную и т. п. Например, в выражении огненное пойло присутствует как фактуальная (пожар), так и эмотивно-побудительная (эмоции по поводу события), а также оценочная (осуждение виновника события) и частично концептуальная (как пример того, что Москва преодолевала испытания, посланные судьбой) информация.

Информация любого вида может быть как наблюдаемой, т. е. эксплицитной, так и не наблюдаемой непосредственно, иными словами, имплицитной. Например, в словах поэта Буонапарта хладные уста эксплицитно выраженной оказывается только фактуальная информация о том, что у него холодные губы, тогда как имплицитно содержится фактуальная («победитель» замерз в зимней Москве), оценочная (холодность как проявление равнодушия, жестокости и других отрицательных черт человеческой личности) и др.[8] Скрытые смыслы, имплицитно выраженная информация образуют так называемый подтекст.

1.1.2.1. Благодаря чему возникает подтекст?

«Один из слоев смысла принадлежит предложению и составляет его смысловое содержание, а другой выносится за пределы предложения (или высказывания) и образует условия его правильного понимания или… его подтекст» [Звегинцев, 1976: 250]. Сказанное по поводу предложения справедливо и по отношению к тексту.

Трудно найти такой текст, в котором бы эксплицитно – прямо, буквально – было выражено все, что составляет его содержание и требуется для его понимания. По мнению ученых, наличие подтекста как «любой скрытой, не выраженной специальными регулярными языковыми средствами установки текста» [Исаева, 1996: 30] является характерной чертой текста. В этом смысле подтекстом как скрытой авторской модальностью обладает любой текст, даже строго «однозначный», научный или официально-деловой, в которых скрытые смыслы безусловно присутствуют и составляют значительную часть их информационного потенциала, который, конечно, не имеет художественной природы.

Подтекст возникает потому, что естественная человеческая речь, как писал А.М.Пешковский, «по своей природе эллиптична… мы всегда не договариваем своих мыслей, опуская из речи все, что дано обстановкой или предыдущим опытом разговаривающих» [Пешковский, 1959: 5]. Автору, говорящему или пишущему, нет нужды включать в свой текст ту информацию, которая, являясь необходимым условием его понимания, уже известна тому, для кого этот текст предназначен, т. е. общие для участников коммуникативного акта фоновые знания. Ему следует лишь каким-то образом дать понять собеседнику (читателю), что эта информация актуальна для данного текста.

Как показывает практика, и при работе в иностранной аудитории преподаватель может рассчитывать на то, что учащиеся владеют значительной фоновой информацией и – главное – приемами ее использования («способностями разумного рассуждения», по словам Серля[9]). И задача преподавателя не всегда состоит в моделировании необходимого фона, а нередко лишь в актуализации и активизации необходимых сведений и приведении в действие присущих индивидууму когнитивных механизмов.

Для преподавателя-словесника не будет новым тот факт, что между планом выражения и планом содержания текста существует определенная несоразмерность. «Объем» содержания текста (включающего и подтекст, т. е. все имплицитные смыслы текста) существенно превышает реальное языковое выражение того же текста. Это связано с так называемым «асимметрическим дуализмом языкового знака» (С.О.Карцевский), т. е. с представлением о том, что значение единицы в языковой системе и в речевом употреблении не тождественно.