Российская политическая культура. Особенности и перспективы - Григорий Тульчинский

Позже Г. Алмонд предложил другую типологию, разделив политические культуры на два типа: поляризованный и консенсусный. Однако эта типология тем более нуждалась в конкретном наполнении ее характеристик относительно проблем и природы поляризации и консенсуса (интеграции) социума. А главное – этот подход также оставлял политической культуре статус сугубо психологического феномена, не выходил за рамки, в лучшем случае, социальной психологии.

Впоследствии базовая концепция была дополнена и развита У. Розенбаумом, [3] дополнившим ее видами ориентации на политические объекты:

– относительно институтов государства (относительно политического режима, реакции на его решения);

– относительно «других» (политическая идентичность, доверие, отношение к «правилам игры»);

– относительно собственной политической деятельности (политическая компетентность и активность).

По степени консенсуса в обществе между его членами касательно вопросов политического устройства и определения правил политической «игры», У. Розенбаум выделил два крайних положения общества для такой модели: фрагментарное и интегрированное общество. Для фрагментарного общества по У. Розенбауму характерно: отсутствие какого-либо единого согласованного решения касательно политического устройства страны, следующее из этого нестабильное положение правительства, минимальный уровень доверия между общественными группами, отсутствие всеми принятых процедур улаживания социальных конфликтов. Для интегрированного типа общества характерно прямо противоположное: развитое гражданское общество, непротиворечивость и согласованность политических идентификаций, улаживание возникающих социальных конфликтов при помощи гражданских процедур, высокий уровень доверия среди общественных групп, лояльность в отношении существующего политического режима, а также низкий уровень политического насилия. Что примечательно, такой тип политической культуры присущ и поддерживается в странах с высоким уровнем образования и материальной обеспеченности граждан.

Эти идеи были дополнены в 1980-х Д. Каванахом[4], предложившим различение гомогенных (однородных) политических культур, которым свойственно единство общества, толерантность, и культур фрагментарные с их конфликтной оппозиционностью субкультур. Помимо двух чистых типов, Д. Каванах выделил «смешанную» политическую культуру, которая обладает ценностными ориентациями, отличными от ценностей и норм установленного режима, а также «искусственно гомогенную» политическую культуру, которая характеризуется своим подданническим характером, одновременно соединенным с мобилизованным участием. Данная типология носит отчетливо выраженные черт теории ad hoc – подгонки под классическую типологию и одновременно – под ту реальность, которая в нее не укладывается.

В 1990-х гг. голландские исследователи Ф. Хьюнкс и Ф. Хикспурс предприняли попытку усовершенствовать типологию Г. Алмонда и С. Вербы, выделив три переменные: интерес к политике, легитимность и участие. [5] Каждый из этих факторов был операционализирован и при измерении классифицирован на высокие, средние и низкие показатели. По результатам комбинаций измерений признаков авторами были выделены пассивные и активные политические культуры. Тем самым была сохранена преемственность с идеей Г. Алмонда и С. Вербы, что основной функцией политической культуры является регулирование активности политического участия, а основание для классификации политических культур – суть активность политического поведения.

Такой подход стал очевидным вкладом в операционализацию традиционного понимания политической культуры. Хотя и он оказался достаточно уязвим для критики. Так, вряд ли приходская культура обладает низкой легитимностью. Она соответствует авторитарному режиму и традиционной легитимности, где доверие не зависит от политической компетентности носителей этой культуры. Скорее можно говорить о комбинации низкого интереса, высокой легитимности и низкого участия. Наверное, нельзя отрицать и вариант, в котором все индикаторы могут иметь низкие значения: его можно рассматривать как «нулевой» уровень развития политической культуры, как политическое бескультурье. Более того, в этой типологии, Кроме того, в предложенной типологии автономная политическая культура и политическая культура участия оказывается вариантами протестной – средний или высокий интерес, низкая легитимность, высокое участие. Но протестной культуре свойствен больший интерес, чем заложен в типологию. У протестующих по определению не может быть низкого интереса к политике, т. к. протест является и результатом этого интереса и стимулом для реализации нового интереса.

Таким образом, в развитии традиционной модели политической культуры четко прослеживается тренд к накоплению ad hoc и выходу за рамки социальной психологии.

Попытки преодолеть сугубо психологическое понимание политической культуры как ориентации политического поведения индивидов предпринимались неоднократно. Можно выделить в этой связи две тенденции.

Первая тенденция связана с «социентальным» подходом к рассмотрению политической культуры как характеристики социальных групп, которая укоренена в социальных практиках и функционировании институтов. В этом случае в центре внимания оказывается влияние экономических и правовых факторов развития политической культуры. Примерами прослеживания такой взаимосвязи могут служить как ранние работы советских марксистов, в которых политическая культура сводится к политической системе, так и более зрелые работы отечественных обществоведов и историков[6]. За рубежом также предпринимались попытки сведения политической культуры к политической системе.[7] Другим примером преодоления субъектно-психологического понимания политической культуры является институциональный подход.[8] Однако, в контексте развитости в политических науках понятий «политическая система», «политическая структура», «политические организации», идея политической культуры как их аналога оказалась излишней.[9]

Вторая тенденция связана с рассмотрением различных уровней политических культур. На макро-уровне это может быть не только рассмотрением «национальные политические культуры» вроде либо политико-исторических описаний, либо концепций типа «духа нации» И. Гердера[10] или русских славянофилов.[11] Более продуктивным в этом плане представляется подход Г. Хофстеде[12] и Р. Льюиса[13], предложивших типологии национальных деловых культур, которые выработаны на основе анализа практики международных и кросс-культурных коммуникаций. Более того, важно также различие между основной политической культурой и субкультурами определенных социальных групп и регионов, которые отличаются от доминирующей в обществе культуры: классовые, этнические, религиозные, региональные политические культуры.

На микро-уровне политической культуры существуют специфические культуры политических организаций: государственных учреждений, политических партий, общественных, некоммерческих организаций и т. д. В этом плане открывается перспектива использования хорошо развитых типологий корпоративных (организационных) деловых (бизнес) культур.[14]

В этой связи можно говорить, что главная проблема концептуализации политической культуры заключается в интеграции ценностно-психологического и институционально-социологического подходов. Кроме того, такая интеграция должна открывать возможность единого анализа политической культуры на макро— и микро-уровнях.

Таким образом, речь идет о необходимости реализации междисциплинарного (мультидисциплинарного) подхода, открывающего перспективы единой концептуализации ценностно-мотивационного и нормативно-институционального анализа политической культуры на ее макро— и микро-уровнях. Такой интегральный мультидисциплинарный подход должен сохранять возможность операционализации понятия политической культуры, использования количественных методов ее измерения и рассмотрения ее динамики.

Именно в этом и состоит главная цель этого раздела – предложить модель политической культуры, интегрирующую в целостное единство ценностный (психологический, мотивационный) и нормативный (институциональный) подходы в трактовке политической культуры. И крайне желательно, чтобы такая модель обеспечивала операционализацию существенных характеристик политической культуры.

Забегая вперед, можно сказать, что такая предлагаемая модель основана стимулирована идеями и результатами многолетней международной программы исследований World Value Survey, осуществленной Р. Инглхартом и его коллегами[15], неоинституционализмом Д. Норта[16], рядом идей П. Сорокина[17], Г. Шека[18], П. Рикера[19]. Первый набросок такой модели был опубликован ранее в ряде статей.[20]