Социальная информациология:проблемы становления и развития - Владимир Попов

Из наследия Н.Винера и предложенной их современной интерпретации сделаем для себя ряд выводов.

Во-первых, идея «общества коммуникации» трансформировалась в «информационное общество», что, если строго судить, не одно и то же. На наш взгляд, «общество коммуникации» (Н.Винера), «коммуникативное сообщество», «коммуникационные жизненные миры», дискурс «коммуникативного разума» (Ю.Хабермаса) шире по содержанию, по сущностным характеристикам «информационного общества», если принять во внимание, что «информация» ядро, но все таки составляющая «коммуникация». Без информации – нет коммуникации. А без коммуникации – знание мертво. Знание – это обобщенная информация. Но без обмена, потребления она теряет социальное значение. Информация и знание правомерно рассматривать в контексте феноменологии Гуссерля, трансцендентального значения языка и информации, теории коммуникативного действия по-Хабермасу.

Мы понимаем информацию в широком и узком смыслах. В широком смысле информация – результат отражения в различных формах фактов общественного бытия и общественного сознания. В более узком (функциональном, социальном) плане информация – это передача, циркулирование отраженного и взаимоотраженного многообразия жизни социума. В основе того и другого лежит «факт» как социально-философская категория. «Факт» включает в себя: предметы, явления, события, известия, вести в СМИ, т.е. все факты и бытия, и сознания. В «факте» потенциально заложена информация и «априорное знание» и «трансцендентальное значение языка». «Следуя кантовской логике, мы должны иметь перед глазами идеал знания для того, чтобы сравнивать с этим идеалом знание менее совершенное».[32] То же самое относится к информации как содержанию коммуникации. По трансцендентальному критерию она может быть идеалом, по функциональному – относительным идеалом, более того может быть его противоположностью, т.е. ложью, например, в манипулятивных технологиях. По социальному – нужной или ненужной. Она может быть востребована, осознана социумом, а может, и нет. Но потенциально, в субстациональном и онтологическом смыслах информация всегда существует. Здесь действует, на наш взгляд, социально-информациологический закон: «факт» в начале отражается субъектом (ученым, журналистом и т.д.) – формируется субъективированное знание и информация – затем это знание и информация проходит общественную экспертизу (признание, непризнание) в обществе – признание, «интерсубъективная проверка» (Поппер) общественным сознанием информации – это уже процесс ее субъективизации (признание субъективного объектом, объективным) – в результате информация становится материей социальной информации и социальной коммуникации.

Коммуникация (от лат. «communicatio» – сообщение, передача (чего? Информации!) и от «communicare» – делать общим, беседовать, связывать, сообщать, передавать (с помощью и на основе чего? Слова, информации!). Но заметим, что сообщение, передача информации осуществляется в результате деятельности. В процессе деятельности складываются отношения. Отношения развиваются по определенным законам.

В условиях «информационной эпохи» (М.Кастельс) уточняется, развивается содержание категории «коммуникация». Ряд авторов справедливо трактуют «коммуникацию» как способ взаимодействия людей, групп, народов, государств, с помощью которого «осуществляется передача и взаимопередача информации, чувств, оценок, значений, смыслов, ценностей и занимает ведущее место в сфере социальных процессов».[33] Если с этим положением согласиться (мы соглашаемся), то оно уже не укладывается в традиционную теорию коммуникации, существенно должно дополниться признанием «коммуникативных отношений» (раз это «способ взаимодействия») как нового вида общественных отношений, теорией общественного сознания (в плане общего содержания «коммуникации») и социальной психологии (коль скоро речь идет о чувствах, смыслах, ценностях), отражающих данные общественные отношения. Эту «дополнительную задачу» берет на себя социальная информациология и, в частности, такое ее направление как «информационная социопсихология»[34].

В данном контексте объектом социальной информациологии является все многообразие коммуникативно-информационных связей, образующих новый вид общественных отношений, который отражается общественным сознанием и социальной психикой. Состояние этих коммуникативно-информационных отношений, как и всех других, отражается в состояниях общественного сознания (в общественном мнении, общественном настроении, социальном самочувствии). Последние есть результат информационной политики, коммуникативно-информационного воздействия на социум и отражения состояния общественного бытия в данный исторический момент времени.

Все это подводит нас к мысли, что «общество коммуникации» шире, чем «информационное общество». В самом деле, основным концептом «информационного общества является факт, что информация и знания в системе производительных сил и производственных отношений в приращении капитала выходят на первый план[35], становятся субстратом нового типа экономики – «информациолизма»[36]. Встает вопрос: а где же здесь коммуникация? И какова ее роль? Представим себе, например, известность, имидж, экономический успех «Лукойла» без коммуникации.

На наш взгляд, синтез знаний, информации и коммуникации или знаний и коммуникации (поскольку «информация» входит в «коммуникацию») составляют онтологическое ядро «общества коммуникации» (по-Винеру) и «коммуникативного сообщества» (по-Хабермасу), «духовной власти» (по Панарину). А при недооценке знаний, невостребованности научных знаний властями, системой управления и при дефиците на информацию в СМИ, при закрытости институтов власти, государственной службы, особенно, когда они растерянно молчат, может доминировать только коммуникация и то в урезанном виде (например, в первые дни освещения террактов). Социальная информациология объективно должна развиваться во взаимодействии с социальной педагогикой.

Только единство знаний, информации и коммуникации формирует настоящее, полноценное «информационное общество» в принятой научной транскрипции. Поскольку оно уже приобрело статус научного дискурса, то мы дальше будем придерживаться этого понятия, но включая в него сущностные черты «общества коммуникации».

Коммуникативное общество представляется сложной структурой субъект-объектных и субъект-субъектных коммуникативно-информационных отношений в обществе, складывающихся в процессе деятельности по производству, обмену, распределению и потреблению информации. Особый срез этих отношений формируется в процессе социального общения. Здесь доминирует социально-психологическая информация (чувства, эмоции, настроения, мнения, установки и т.д.), которая почему-то не учитывается или точнее – недооценивается при разработке теории коммуникации, при характеристике информационного общества. Все это сложная система общественных отношений и составляет расширенный объект социальной информациологии, где очевидна ее органическая связь с социальной психологией.

Во-вторых, в пользу актуализации коммуникативно-информационных отношений и их научного исследования и развития социальной информациологии говорит тот факт, что идея Н.Винера о развитии «науки о коммуникации» получила свое фундаментальное развитие. Прежде всего, это в теории «коммуникативного действия» Ю.Хабермаса, в его «дискурсах» «коммуникативного разума»; в коммуникативно-пропагандистских правилах «коллективного поведения» Г.Блюмера; в убедительных доказательствах Н.Лумана о коммуникативной природе власти и власти как средстве коммуникации; в «метаморфозах власти» и ее информационной составляющей Э.Тоффлера; о коммуникации как факторе формирования толпы С.Московичи; о доминанте в России «духовной власти» и открытие феномена «социальной аномии» А.С.Панариным; введение в научный оборот новой онтропологической категории «информационный человек» В.С.Егоровым[37]. В них нашли свое развитие идеи Н.Винера и сформировали парадигмальную основу «науки о коммуникации», точнее – науки о «социальной информации и коммуникации». В нашей терминологии – «социальной информациологии». С ее позиции власть СМИ (или «четвертая власть») тем более имеет коммуникативную природу, а глубже – коммуникативно-психологическую и социально-антропологическую. Но они пытаются вырваться из этого чрева и становятся аморальными клонами.

В качестве научно-парадигмального аппарата социальной информациологии правомерно привести «философию информационной цивилизации» Р.Ф,Абдеева, работы Г.Хакена по синергетике, «информации и самоорганизации», концепции С.Г.Свитич о «феномене журнализма» как типе коммуникативно-информационной деятельности, Р.Харриса о психологии массовых коммуникаций; работы в области политической и массовой коммуникации наших политологов и социологов.[38]