Отпуск на двоих - Генри Эмили

– Поппи? Ты меня слышишь?

Я моргнула, выныривая из оцепенения, поерзала в кресле и прочистила горло. В последнее время со мной такое часто бывает. Учитывая, что от меня требуется приходить в офис всего-то раз в неделю, было бы неплохо, если бы половину этого времени я не проводила в отключке, словно школьник на уроке алгебры. И особенно было бы замечательно, если бы я этого не делала прямо на глазах у своей начальницы – женщины столь же ужасающей, сколь и восхитительной.

Я внимательно изучила лежащий передо мной блокнот. На совещания в пятницу я обычно всегда приносила с собой кучу перечерканных заметок – о всяких необычных фестивалях в других странах, о местных ресторанчиках, где подавали жаренную во фритюре живность, о природных явлениях, которые можно понаблюдать на пляжах Южной Америки, о перспективных виноградниках в Новой Зеландии, о новых трендах, распространяющихся среди любителей экстремального отдыха, о салонах спа, практикующих способы особенно глубокого расслабления – и все такое прочее.

Заметки эти я обычно писала в своего рода панике. Словно все эти вещи, о которых я рассказывала и которые надеялась когда-нибудь пережить, были неким живым существом, прорастающим в моем теле и требующим, чтобы его выпустили на свободу. Обычно я проводила дня по три в каком-то трансе, листая картинке в «Гугле», рассматривая фотографии мест, в которых я никогда не была, и все это время меня терзало странное чувство, похожее на голод.

Сегодня, впрочем, я потратила ровно десять минут, за которые успела выписать на листочек названия стран.

Стран. Не городов даже.

Свапна молча смотрела на меня, ожидая, когда же я расскажу, о чем будет моя следующая большая статья. Я так же молча разглядывала слово «Бразилия».

Бразилия – пятая по величине страна в мире. Бразилия занимает 5,6 процента всей суши. Нельзя писать статью о том, как провести отпуск в просто Бразилии. Нужно хотя бы выбрать регион.

Я перелистнула страницу блокнота, притворяясь, что внимательно изучаю написанное. Страница была пуста. Когда сидящий рядом Гаррет наклонился ко мне, я решила, что он собирается заглянуть в блокнот, и решительно захлопнула обложку.

– Санкт-Петербург, – заявила я. Свапна подняла брови, вышагивая взад-вперед перед столом.

– Мы писали про Санкт-Петербург три года назад. Про белые ночи, помнишь?

– Амстердам? – предложил Гаррет.

– Амстердам следует посещать весной, – слегка раздраженно отрезала Свапна. – Если ты едешь в Амстердам, то обязательно захочешь посмотреть на тюльпаны.

Я как-то слышала, что Свапна побывала в семидесяти пяти странах – причем во многих из них дважды.

Она остановилась, задумчиво барабаня пальцами по задней крышке телефона, который держала в руках.

– Кроме того, Амстердам стал… слишком уж трендовым, – добавила она.

Свапна была глубоко убеждена, что если что-то стало трендовым, то, значит, из тренда оно уже вышло. Если бы она вдруг почувствовала, что народ проникся симпатией к польскому городу Торуни, то Торунь была бы немедленно вычеркнута из нашего списка на ближайшие десять лет. А список у нас действительно есть: листочек, висящий на стене в офисе, в котором указано, какие города журнал «О + П» совершенно не интересуют. Торуни там пока что нет. Каждая строчка написана самолично Свапной и содержит в себе только название города и дату его появления в списке. У нас даже есть что-то вроде подпольных ставок: какой город следующим вычеркнут из листа позора. Мы всегда приходим в тихий восторг, когда Свапна решительно входит в офис – дизайнерская сумка с ноутбуком в одной руке, ручка в другой – и направляется к списку, чтобы внести в него коррективы.

Все следят за ней, затаив дыхание, и молча гадают, какой же город в этот раз будет спасен из небытия. Как только Свапна удаляется назад в свой кабинет, а дверь за ее спиной закрывается, кто-нибудь бежит к списку, чтобы затем повернуться к остальным и тихо прошептать название. Празднуем мы обычно молча.

Прошлой весной из списка вычеркнули Париж, и ребята не смогли удержаться. Кто-то открыл бутылку шампанского, а Гаррет натянул на голову красный берет, который он, судя по всему, прятал в ящике стола как раз для такого случая. Он носил его весь день, и каждый раз, когда мы слышали щелчок двери Свапны или какую-то возню, стремительно сдергивал берет с головы. Гаррет был полностью уверен, что Свапна ничего не заметила и ему все сойдет с рук. Когда под конец рабочего дня Свапна остановилась у его стола и произнесла «Au revoir, Гаррет», стало очевидно, что он крупно заблуждался. Лицо у него стало таким же красным, как и берет, и хотя лично мне кажется, что Свапна просто пыталась пошутить, от потрясения Гаррет с тех пор так и не оправился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И вот теперь она назвала Амстердам «слишком трендовым». Щеки Гаррета заалели, быстро перейдя от беретово-красного к свекольно-фиолетовому.

Кто-то предложил Косумель. Потом упомянули Лас-Вегас, и эту версию Свапна благосклонно обдумала.

– Вегас может быть интересным вариантом. – Она посмотрела прямо на меня. – Поппи, как ты думаешь, Вегас – это интересно?

– Определенно интересно, – согласилась я.

– Санторин, – произнес Гаррет писклявым голосом мультяшного мышонка.

– Санторин, конечно, чудесное место, – ответила Свапна, и Гаррет издал громкий вздох облегчения. – Но нам нужно что-то вдохновляющее.

Она снова перевела на меня пристальный взгляд. Оно и понятно – Свапна хочет, чтобы именно я написала к лету статью. Потому что, собственно, именно за этим я тут и нахожусь.

Я почувствовала спазм в желудке.

– Я подумаю над вариантами и подготовлю что-нибудь к собранию в понедельник, – пообещала я. Свапна кивнула, и Гаррет обмяк на своем стуле. Я знала, что он со своим молодым человеком мечтал о бесплатной поездке на Санторини. Да любой журналист мечтал бы. Вообще любой человек, наверное, мечтал бы об этом.

И мне бы стоило.

Не теряй надежды, хотелось сказать мне Гаррету. Если Свапна хочет чего-нибудь вдохновляющего, то я точно не ее вариант.

Потому что у меня никакого вдохновения не было уже очень долгое время.

– По-моему, тебе стоит продавить идею с Санторини, – сказала Рейчел, вертя в пальцах бокал с розовым шампанским. Ее рука свободно лежала на мозаичной столешнице кафешного столика.

Рейчел Крон – блоггер-стилист, обожает французских бульдогов, родилась и выросла в Верхнем Вест-Сайде (но, слава богу, она не из тех, кто знакомится фразой «О-о, это так мило, что вы из Огайо, а Огайо вообще настоящий штат? О нем кто-нибудь вообще слышал?»), по совместительству выступает моей лучшей подругой и справляется с этой должностью на профессиональном уровне.

Несмотря на то, что денег у Рейчел полным-полно, посуду она моет самостоятельно – ей этот процесс кажется очень успокаивающим. Еще Рейчел носит тубли на десятисантиметровой шпильке – она выросла с убеждением, что обувь на плоской подошве предназначена исключительно для верховой езды и работы в саду, причем только если тебе не удалось подобрать для этого занятия подходящую обувь на каблуке.

Рейчел первая, с кем я подружилась, переехав в Нью-Йорк. Она так называемый «инфлюенсер» (то есть ей платят за то, чтобы, когда она фотографировалась перед своим чудесным мраморным туалетным столиком, в кадр попали строго определенные марки макияжа), и хотя раньше я никогда не дружила с представителями замечательного интернет-сообщества, оказалось, в этом есть свои преимущества (то есть никто из нас не чувствует смущения, когда ему приходится просить собеседника подождать, чтобы провести фотосессию лежащему на тарелке сэндвичу). Изначально я считала, что с Рейчел у меня крайне мало общего, но во время нашей третьей встречи (произошедшей, кстати, как раз здесь, в этом самом винном баре в Дамбо) она призналась, что во вторник снимает кучу фотографий на неделю вперед. Для этого ей приходится менять одежду и прическу в перерывах между забегом по разнообразным паркам и ресторанам, зато остаток недели у Рейчел свободен, так что она со спокойной душой пишет эссе и ведет аккаунт в соцсетях для парочки собачьих приютов.