Марат - Валерия Ангелос

валять друг друга без продыху.

А я жалею только о том, что нас разделяет слишком много ткани. Моя футболка. Чертовы спортивные штаны. Белье. Его одежда.

Ох черт. Я хочу, чтобы кожа к коже, тело к телу без преград.

- Отработаешь мою доброту по полной, - ухмыляется он. – Да так, что сперма из всех щелей потечет.

От его пошлостей уши горят и кровь приливает туда, где сразу становится влажно. Между бедрами разгорается порочный пожар.

- А как ты думала? – шлепает по моим ягодицам, плотнее в свои бедра вжимает, дает ощутить здоровенный бугор. – У шлюхи выходные бывают, отгулы. А жена всегда готова мужа принять.

- Жена? – спрашиваю пораженно. – Мы вроде не успели...

- Жена, - обрывает. – Как только гребаное кольцо вчера сняли, так женой и стала.

Вот это предложение руки и сердца. Точнее даже бракосочетание. Обручение. Раз и готово. Молниеносно. Сокрушительно. Как он сам.

- Значит, это будет наш первый супружеский секс? – дерзко двигаю бедрами, намеренно потираюсь о него как голодная кошка.

Ничего не говорит. Грубо подхватывает меня под попу и поднимает в воздух, раздирает мои спортивные штаны между ног, открывая доступ к лону, явно жаждет на вздыбленный орган насадить.

- Нет, - мотаю головой. – Нет, нет. Я хочу иначе, как мне нравится. Пусти.

Скалится, одержимо глазами пожирает, однако подчиняется, послушно опускает на пол.

Медлю мгновение, а потом стягиваю свою футболку, отбрасываю и прижимаюсь к его груди, целую губами, трусь щекой, мягко обхватываю сосок, посасываю, не сдерживая сдавленный стон, прикусываю зубами, вырывая рык из его груди, упиваюсь ритмичным сокращением мускулов под моим языком.

Да, дорогой супруг, я тоже умею жестко играть.

Черт. Супруг. Муж. Я не привыкла так его называть. Вдоль позвоночника разливается сладостный трепет.

Я продолжаю покрывать его грудь и живот легкими поцелуями, опускаюсь все ниже, встаю на колени перед своим мужчиной. Ухватываю резинку его спортивных штанов зубами, тяну вниз, действую без помощи рук, повторяю тот же трюк с его трусами, выпускаю эрегированный член на свободу. Разгоряченный орган тут же шлепает меня по щеке, оставляя на коже влажный след от смазки.

Какой он красивый здесь. Длинный. Толстый. Жилистый. Раздутый от похоти. Мощный. Обвитый темными набрякшими венами. Багровый от возбуждения, налитый кровью. Мерно покачивается, пульсирует, рвется в бой.

Рот слюной наполняется. Чувствую себя порочной и развратной, грязной, плохой. Но разве грех ублажать собственного мужа? Нет. Никто и никогда меня не осудит.

Обхватываю ладонью разбухший ствол, подрачиваю мучительно-медленно, прекрасно знаю, что Марат любит гораздо быстрее и жестче.

Миг – и я ныряю ниже, под раскаленный член, прижимаюсь лицом к густо покрытой волосами мошонке, вдыхаю терпкий мускусный аромат. Завожусь от этого пряного запаха. Дышу шумно, часто, тяжело. Тяжелая ладонь опускается мой затылок, одобрительно поглаживает, побуждает продолжать. Пьянею в момент.

Я провожу языком по его яйцам, нарочито осторожно, играючи, подразнивая, а потом целую взасос, вбираю в рот, согреваю внутри, старательно облизываю.

Наградой мне служит животное рычание.

Вдоволь обласкав яйца, отстраняюсь и смотрю вверх, ловлю затуманенный взгляд Марата, наслаждаюсь его реакцией, не разрывая зрительный контакт, быстро заключаю в плен губ багровую головку, собираю всю смазку, всасываю плоть глубже, потом выпускаю изо рта, обрабатываю ствол языком, исследую набухшие вены, до самого основания прохожусь, упиваюсь жаром одеревеневшего органа. И продолжаю смотреть на Марата.

- Ну что, мой муж доволен? – облизываюсь и снова продолжаю закостеневший ствол обслуживать.

- Шлюха из тебя отменная, - выдает хрипло.

Отрываюсь от своего занятия.

- Я не... – осекаюсь. - Знаешь, это не слишком приятно звучит, допускаю, что иногда можно употреблять грязные слова, но...

- Потекла? – обрывает холодно.

- Ты опять...

- Отвечай, - отрезает Марат. – Или сам проверю. Мокрая?

- Да, - подтверждаю тихо.

- Ты стоишь на коленях, старательно обрабатываешь прибор, вылизываешь и дразнишь, при этом течешь как моя сука, - чеканит мрачно. – Ну и кто ты? Как полагается тебя называть?

Накручивает мои волосы на кулак, рывком дергает вверх, заставляет подняться.

- Ты моя жена и моя шлюха, - припечатывает, медленно проводит большим пальцем по моим губам. – Что тут плохого? Чем недовольна? Гребаная царица.

- Марат,  выдыхаю судорожно. – Это ужасно звучит и...

- Быть шлюхой для одного мужика? – криво усмехается.

- Ты подбираешь такие выражения, что... – опять не успеваю договорить.

- Говорю как есть.

Вдруг опускается передо мной на колени, окончательно и бесповоротно штаны между ног, причем сразу вместе с нижним бельем, трусы рвет.

- Ты моя личная рабыня, - чеканит он, смотрит снизу и вверх и с широкой ухмылкой прибавляет: – А я твой послушный раб. Часами всю тебя готов вылизывать.

- Марат! – осуждающе вскрикиваю, отпрянуть пытаюсь.

Однако напрасно. Зря. Теперь любые старания окажутся тщетны.

Мужчина жестко удерживает меня за бедра на одном месте, не позволяет сбежать, даже в сторону отодвинуться не позволяет.

Рай в шалаше - 4

- Да, - продолжает порочно ухмыляться. – Если бы кто меня так месяц назад назвал, я бы ему глотку зубами разодрал. Но от правды глупо скрываться. Мой язык ничего круче тебя не пробовал. Позора тут не вижу.

Марат и здесь ведет. Его язык проникает внутрь не менее мощно и жестко, чем мог бы проникнуть член. Щетина карябает нежную кожу, но это лишь сильнее заводит меня, уводит за грань.

Он буквально впивается ртом. Вгрызается. И в то же время практически усаживает к себе на лицо. Подчиняется? Нет. Никогда. Порабощает.

От его напора колени подгибаются и бедра слабеют, но мужские пальцы крепко удерживают мои дрожащие ноги, не позволяют упасть.

Марат вылизывает меня настолько жадно и яростно, будто сожрать хочет, напрочь опору выбивает. Это как будто острыми когтями по тончайшему шелку вести. Но не рвать, не раздирать, не ранить. Просто давать прочувствовать силу. Скрытую жажду, жестокость. Держать на краю, а в бездну не толкать.

Он имеет меня. Обладает мной. Безраздельно. Всецело. Даже сейчас, стоя на коленях, преклоняясь, лаская таким унизительным способом. Для себя унизительным. Неприемлемым. Чужеродным. Другую женщину он бы так не касался, не подпускал настолько близко.

Тело дугой выгибает, током простреливает, пронзает разрядами, на части рвет.Я цепляюсь пальцами за голову Марата, провожу по коротко стриженным волосам, пополам сгибаюсь. Грудь продирает утробный стон.

Я теку ему прямо в рот. Бесстыже. И он все