Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

Наступил день, когда зловредный дух Поп все же наведался за печенью деда Куна в дом на южном конце деревни. Родители пошли проведать старика, а Кун решил подсмотреть, как изгоняют духа. Конечно, ему было очень страшно, но вместе с тем и крайне любопытно. Заглянув в дверь, он увидел незнакомца, который сначала бил деда розгами, а затем окатил его водой и закричал: «Ах ты, гадина! Не боишься святой воды, так на́ тебе, вот — искупайся! Из какого тела ты вышел? А ну, быстро скажи его имя!» Дед подскочил и сел на кровати, а Кун поскорее нырнул под дом, чтобы оттуда подслушать разговор.

— Да нет же, это не дух Поп ест мою печень, меня лихорадит, потому что я ходил до Кората. Хватит окатывать меня водой! — голосил дед.

Происходящее напугало Куна, и он заплакал. Вскоре мальчик расслышал всхлипывания наверху и поднялся в дом. Дед лежал без сознания, а отец с матерью стояли рядом и тихо плакали. После того дня Кун больше не виделся с дедом, не висел у него на шее и не обнимал старика.

Однажды, еще до рассвета, возле дома поднялся какой-то гвалт. Кун проснулся и увидел, что родители распахнули дверь и вышли на улицу. Мальчику стало любопытно, и он спустился во двор. На дороге невдалеке стояли три повозки, запряженные волами. Казалось, готовится очередной поход за падэком, но тут он увидел, как дядюшки Кэу и Си вместе с женами подошли к его родителям пожать руки. Сразу стало ясно, что они уезжают надолго, а не на несколько недель. Их дети держали на руках щенков и петухов. Между телегами, идущими друг за другом, были впряжены три буйвола.

— Вы отправляйтесь, а если придется туго, пошлю вам жену на подмогу, — сказал отец Куна.

— Если наловите там крупной рыбы на закваску, то позовите нас! — обратилась мать Куна к одной из женщин.

Когда вереница двинулась в путь, раздался надсадный скрип перегруженных телег. Кун стоял рядом с матерью и долго смотрел им вслед, пока шум каравана не стих.

— А куда они все поехали? — спросил мальчик.

— Туда, где земли плодородные, а рыба размером с хвост крокодила, — ответила мать.

Кун часто слышал эти слова, но не обращал раньше на них внимания.

— Как это — где земли плодородные?

— Это значит, поле можно распахать где угодно, и там будет расти все, что ты посадишь, а жирная рыба подпрыгивает над водой и резвится с таким плеском, словно это крокодил хвостом бьет. И ее легко поймать.

Зайдя вслед за отцом в дом, Кун спросил: — Отец, а когда ты отвезешь нас туда, где рыба размером с хвост крокодила?

— Твой дед завещал никуда не переезжать.

— Пора нарушить его наказ. В этот год ожидается засуха, — возразила мать.

Кун обрадовался и сел поближе к отцу: — Поедем, отец! Дедушка уже умер, он не заругает.

Отец засмеялся и спросил: — А зачем нам уезжать?

— Если мы не сбежим отсюда, разве дух Поп не придет съесть нашу печень, как у дедушки?

— Нет. Его уже выгнали отсюда.

— Наша деревня в какое-то захолустье превращается, — вздохнула женщина.

— Как это — в захолустье? — спросил Кун.

— Да почти все отсюда уже уехали!

— Некоторые не продавали дома, возможно, они вернутся, — предположил мужчина.

— Сходи-ка почисти зубы, сынок, — велела мать.

Кун зашел на кухню, зачерпнул горстку соли и положил ее в рот вместо зубной пасты. А после он вышел на террасу и долго смотрел на дорогу, по которой уехали их соседи.

II. Как добыть еду в сезон засухи

Кун еще ни разу не ходил в лес или в горы — мать его очень любила и оберегала от трудностей. Наконец наступил тот день, когда отец впервые взял его с собой на охоту.

Мать завязала в узелок рис и падэк и передала мужу, а тот подвязал его к поясу. На правое плечо он повесил арбалет и колчан со стрелами и попросил Куна подать ему бамбуковый шест для ловли цикад[13], который он сам смастерил, и клейкий сок коя[14], смешанного со смолой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кун очень радовался, что идет с отцом. Во дворе два пса по кличке Грязный и Красный уже потявкивали в предвкушении погони за мангустами и виверрами.

Отец любил этих собак, поскольку они не только умело хватали мангустов, но и частенько охотились в полнолуние на виверру и каждый раз приносили как минимум одну тушку. Мать разделывала добычу и делила ее между теми, кто принимал участие в охоте. Добытого мяса вполне хватало на большой горшок супа. Правда, хвост виверры Кун никогда не пробовал, потому что отец обжаривал его на костре и бросал собакам. Кун как-то попросил для себя одного черного щенка, а другого — пятнистого, но отец отказал: — Черная и пятнистая собаки нам не подойдут. Собак такой масти виверра ночью увидит издалека. Да и если вор залезет, то сразу их заприметит… Коричневая или серая — куда лучше.

Покуда Кун с отцом добрался до холма Большое болото, солнце уже достигло зенита, ведь Кун шел медленнее, чем привык ходить его отец. Когда они увидели шедших навстречу ребят и услышали стрекот цикад из их переполненного кувшина, Кун совсем раскис. «Вот невезуха… Уже всех небось переловили», — подумал про себя мальчик. И действительно, в тот день они с отцом поймали не более десятка цикад. Да еще и собаки, как назло, с громким лаем побежали вперед, и насекомые затихли. Увидев, что сын вытащил из бамбукового шеста маленькую тростинку и щедро обмазывает ее смолой, отец сделал ему замечание: — Не макай слишком часто, а то смола быстро закончится. Пойдем через болото — постреляем птиц.

Кун сел на поваленное дерево и предложил отцу поесть. Мужчина нарвал целую горсть молоденьких побегов крадона[15], развязал узелок с клейким рисом и начал доставать из кувшина еще живых насекомых.

— Вот, смотри, оторви им головки с ножками и выдави все лишнее, — поучал отец, оборачивая тельца насекомых в молодые побеги и обмакивая в соус, после чего он отправлял их в рот и жевал со смачным хрустом. Кун повторил за отцом, и ему очень понравилось сочетание жирного, маслянистого вкуса цикад с терпким — побегов и остросоленым соусом.

— В следующий раз придем ловить с ночи, — сказал отец.

— Как же мы их ночью разглядим? — засомневался Кун.

— А их необязательно видеть. Любое дерево, где обитает много цикад, легко узнать, потому что под ним ощущается прохлада: это их выделения рассеиваются вокруг и словно окутывают тебя легким туманом. Как почувствуешь прохладу — руби дерево.

— Разве цикады не разлетятся, пап?

— Нет. Они не видят ничего в потемках. Как дерево упадет, я зажгу факел и соберу их в кувшин.

Не успел Кун напиться воды из бамбукового колена, как услышал нарастающий лай Грязного и Красного. Отец схватил арбалет и бросился в ту сторону, сын побежал следом. Через пару секунд мужчина закричал: — Не подходи близко! Собаки загнали кобру!

Мальчик приблизился на пару шагов и замер в изумлении: возле гнезда белых муравьев на собак шипела крупная кобра с раскрытым капюшоном.

— Надо провести ее, а то она брызнет ядом в глаза Красному, — прокричал отец, дав Грязному команду обежать вокруг того места, где находилась змея.

Через какое-то время испуганный Кун не выдержал и вскрикнул. Пока один из псов отвлекал змею, другой напал сзади и, вцепившись ей в хвост, стал мотать кобру туда-сюда, после чего кинул тушку на землю. Собаки поменялись местами, и теперь уже Красный держал змею за хвост и трепал в разные стороны.

— Хватит, хватит, она уже сдохла! Молодцы, ребята! — скомандовал отец и позволил сыну подойти посмотреть. — Пошли, постреляем птиц! Эта змея все равно несъедобна. Вот если бы попался полоз, сварганили бы хоть кислую похлебку…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кун кивнул и побрел за отцом до болота. Однако вместо птиц они заметили шерстокрыла[16] — зверька размером с голубя. Внешне он напоминал сову, только голова у него была поменьше, а еще маленький рот, как у летучей мыши, и короткий нос. Тело покрывала коричневая с белыми вкраплениями шерстка. Отец показал пальцем на животное, сидевшее наверху высокого каучукового дерева, и поспешил натянуть тетиву арбалета. Шерстокрыл засуетился и начал метаться взад-вперед, словно догадавшись, что на него затевают покушение. Стоило отцу выпустить первую стрелу, как зверек повис на ветке без движения. Кун задрал голову и не отводил от него взгляда. Отец же продолжал выпускать стрелу за стрелой, но каждый раз они пролетали мимо, едва касаясь шерстокрыла. Собаки возбужденно лаяли. У отца осталась всего одна стрела, и он сказал: — Лучше вернуться.