Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

— Что, совсем нет хамелеонов? — спросила она.

— Не-а. А кто это голосил тут неподалеку?

— Наверное, кто-то с вечера пошел охотиться на мангуста, — ответила она, ускорив шаг и расправив плечи.

Кун не стал отвечать на расспросы матери, пока Кам Конг не скрылась из виду. Выслушав его историю, мать сорвала побеги травы мунг мыанг, что росла у курятника, положила на скамейку, растолкла ладонью в кашицу и смазала грудь сына.

— Не смей больше забираться на высокие деревья!

— Меня отец будет ругать?

— Не будет.

Завидев Грязного и Красного, бегущих впереди отца, Кун уже собрался спрятаться в доме, но отец окликнул его. Мальчик заволновался.

— Не смей влезать на высокие деревья! Сначала ты должен стать бойскаутом[31]!

Сын кивнул и побежал с собаками в сторону курятника.

На следующий день Кун проснулся рано утром, его разбудил голос тетки Кау, жены дяди Яя. Она звала отца. Когда ей открыли, она взволнованно сказала:

— Что еще за буйвол? — спросила мать.

— Да «буйвол» старика Мека!

— А! Он еще там?

— Да, в комнате дочери. Муж караулит его с тесаком у дверей, а меня послал предупредить родню и соседей!

После начались пересуды. Кун уяснил лишь, что Тит Тюн, сын Мека, провел ночь в комнате Кам Конг. Как наступило утро, девушка сама сказала матери, что в ее комнате гость. Когда отец Кам Конг узнал об этом, он взял нож и встал в дверях караулить, чтобы парень не сбежал.

— Выходит, Тит Тюн уже в их в доме с Кам Конг? — спросил Кун.

— Да, — ответила мать.

— Он ведь еще не женился на ней?

— Не совсем. Это называется «помолвка». Они уже вместе, но без праздника и свадебной церемонии.

— А так можно?

Семья Кам Конг жила недалеко от бабушки Куна. Их дома выглядели одинаково, только у бабушкиного сваи были повыше, а значит, под домом оставалось больше места. Там находился загон для буйвола[32]. О бабушке заботилась Асинин, ее младшая дочь, она жила в ее доме с мужем по имени Сэнг и двумя дочерьми — ровесницами сестер Куна.

У бабушки было четверо детей: дядя Яй — старший сын, отец Куна — второй сын, третьего сына похитили и убили в юношеском возрасте, когда он с друзьями перегонял скот на продажу в Корат (Кун тогда еще не родился). Асинин, как младшая дочь, последовала своему долгу и переехала к пожилым родителям, чтобы заботиться о них.

Что до дяди Яя, то оба его сына уже выросли, завели свои семьи и жили отдельно, правда, в этой же деревне. В доме осталась единственная помощница — младшая дочь Кам Конг.

Утреннее небо еще дремало в темных красках ночи. Несколько стариков сидели в компании бабушки Куна и вели неспешную беседу. Яй со своим приятелем закурил возле очага. Кам Конг сидела возле матери с поникшей головой. Отец Куна объявил, что все в сборе, тогда Тит Тюн, пригнувшись, осторожно вышел из спальни Кам Конг и сел возле своего отца[33]. Собравшиеся хотели как можно скорее все обсудить и разойтись по делам: кто в лес, кто на охоту.

— Ну, что сказать? Даже не знаю. Пусть моя мать сначала выскажется, — произнес отец Куна.

— Парень и девушка могут стать мужем и женой тремя способами: посвататься и пожениться по положенным обычаям, сбежать друг с другом либо воссоединиться так, как поступили Тит Тюн и Кам Конг, — сказала бабушка, промокнув губы красно-белым платком.

Кун загибал пальцы, считая про себя веете способы, что перечислила бабушка.

— Если сама девушка тайком идет ночевать в дом парня, то духи предков гневаются куда больше, нежели когда первый шаг делает парень. И если парень не откупится белым и черным буйволами, то его родителей ждут большие неприятности, — продолжала старушка.

— Мам, а как это? — спросил Кун.

— Это значит, в их дома придут голод и болезни, — пояснила мать.

— Скажите, что вы думаете о поступке Тит Тюна? — громко спросил отец Кам Конг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пусть он принесет вам свои извинения. Как бы то ни было, мы все друг друга знаем… — сказала бабушка, повернувшись к отцу Кам Конг.

— Я согласен на все. Мой сын виноват, но откупиться подносом золота-серебра[34] мы не сможем.

— Да неужели? Девка выросла, родители ее незнамо как лелеяли! — возмутилась одна из пожилых женщин.

— Честное слово: во всем доме только три бата да одна несушка.

Пока взрослые спорили, взошло солнце, залив все своим теплым светом. Мать Тит Тюна принесла небольшой поднос с рисом и поставила его возле одной из старушек. Кун увидел и другие дары: отрез цветастой ткани, цветы и купюру достоинством в три бата. Тит Тюн встал, потуже завязал свой старенький саронг и, перекинув через плечо пха кхау ма, подошел к матери своей новоиспеченной супруги. Как и накануне, на нем не было рубахи, что позволяло окружающим видеть его грудь и бицепсы. Тит Тюн поставил поднос возле тестя и выслушал его наставления, после чего поклонился теще. Также он отдал поклон матери и отцу Куна. Отец невесты велел поклониться своей матери. Та, утирая слезы, приговаривала: — Тит Тюн… уже отучился, вырос… Верю, что будешь добрым семьянином до самой старости. Хоть ты и беден, зато душа у тебя щедра. Нечем сделать приношение храму, подаяние монахам? Так можно и иначе помочь[35].

Выслушав все наставления, Тит Тюн обернулся и увидел на террасе пьяницу Тит Хата, державшего на руках курицу. Он, как обычно, покачивался из стороны в сторону.

— Как же так, дорогуша, пустила буйвола в огород в сезон жары? — съязвил Тит Хат и сел.

— Видно, судьба моя такая, — ответила Кам Конг, не поднимая головы.

— Когда услыхал новости, пошел купить курицу, ведь надо же помочь приятелю с приношением для духов предков. Что из еды надо приготовить? Скажите — сделаем, — продолжал он.

— Лапа будет достаточно. Сначала угостим домашних духов и духов предков, а потом и сами отведаем, — сказал Кем.

У Куна слюнки потекли, он уже давно не ел лап из курицы.

Через какое-то время Тит Хат и Сэнг приготовили обещанный лап. Заметив, как бабушка входит на кухню с подносом для пищи, Кун прошмыгнул за ней. Старушка зачерпнула маленькой мисочкой лап из большой глиняной чашки, подняла кувшин и слегка обдала бетель водой, после чего взяла ритуальный поднос и позвала молодых. Они понесли его в комнату Кам Конг, где поставили на пол: — Пришли просить прощения у домашних духов и духов предков. Да низойдет на вас покой и благодать![36] — сказала бабушка.

Юноша и девушка упали ниц возле подноса, после чего невнятно произнесли какие-то слова. Бабушка вывела молодых из комнаты, посадила возле двери и сказала Тит Хату подавать поднос с угощением гостям.

— Риса всем хватит? — спросила одна из женщин.

— Хватит. Я собрала с нашего квартала четыре корзинки, — ответила мать Тит Тюна.

Кун сидел с отцом и сестрами и ждал праздничную трапезу. Когда перед гостями появились тарелки, мальчик торопливо скатал комочек клейкого риса и начал обмакивать его в лап.

После того как все наелись, раздался громкий смех, Тит Хат признался, что жертвенная курица — несушка из курятника семьи Тит Тюна.

— А как же яйца? — спросил Кем.

— Есть шесть штук. В самый раз, чтобы отварить и отнести монахам, — отшутился Тит Хат.

— Пап, а что, Тит Тюн купил Кам Конг в жены всего за три бата и одну курицу? — спросил Кун.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он ее не купил. Приношения приготовили для домашних духов и духов предков семьи, а поженятся они, потому что любы друг другу.

В этот момент в дом поднялись вьетнамцы. Муж с женой в широких штанах и черных блузах с длинным рукавом сказали, что нельзя так бедно и скудно проводить свадебную трапезу, и вызвались заказать теленка или буйволенка для жертвоприношения. По их словам, староста деревни уже вернулся с совета, его тоже можно пригласить на пир.