Желтая маска - Николай Мизийски

— До свиданья, Крум.

— До свиданья, Саша! Если останется время, то зайду к Васко, Жоре и Стефану. Когда скажу им, что они прикреплены к Калинке Стояновой, они помрут от радости!

Крум пошел влево по тихой улочке, над которой развесили свои могучие ветви несколько старых каштанов. Крум шел торжественно, как слон. Когда он свернул за угол, тронулся и я.

Дома мама поинтересовалась, куда я исчез.

— Мы с Крумом помогали одной девочке учить уроки.

— А сейчас помоги мне, прошу тебя, — сказала она, но в ее голосе просьба почти совсем не слышалась. — Может быть, тебе это покажется странным, но мне тоже нужно кое-что выучить.

Мама раскрыла учебники на соответствующих страницах, отточила два карандаша, приготовила линейку, циркуль, треугольник, транспортир и большую карту Средней Азии.

— Мы готовы, правда?

Деваться было некуда. Невзирая на голод и усталость, я уселся за стол.

Пока не стемнело на улице, пока не пришел из шахматного клуба отец, мы успели подготовиться по меньшей мере на пятерку…

— Я бит, — признался папа прямо с порога. — Коллега Спиридонов тайком изучил все варианты дебюта Каро-Кан! Если я не буду поддерживать форму, меня побьют мои же ученики!

Но поражение не помешало ему поужинать с аппетитом: мама у нас отличная повариха!

Вдруг в холле зазвонил телефон.

— Ну-ка! — намекнул мне отец.

— Дай ребенку спокойно поесть! — возразила мама.

Папа вытер губы и побежал прежде, чем раздался второй звонок.

— Алло! — послышалось в холле.

И еще через несколько секунд:

— Да, это я.

И еще через несколько:

— Хорошо, это не я.

Наконец, папа вернулся и, почему-то помедлив, сказал:

— Саша, тебя ищет какой-то мужчина.

— Меня?

— Тебя, тебя. Он не знал, что мы с тобой оба Александры Александровы, а спросил он именно так. Ты… ничего не натворил?

Я заверил его, что ничего плохого я не сделал, и побежал к телефону.

Трубка дрогнула в моих руках, потому что на другом конце провода раскатисто зазвучало знакомое картавое «р».

— Триста приветствий от Джерри Блейка, мой дорогой юный друг! Еле разыскал тебя по справочнику.

— Зачем? — рассердился я. — Разве вам до сих пор не ясно, что я никогда не смогу стать вашим сообщником?

— Это мне ясно, — хохотнул в трубке грабитель, но смех его был фальшивым. — Однако надо еще уточнить, хранишь ли ты тайну нашей встречи…

— Храню.

— И не разболтаешь?

— Нет.

Он опять засмеялся — теперь естественно и весело:

— Поскольку я неуловим, мне просто совестно будет отнимать время у запятых людей из милиции.

— Хм! — сказал я уклончиво.

На другом конце провода что-то щелкнуло, и наступила полная тишина. Джерри Блейк решил прекратить разговор.

— Кто это был? — опросила мама, когда я вернулся к столу.

— Приятель, — солгал я.

— С каких это пор ты говоришь со своими приятелями на «вы»?

— Их было двое.

— Вот как!

Я жадно принялся глотать остывший ужин, и мама прекратила расспросы. Для нее самое важное на свете — хорошая учеба и регулярное питание.

Через несколько минут, когда красивая тетя из телевизора пожелала детям спокойной ночи и приятных сновидений, я сразу заявил, что тоже хочу спать.

— Правильно! — одобрил мое заявление отец. — Тринадцатилетние мальчики могут засиживаться допоздна только в исключительных случаях. А сейчас как будто нет повода для исключения. Дальнейшая программа телевидения очень скучная…

Я хотел сказать ему, что совсем она не скучная. Особенно интересны те фильмы, что не рекомендуется смотреть детям. Я хотел сказать, но воздержался. Еще больше хотелось мне остаться наедине с самим собой и вволю хорошенько обдумать происходящее.

Мама вошла в мою комнату, чтобы меня укрыть.

— Окно оставить открытым, да? — спросила она.

— Конечно! — ответил я. — Если стану закрывать его с осени, то что будет зимой?

Мама поцеловала меня, потушила свет и тихо вышла.

В окне появилась Большая Медведица. Таких медведиц я не боюсь. По сути, она представляет собой какой-то четырехугольник с хвостом, составленный из звезд. Я не боюсь и настоящих медведей: с лесными стараюсь не встречаться, а дрессированных наблюдаю только в цирке. Короче говоря, я храбр и сообразителен. Мое сердце не трепещет ни от чего.

«Трак!» — сказало окно, и мое сердце почему-то затрепетало.

Ветер, что ли, продолжал гулять по всему городу? Или Джерри Блейку снова захотелось поговорить со мной…

Я проворно спрыгнул с кровати. Большая Медведица отскочила назад. Белая деревянная рама окна расширилась так, что кроме созвездия охватила еще многое: вершину холма напротив, новый городской клуб, пять-шесть тополей и четвертушку темно-синего неба, как будто окрашенного чернилами. С этой стороны можно было опасности не ждать: все было достаточно далеко. Оставалась не исследованной только стена нашего дома.

— Ого, — сказал я, осторожно высунувшись в окно.

От тротуара до окна — десять-двенадцать метров. Для хорошо натренированного альпиниста расстояние пустяковое. А что, если человек в желтой маске находит время для занятий альпинизмом? Хотя вряд ли: его мозг всегда занят преступными мыслями.

— Апчхи! — чихнула в нескольких метрах от меня наша соседка, тетя Пиронкова.

Мои опасения сразу развеялись: любая попытка разбойника Блейка подступиться снизу обречена на провал! Ведь чтобы добраться до моей комнаты, он должен был ступить на подоконник тети Пиронковой. Но так как ночами она предается воспоминаниям, преступник непременно будет замечен. А последствия этого можно себе живо представить: сначала тетя Пиронкова закричит, потом зажжет ночную лампу, а затем вскочит во весь рост. К этому надо добавить и такие детали, как ее белая ночная рубашка и седые волосы, накрученные на папильотки из газетной бумаги. В конечном счете, еще не известно, кто кого испугается! А когда человек теряет равновесие на уровне третьего этажа и когда под ним тротуар…

Единственное, что оставалось для моего неприятеля, — это спуститься с крыши по веревке. Но для того, чтобы спуститься, ему необходимо туда взобраться, не правда ли? А как он туда влезет? Разве согласится какой-нибудь вертолетчик взять грабителя для высадки на крышу? Он же ограбит вертолет прямо в воздухе!

— Опасность сверху тоже исключена! — подытожил я свои расчеты, затем пожелал Большой Медведице спокойной ночи и блаженно разлегся в постели. Оставалось только уснуть.

Городские часы пробили девять. Конечно, надо уснуть, но что же мне мешает?

Через шестьдесят минут часы пробили десять, а еще через шестьдесят — одиннадцать. Приближалось время, когда в приключенческих романах появляются призраки и начинают разгуливать по мрачным залам и пыльным подземельям. А самые ловкие передвигаются по карнизам крыш и пугают запоздалых прохожих. Все это, конечно, вымысел. Во всем нашем роду одна только бабушка Мария верит в такие вещи, да и то не всегда.

— Апчхи! — вторично чихнула тетя Пиронкова.

Я быстро закрыл окно. Если наша старая соседка простудилась, то стоит ли мне рисковать? Осенью не то, что летом!

Я не слышал, как часы пробили двенадцать. Не услышал даже, как они пробили половину двенадцатого. Я уже спал…

Глава IV. «Я его найду…»

Меня разбудила мама.

— Доброе утро, детка, — сказала она.

— Доброе утро, мама.

— Сегодня на улице прохладно. Даже небольшой туман. Обязательно надень куртку.

— Надену.

— Проверь еще раз портфель: все ли на месте.

— Проверю.

Мама, обрадованная моей готовностью к хорошим поступкам, быстро ушла на кухню. Оттуда уже доносился «аромат» сбежавшего молока.

Через некоторое время туда пришел и я. Сразу принялся вытирать лицо полотенцем.

— Не лучше ли вначале намочить лицо? — напомнила мама.

Делать было нечего — пришлось намочить. И вымыться! И сделать идеальный пробор на голове! И позавтракать двумя пирожками со стаканом горячего молока! Если день познается с утра, то этот вряд ли обещал быть легким.

В семь часов десять минут мама подала мне портфель:

— Будь послушен!

Дойдя до ящика для писем и газет, я не прошел мимо него, как проходил обычно: какое-то предчувствие побудило меня остановиться и открыть ящик. В нем лежал зеленоватый измятый конверт с надписью: «Александру Александрову-младшему».

Я быстро вскрыл конверт. На маленькой желтой карточке были отпечатаны следующие слова:

«Саша, будь осторожен! Не интересуйся больше лиЦом со скрытым лиЦом. Занимайся своими уроками.

С почтением — твой доброжелатель».

Я запихнул конверт и карточку в карман. Никто меня не заметил. Я как можно спокойнее вышел на тротуар. Даже начал насвистывать. Но мое с таким трудом сдерживаемое волнение не мешало мне правильно и быстро размышлять: «Эту записку опустили совсем недавно. Если бы это было давно, то папа обнаружил бы ее, уходя на работу. Я уверен, что она от Джерри Блейка! Он боится меня и хочет выкрутиться похитрее. Но я его найду! И задам же я ему! Записка сама по себе — уже хорошая улика: пишущая машинка выбивает букву «ц» выше, чем остальные… Интересно, сколько пишущих машинок в нашем городе?…»