Дорога горы - Сергей Суханов

– Что, понравилась тебе моя Сона? – спросил Иосеф, подмигивая другу. Выговорившись, он расслабился, да и сладкое фалернское вино отлично успокаивало. Недаром ушлые финикийцы просили за напиток пятнадцатилетней выдержки не меньше тридцати денариев за секстарий38 – вчетверо по сравнению с местным вином.

– Откуда она?

– Купил у финикийского купца. Есть тут один – контрабандист и работорговец – ничем не брезгует, ни женщинами, ни детьми. Ты должен его знать – Кефеус.

Гость кивнул, а хозяин продолжил:

– Он ее выкупил у одного старого хрыча в Селевкиина-Тигре. Тот забрал девушку у обнищавших родителей в уплату за долг. Обращался с ней, как с животным, голодом морил, бил, видимо, не мог больше ничего сделать. Ну, ты понимаешь – сам не мог, а виновата она. Вот Сона и сбежала, но попала в лапы разбойников, а те привезли ее обратно в город на рынок рабынь. Там хрыч ее увидел и поднял крик. Когда разобрались, то девушку ему вернули. Так этот гад отрезал ей ухо за побег. Все, вроде, по закону, не придерешься. Потом передумал и опять отвез на рынок. Там ее по дешевке и купил Кефеус, девка-то порченая.

– А почему она так странно одета? Иосеф рассмеялся.

– Это моя жена постаралась. Увидела новую служанку и приревновала. Приказала надеть на нее этот мешок и обрезать волосы, чтобы открыть уродство. Сона терпела, пока дело не дошло до стрижки. Вырвалась и спряталась в саду. Я не стал ее наказывать, она отлично справляется с работой по дому. Кстати, а почему бы не дать ее тебе завтра в помощницы? Ты оценишь ее проворство и исполнительность.

Появилась Сона, поставила на столик кувшин с вином, положила на скамью теплую одежду и, одарив собеседников лучезарной улыбкой, быстро удалилась. Друзья выпили еще по бокалу вина. Закусили овечьим сыром.

– Ладно, – хозяин хлопнул себя по бедрам. – У тебя все готово к отъезду?

– Да, почти. Эзра вчера весь день занимался мулами. Осталось проверить поклажу и собрать кое-что по мелочи.

– Хорошо. Тогда у меня к тебе просьба.

Иосеф внимательно посмотрел в глаза гостю, давая понять, что дело серьезное. Бен-Цион твердо выдержал взгляд друга, демонстрируя готовность выполнить все, о чем его попросят.

– Я хочу, чтобы ты взял Иешуа с собой. Я понимаю, что каравану не нужен лишний рот, но ко рту прилагается отличная голова и пара рук. Я знаю Анана, он не оставит мальчика в покое после скандала в Храме.

Бен-Цион удивлено поднял брови. Он явно не ожидал, что дело примет такой оборот.

– Ну и задачи ты ставишь, танна39, – с сомнением проговорил он. Затем немного подумал, глубоко вздохнул и твердо сказал:

– Ладно, если этот парень для тебя, как родной, то и для меня – тоже. Пусть помогает Эзре. Добавлю в караван еще одного мула. Но хочу предупредить, что путь будет не из легких. За стенами Иерушалаима полно всякого сброда. Я уже молчу про Ярденскую долину, где приличные люди без охраны давно не ездят. Да еще Квириний, наместник Сирии, затеял эту унизительную перепись, и северяне снова взялись за оружие. Даже не знаю, как будем пробиваться через местность Ха-Галил. Там много ссыльных у озера Ям-Киннерет – им вообще закон не писан. Хорошие дороги только до Тадмора, потом начинается пустыня, в которой хозяйничают ишмаэльтяне40. Одному Господу известно, как пойдет дело…

Бен-Цион замолчал, обдумывая, какие еще привести доводы.

– Вот и отлично! – Иосеф воспользовался паузой. – Я все знаю, не надо сгущать краски. А насчет мула не беспокойся, завтра утром он у тебя будет, это мой подарок. Еще добавлю сто золотых ауреусов на расходы сверх комменды41. Иешуа не станет обузой – он обладает способностями, о которых ты пока не знаешь. Ты не пожалеешь, что взял его с собой.

Иосеф загадочно посмотрел на Бен-Циона, который пропустил замечание друга мимо ушей, задумавшись о чем-то своем, а затем продолжил:

– Оставаться в Иерушалаиме ему опасно. Пусть потопчет караванные тропы. Увидит новые страны, лучше узнает людей, наберется опыта. А к тому времени, когда он вернется, страсти поулягутся. Да и наставник у него будет что надо – тертый калач. Правда, неравнодушный к вину и женщинам, но кто не без греха?

Друзья рассмеялись и звонко ударились ладонями. Иосеф налил вина себе и гостю.

– У меня к тебе еще одна просьба, – сказал он, выпив. – Ты от Тадмора как пойдешь – сразу в Неаполис или сначала в Эвропос?

– В Эвропос, в пустыне еще жарко. Колодцев я не знаю, а полагаться только на проводника опасно.

– Ага, значит, будешь проходить Нехардею, так?

– Так.

– Мне нужно передать эксиларху42 Нехардеи занавес для синагоги. Отвезешь?

– Не вопрос.

Иосеф позвал Сону и попросил ее принести занавес. Вскоре девушка вернулась с рулоном чудесного пурпурно-голубого виссона, окрашенного чистейшим тхелетом43. Двусторонний узор на ткани изображал херувимов, очень похожих на тех, что украшали Скинию Завета. Покров был соткан из цельного куска ткани и стоил огромных денег. Передавая рулон Бен-Циону, девушка случайно коснулась его руки и покраснела, а караванщик не мог отвести от нее восхищенного взгляда.

Разговор зашел о товарах. Иосеф поинтересовался, как Бен-Цион собирается потратить полученную от друга ссуду.

– Я на восток дальше Селевкии-на-Тигре не ходил, – ответил караванщик. – Буду решать на месте – идти вперед или поворачивать назад. Ты знаешь мой принцип: прибыль должна быть десятикратной к расходам, иначе нет смысла забираться в такую даль и так надолго. Самоцветы, которые должен привезти Белшаццар, мы продадим в Селевкии. Там нас ждут. Даже не знаю, что еще можно продать с такой же выгодой, как камни. Разве что шелк из Серики44. Серы много чего привозят: шелковую нить, тончайший овечий пух, фарфор, бронзу, лакированные вещицы… Ну, и первоклассную сталь, конечно, лучшую в мире. Но у парфян на ханьские товары монополия, продают с накруткой. Попробую в Ктесифоне достать бирюзу и нефрит или двину в Бактрию за лазуритом и лалами. У купцов из страны Инда можно купить жемчуг, ониксы и агаты. А если повезет, то и адаманты. Жемчуг у индов не такой чистый, как в Тростниковом море45, зато крупный и с оттенком лунного камня. Если взять пряности и волосяные косы – дорожные расходы точно отобью. Главное – сорвать куш в Селевкии!

Друзья подняли кубки и выпили за успех экспедиции. Потом еще долго лежали в шалаше, закутавшись в теплые шерстяные накидки, вспоминая годы совместных странствий и строя планы на будущее. Наконец, замолчали. Откинувшись на подушки, они слушали шелест листвы, стрекот цикад и крики ночных птиц, пока сон не накрыл обоих.

3

С первым петушиным криком обитатели сельской виллы Иосефа проснулись и приступили к выполнению своих обязанностей. День отдыха – первый день Праздника кущей – остался позади. Но время наступило горячее: жатва в самом разгаре, виноград ждет своей очереди на винном дворе, а в оливковой роще все готово к сбору урожая. Иосеф не позволял работникам отдыхать в течение всех семи дней праздника, как это делали безземельные горожане. Большое хозяйство требует непрерывного тяжелого труда.

Постепенно дом и его окрестности наполнялись звуками повседневной жизни. Из стойла, расположенного во внутреннем дворе рядом с воротами, доносилось мычание коров, блеяние коз и овец, ожидающих облегчения раздувшегося от молока вымени. В кузне глухо и ритмично заработал молот. Затем в дело вступили вспомогательные молоточки, наполняя радостным звоном предрассветные сумерки. С крыши послышался шорох каменного катка: слуга утрамбовывал заплату из сырой глины на раскрошившейся кирпичной кладке.

От ворот потянулись стайки работников с серпами и граблями в руках. Одни поденщики шли к полю, засеянному льном, другие направлялись к пшеничному полю, а третьи к чечевичному. На делянке, где сжали чернуху, черный тмин, ток устроили прямо между снопами. Там махали палками. А на пшеничном гумне мулы натужно тянули харуц – толстую молотильную доску с железными шишками. Кое-где на полях оставались несжатые островки. Иосеф свято чтил предписания Закона: «Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай»46.

Показалась повозка, запряженная парой волов. На ней стоял огромный медный чан с кровью жертвенных животных, которых накануне умертвили в Храме. Иосеф, как лицо, приближенное к первосвященнику, имел возможность покупать ее за символическую плату. Свежая кровь – лучшее удобрение. Но его могут позволить себе только богатые люди, а бедняки довольствуются речным илом, навозом или голубиным пометом.

Поместье Иосефа располагалось неподалеку от Иоппийской дороги. Отсюда до отчего дома в Рамафе рукой подать – всего сорок стадиев. Все окрестные холмы и луга в праздничные дни пестрели разноцветными шатрами паломников, которые не смогли найти пристанища в Иерушалаиме или по причине большого семейства предпочли сельский простор тесноте городских кварталов. Иногда порывы ветра доносили до поместья звуки ритуального пения и игры на музыкальных инструментах. Иосеф знал, что это ненадолго, и по окончании праздника караваны потянутся обратно в сторону своих селений. А еще через пару дней о былом столпотворении будут напоминать только обрывки ткани да глиняные черепки по обочинам дороги – следы неизбежных потерь при любом дальнем путешествии.