Отшельник - Б. Седов

— Абсолютно нет, — уверенно сказал Волжанин, — наверное, вы назвали свой псевдоним.

— Совершенно верно, — кивнул Знахарь, — и предпочитаю отзываться именно на это имя — Майкл.

— С удовольствием, Майкл, — покладисто ответил Волжанин, — а меня называйте Виктором. Это в разных важных местах я раздуваю щеки и называюсь Викто-ром Ефимовичем, а знакомство в воздухе, на высоте… скажем… восьми тысяч метров как-то сближает. Вы не находите, что тут мы в какой-то степени ближе к Богу?

— Это в смысле того, что тут у нас больше шансов быстренько встретиться с ним? — усмехнулся Знахарь.

— Ну, я же не это имел в виду, — засмеялся Волжанин.

В это время стюардесса принесла поднос с коньяком и нарезанным лимоном.

Поставив его на откидной столик перед Знахарем, она сделала едва заметный книксен и удалилась. Посмотрев ей вслед взором знатока породистых лошадей, Волжанин разочарованно вздохнул и сказал:

— А бабки у нее подгуляли…

Знахарю стало смешно, и он спросил:

— Вы случайно не коннозаводчик?

— Коннозаводчик? А что, интересная мысль…

Волжанин озадаченно посмотрел в пространство перед собой, потом весело взглянул на Знахаря и ответил:

— Нет, Майкл, я не коннозаводчик и даже не владелец автомастерской. Я простой коммерческий директор радиостанции.

— Ух ты! А что за станция? — спросил Знахарь, разливая коньяк по пластиковым мензуркам.

Волжанин приосанился и важно ответил:

— А станция, Майкл, не простая, а наоборот, любимая народом и уважаемая правителями.

— Случайно не «Голос Америки»? — ехидно поинтересовался Знахарь.

Волжанин расхохотался и сбросил важный вид.

— Нет, не «Голос». Все проще. «Радио Петроград» — «Русский Шансон». Слышали такую?

— А как же, — уважительно ответил Знахарь, — конечно, слышал! И всегда слушаю, если попадается. Вот так не знаешь, с кем летишь, а оказывается — такой интересный человек…

— Ну, я-то не очень интересный человек, — возразил Волжанин, — я простой чиновник, а вот те, кто у нас звучат — действительно заслуживают внимания.

— Согласен, — кивнул Знахарь, — вот за это мы и выпьем.

— За что — за это? — поинтересовался Волжанин, — за простого чиновника или за настоящих артистов из народа?

— А за то и за другое, чтобы никому обидно не было, — дипломатично ответил Знахарь.

— А вы, батенька, не так просты, как может показаться с первого взгляда, — Волжанин взял с подноса мензурку с коньяком, — ну, за радиовещание!

— Ага, — согласился Знахарь, — за него, родное!

Они выпили и Волжанин, кинув в рот тонкий пластик лимона, сладострастно сморщился:

— Крррасота!

Разжевав и проглотив лимон, он достал сигареты и, озабоченно посмотрев на табло, сказал:

— Тэкс… Табло. Не горит. Значит — можно курить.

— Надеюсь, — ответил Знахарь и тоже достал сигареты, — вообще-то мы ведь бизнес-классом летим, так что курить, наверное, всяко можно.

— Согласен, — кивнул Волжанин, — да, так о чем это я?

— А о радиовещании, — подсказал Знахарь.

— Ага. Так вот — мы, руководство радиостанции, решили расширить сферу вещания. Так сказать, распространить свои коварные щупальца на восток. В Сибирь. В частности, в Томск.

— Это хорошо, — кивнул Знахарь, — будем слушать.

— А куда вы денетесь, — коварно ухмыльнулся Волжанин, — кстати, может быть, по второй?

— Точно! — спохватился Знахарь, — простите, заболтался.

— Вот всегда вас, молодых, направлять приходится, — добродушно пожурил его Волжанин.

Знахарь изобразил некоторую виноватость и стал осторожно наливать коньяк в мензурки.

— Ну а вы сами, — спросил Волжанин, следя за его действиями, — вы на какой ниве подвизаетесь?

— Я-то… — Знахарь закончил разливать и взял свою мензурку, — я, пожалуй, на ниве мелкого и крупного бизнеса.

— Мелкого и крупного… — Волжанин посмотрел на Знахаря и выпил свой коньяк, — интересно, как это?

— Ну, например, ботиночные шнурки — мелкий бизнес? — Знахарь последовал его примеру.

— Пожалуй, да, — согласился Волжанин.

— А если их сорок два эшелона?

— Тогда, конечно, крупный. Но, по-моему, вы темните. Только не подумайте, что я хочу выведать ваши тайны и сгораю от любопытства. Я же не барышня!

— Это заметно сразу, — подтвердил Знахарь.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Волжанин.

— Никаких особых тайн нет, — привычно соврал Знахарь, — так, берусь за что придется… Но, признаюсь, удача сопутствует мне.

— А это главное! — Волжанин поднял палец, — вот за удачу…

— И это правильно, — согласился Знахарь и взялся за бутылку.

Выпили по третьей.

— Вот теперь — другое дело, — сказал Волжанин и ослабил галстук.

— Согласен, — кивнул Знахарь и перестегнул брючный ремень на следующую дырку.

Выполнив эти несложные действия, способствовавшие достижению большего комфорта, оба снова закурили и несколько минут молчали. Потом Волжанин выпустил тонкую струйку дыма в потолок и сказал:

— А хотите, я расскажу вам о вас?

Знахарь удивился, но ответил:

— Было бы интересно…

— Ну, я не собираюсь развлекаться тут телепатией, — пояснил Волжанин, — однако некоторые способности к физиогномике имею.

Он хитро посмотрел на Знахаря и забормотал нараспев:

— А позолоти ручку, золотой мой, яхонтовый, расскажу что было, что будет, на чем душа успокоится.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Знахарь и стал шарить по карманам.

Волжанин с улыбкой смотрел на него и молчал.

Наконец Знахарь нашел в кармане джинсов пятирублевую монету и, взглянув на Волжанина, спросил:

— Годится?

— Годится, серебряный мой, годится, перламутровый.

Взяв пятирублевку, Волжанин куснул ее металлокерамическим клыком и, удовлетворенно кивнув, бережно спрятал в карман.

— А был ты бедным студентом. Так?

— Ну, знаете ли, — Знахарь пожал плечами, — бедными студентами все были.

— А потом стал бедным врачом. Так?

— Вот это уже интересно, — Знахарь насторожился.

— Так или нет?

— Ну, так…

— А потом пиковая дама предала тебя. Это ничего, что я на ты?

— Нет, нет, ничего! Продолжайте, — Знахарь был заинтригован, — только она скорее на бубновую была похожа.

— Это неважно. А потом твоя жизнь повернулась совсем в другую сторону. И появились в ней вода, огонь и медные трубы. Ведь появились?

— Появились.

— Ну, про глаз я не спрашиваю… Однако протез хороший. Не всякий заметит разницу.

— Вы-то заметили, — недовольно буркнул Знахарь.

— Я — это другое дело. Прожитые годы научили меня быть особо внимательным ко всему. Зато наша стюардесса…

— С кривыми бабками, — подхватил Знахарь.

— Совершенно верно. Готов спорить, что она заметила бы твой стеклянный глаз только через четыре месяца после свадьбы, и то — если бы ты его выронил по пьянке.

Знахарь засмеялся.

— Ну как, угадал?

— В общем — да, — согласился Знахарь, — всякое в моей жизни было.

— Вот за это всякое мы сейчас и выпьем, — сказал Волжанин и стал разливать коньяк.

Знахарь посмотрел на бутылку:

— А ведь придется вторую брать.

— Придется, — назидательно заметил Волжанин, — говорят о чем-то нежелательном. А мы возьмем ее с полным удовольствием и неподдельным желанием.

— Согласен, — кивнул Знахарь, — ошибся. Виноват. Исправлюсь.

— Смотрите у меня, — с притворной строгостью сказал Волжанин, снова перейдя на вы.

— Виктор, — Знахарь помялся, — вы уж раз перешли со мной на ты, так и продолжайте. Меня, знаете ли, это вполне устраивает.

— Годится, — кивнул Волжанин, — тогда — вот твоя порцайка.

— Спасибо, — сказал Знахарь, принимая мензурку, — так, значит, за всякое?

— Совершенно верно, — усмехнулся Волжанин, — за всякое. Потому что если бы его — всякого — не было в нашей жизни, она была бы пресна и скучна.

— Ну… — протянул Знахарь, — иногда это всякое бывает таким, что не дай бог!

— Совершенно верно, — повторил Волжанин, — но это закон жизни. Хорошее всякое не бывает без плохого всякого. И тут уж никуда не денешься.

— Диалектика, мать ее, — Знахарь опрокинул коньяк в рот.

— Она самая, голубушка, — кивнул Волжанин и тоже принял на грудь.

Закурив, он откинулся на подголовник и задумчиво сказал:

— Моисею на горе Синай были выданы под расписку три скрижали. Так он, старый идиот, одну из них разбил. И, понятное дело, утаил этот позорный факт от своего народа. А на третьей скрижали, в числе пяти заповедей…

— А почему пяти? — удивился Знахарь.

— Как почему, — удивился Волжанин в ответ, — ведь Моисей принес две скрижали?