Кружение дней - Анна Беляева

сразу же между незнакомыми лицами других родителей. И снова вползает змея-надежда, что он подойдет после собрания и заговорит. Нет. Уходит одним из первых. Что же, значит — не сегодня. А, может, и никогда. В конце концов, хотеть, чтобы ребенок добился максимума, и хотеть общения с давно забытой любовницей, которая уже и не женщина для него, это из разных опер.

Она неспешно возвращается к себе и погружается в документы. Ненавистные. Необходимые.

Аккуратный стук в дверь, и седеющая голова, просунувшаяся в проем. Готова ли она его принять на разговор-встречу? Сердце прыгает четверной лутц и выезжает из него, закручивается в спираль без смены ног и пауз.

— Не ждала увидеть тебя, — произносит, держа кофейную чашку у губ, Катерина.

— Иногда беглецы возвращаются? — грустно смеется мужчина.

— Еще и с жертвенными агнцами, — нет, она не осуждает, но жалеет его солнечную девочку, как и всех своих подопечных, — Ты правда хочешь ребенка засунуть в нашу мясорубку?

Богоров молча пьет кофе, игнорируя вопрос про агнцев.

— Вы вернулись в Москву? — ждет боли ответа про жену. Наверное, красивая. Маша очень симпатичная девочка. И не очень-то похожа на отца. Точно молодая. Уж по сравнению с ней-то любая будет молодой.

— Мы с Машей — да.

Странный ответ. Короткий и отметающий всякие возможности к продолжению темы.

— Зачем ты подстриглась? — внезапно задает вопрос Антон. И становится и вправду больно. Наверное, больнее, чем при мысли о жене. Потому что неожиданно.

— Удобно и надо же что-то менять в жизни, — врет Мейер.

— Это не ты, — огорченно говорит мужчина.

— Я — только старше, — сквозь внутреннюю пустоту утверждает женщина.

Нужно прекращать этот мазохистский диалог, который того и гляди закончится ее слезами.

— Рада была тебя видеть, Антош! — Екатерина выходит из-за стола, показывая, что время на беседы с ним у нее истекло. Ей хочется сбежать от его близости. От такого знакомого голоса. От этого обдирающего сердце прищура незабытых карих глаз.

И остро чувствует мужскую горячую ладонь у себя на запястье. А сил сопротивляться тому, как он тянет ее ближе, нет никаких. Его руки на талии, так знакомо и так далеко в памяти. Тяжелый лоб утыкается ей в живот. Оба замирают.

Глухо, поглощённый тканью свитера и ее телом, звучит его голос:

— Я так по тебе скучал… А ты подстриглась!

— Зато больше мне не кажется, что ты гладишь меня по голове, — мягко отвечает она, точно зная, что снова врет.

Ей до сих пор временами, когда ветер шевелит короткие пряди, то и дело мнится, что это его ладонь пробегает по голове, едва касаясь кончиками пальцев.

Она перебирает жесткий ежик переспанных сединой волос, чувствует, как горячий лоб упирается в живот. Время замирает и мир ограничивается кольцом его рук. На глаза наворачиваются слезы, благословляя этот миг и проклиная сотни часов врозь.

У прошлого нас одолжить…

Похоже немного осталось уже,

Становится всё холодней.

И мы со временем осторожней на вираже,

И ждать перемен всё трудней,

Но свежий ветер всё ещё бьётся в окно,

И солнце с небес светится.

А вдруг они как в каком-то старом кино

Когда-то ещё встретятся.

«УмаТурман»

Горячие губы прижаты к ее ладони, пока она второй рукой судорожно ищет в сумке пластырь. Когда язык оставляет влажный след, собирая выступающую кровь, хочется закрыть глаза и потеряться в первобытной дрожи, которую вызывает это прикосновение.

Угораздило же так обрезаться бумагой, да еще и в тот момент, когда он заглянул после двухмесячного отсутствия. Собственно, не появись он, вряд ли бы и порезаться случилось.

— Пластырь, — произносит Екатерина охрипшим голосом.

Мужчина протягивает руку, вынимает из подрагивающих пальцев коробочку и неспешно еще раз проводит языком по ее ладони, прежде чем оторвать губы.

Голова склоняется, пока он открывает упаковку, вынимает защищающую ранку полоску и аккуратно прикрепляет ей на руку. От каждого прикосновения пальцев под ложечкой ёкает. И не спасает даже воспоминание о том, что этот мужчина женат и счастлив. Жена его молода и очень привлекательна. У них отличная дочь, веселая и открытая миру. Разве это не первый признак того, что в семье все хорошо?

Первый раз Машину маму Катя увидела три недели назад, заглянув на тренировку к Сашке. Новенькая родительница, на которую еще не пристрелялся глаз сразу привлекла внимание. Уточнять кто это особенно и не требовалось, девочка была очень похожа на свою мать. Всем, кроме глаз. И все же, когда Сашка подкатила к бортику, Екатерина задала вопрос:

— Кто-то новенький из родителей? — чуть кивнув головой по направлению мадам Богоровой.

— Ну да, Машина мама, жена Антона Владимировича, — подтвердила Сашка, — она уж больше месяца тут. Я так поняла смена родительского караула, пока папа в командировке.

Катерина кивает головой. В один день она узнала, как выглядит личная жизнь Антоши, а заодно и то, что самого Антоши уже давненько нет в городе.

После того кофе в первый учебный день, когда он сидел, уткнувшись в нее лбом, казалось, целую вечность. И вдруг резко расцепил руки стоило ей зашевелиться, неловко распрощался и почти выбежал за двери. После этого он ни разу не заглянул к ней. А она ждала. Так ждала, что однажды жутко рассердилась на себя за это упорное сидение в кабинете во время тренировки младших, вместо того чтобы спокойно делать свои дела, требующие серьезного внимания, что завела правило именно на время этих тренировок планировать выездные встречи и обходы классов.

Ну, вот и понятно: интермедии с ностальгией по прошлому интермедиями, а жизнь жизнью. А в жизни все отлично: семья, работа. Не до старых знакомых. А она-то нафантазировала!..

Еще раз бросила взгляд на женщину, потом перевела его на ее маленькое отражение на льду, и поманила девочку к себе:

— Привет, Маша! Как тебе Московская зима? — было интересно, уютно ли девочке здесь после теплого климата далекой страны.

— Привет!.. Ой! — тут же одернулся ребенок, — Здравствуйте, Екатерина Андреевна. Все хорошо. Мне нравится, что так много снега. Я никогда раньше не видела столько.

Американский акцент почти сгладился из ее речи. Дети быстро привыкают к новому и умеют адаптироваться идеально. Ей, похоже, и правда нравилось все: и снег, и лед, и то, как идет ее жизнь.

Невольно улыбнулась, слушая ответ малышки. Они поговорили о снеге, зиме, фигурном катании и скоро надвигающихся весенних каникулах. На прощание Катерина погладила, едва касаясь пушистой макушки, чтобы не растрепать и без того рвущиеся из