Моряк, которого разлюбило море - ЮКИО МИСИМА

Сама Фусако не могла оставить сына, чтобы съездить за границу, и в прошлом году отправила в Европу старика управляющего. В результате у них повсюду появились связи. Управляющий был из породы мужчин, для которых щегольство составляет смысл жизни. В «Рексе» продавались даже английские лосины, которых и на Гиндзе было не найти.

В обычное время Фусако отправилась в магазин. Ответила на приветствие управляющего и продавцов. Задав пару рабочих вопросов, поднялась в офис на втором этаже, просмотрела корреспонденцию. Между оконных рам тихо урчал кондиционер.

Оказавшись в привычное время за рабочим столом, Фусако успокоилась. Так и должно быть, и никак иначе. Что станется с ней в будущем, не явись она сегодня в магазин?

Она достала из сумочки дамские сигареты, закурив, бросила взгляд на настольный ежедневник. В обеденный перерыв зайдет за серьезными покупками киноактриса Ёрико Касуга — у нее сегодня натурные съемки в Иокогаме. Ёрико ездила на зарубежный кинофестиваль, но задумала провести знакомых, купив им подарки в «Рексе». Она звонила, просила подготовить двадцать мужских комплектов из любых сувениров французского производства. Затем за итальянскими рубашками для гольфа заглянет вместо босса секретарь директора складов в Иокогаме. Эти были завсегдатаями, покупали, так сказать, «вслепую».

Нижний этаж патио хорошо просматривался сквозь узкие жалюзи, сейчас там стояла тишина. Поблескивали листья гевей. Похоже, посетителей не было.

Фусако боялась, как бы управляющий Сибуя не заметил ее сияющих глаз. Старик смотрит на женщин, словно придирчиво вертит в руках полотно. Как если бы он был ее мужем.

Со смерти супруга минуло пять лет, впервые сосчитала Фусако сегодня утром. Все это время она и не замечала, как бегут месяцы и годы, и только сегодня эти пять лет показались вдруг головокружительно длинными, как белый пояс от платья, что бесконечно тянется в руках.

Фусако затушила окурок, с такой силой вдавив его в пепельницу, словно желала прожечь дно. Мужчина все еще гнездился в закоулках ее тела. Непередаваемое ощущение собственной кожи, реагирующей на прикосновение ткани. Ее до сих пор не покидал запах мужского пота. В задумчивости Фусако сжимала и разжимала пальцы ног в туфлях на высоких каблуках…

С Рюдзи они познакомилась позавчера. Нобору бредил кораблями, и Фусако, уступив его нытью и вооружившись рекомендацией от высокого чина судоходной компании, своего постоянного клиента, отправилась на экскурсию по «Лояну». Сухогруз стоял на причале Е в терминале Такасима. Некоторое время они со стороны любовались сияющим на солнце «Лояном», выкрашенным в зеленый и кремовый цвета. Фусако укрылась от солнца под зонтом с длинной рукоятью из белой змеиной кожи.

— Смотри, в море тоже полно судов. Все они ждут очереди у причала! — воскликнул Нобору с видом знатока.

— А у нас из-за этого сплошные проблемы, груз задерживается, — вяло отреагировала Фусако — ей делалось жарко от одного только взгляда на судно.

Швартовочные тросы между судами перекрещивались, деля на отрезки небо с летними облаками. Нос судна, бесконечно высокий, похожий на запрокинутый в экстазе подбородок, венчался зеленым флагом судоходной компании. Якорь черным железным крабом взобрался под самый клюз[9].

— Здорово! — шумно радовался Нобору. — Теперь я там в каждый уголок загляну.

— Не очень-то надейся — еще неизвестно, поможет ли наша рекомендация.

Оглядываясь теперь назад, Фусако понимала, что еще тогда, любуясь «Лояном» со стороны, почувствовала, будто душа пускается в пляс. «Да что же это? Что со мной такое? Как дитя». Это ощущение пришло к ней внезапно и беспричинно в самый разгар ее вялости, когда от жары лень было даже поднять глаза.

— Классное судно. — Нобору залпом вываливал свои познания на мать, ничуть не интересовавшуюся предметом.

По мере их приближения к «Лояну» судно поднималось и росло прямо на глазах подобно гигантскому незатухающему аккорду. Нобору взобрался по серебристо поблескивающему трапу.

Фусако с рекомендательным письмом на имя капитана тщетно бродила по коридору мимо дверей офицерских кают.

В трюме шумела погрузка, а в душном коридоре стояла зловещая тишина.

В этот момент из-за двери с табличкой «Второй помощник» появился Цукадзаки в белой рубашке с короткими рукавами и форменной фуражке.

— Капитан на месте?

— Отсутствует. Что вы хотели?

Фусако подала рекомендательное письмо, а Нобору с восторгом уставился на Цукадзаки.

— Ясно. Экскурсия, значит. Я вас проведу вместо капитана, — Цукадзаки враждебно взглянул на Фусако.

Это была их первая встреча. Фусако хорошо запомнила глаза Рюдзи в тот момент. Внимательный взгляд на смуглом недовольном лице человека, у которого, что называется, накопилось в душе. Взгляд такой, как если бы Фусако была возникшим на горизонте судном. Во всяком случае, у нее возникло именно такое ощущение. Взгляд, слишком острый и строгий для того, кто находится вблизи, неестественный, если только между ними не пролегла широкая морская гладь. Вот они какие, глаза, непрерывно глядящие в море. Появление незнакомого корабля несет тревогу и радость, вызывает осторожность и ожидание… Для того, на кого он направлен, взгляд этот может быть весьма неприятен, и только морским раздольем можно оправдать подобную неучтивость. Под этим взглядом Фусако почувствовала легкий трепет.

Сперва Цукадзаки повел их на капитанский мостик. С ботдека[10] они поднялись на вторую палубу, яркие лучи послеполуденного летнего солнца наискосок перерезали металлический трап. Глядя на усеянный сухогрузами горизонт, Нобору снова заявил со знающим видом:

— Послушайте, а вон те суда ожидают очереди на рейде?

— Да ты знаток, парень! Точно, иной раз приходится ждать в море по нескольку дней.

— А когда причал освобождается, объявляют по рации?

— Ага. Из офиса присылают радиограмму. У них там каждый день планерка насчет причала.

Фусако, взволнованная крепкой взмокшей спиной Цукадзаки, кое-где просвечивающей сквозь белую рубашку, была рада, что он занят ребенком. Она почувствовала неловкость, когда, обернувшись и взглянув на нее, он спросил Нобору с серьезным видом:

— Все-то ты знаешь, парень. Моряком хочешь стать? — Еще один серьезный взгляд в сторону Фусако.

Она так и не поняла, гордится ли своей профессией этот мужчина, казавшийся таким наивным. Фусако как раз задумалась об этом, прячась под зонтом и щурясь от солнца, когда ей показалось, что в тени его ресниц она заметила нечто неожиданное. То, чего уже давно не видела в мужских лицах.

— Лучше не стоит. На редкость дурацкая работа… Ну а это, парень, секстан. — Не дожидаясь реакции Фусако, он постучал по блестящему навигационному прибору.

В рулевой рубке Нобору непременно желал все потрогать: машинный телеграф, дистанционное управление авторулевого, экран радиолокатора, курсограф. За командами на машинном телеграфе — «стоп», «товсь», «вперед» — ему виделись встающие на пути судна различные опасности. В соседней штурманской рубке он таращился на полки с мореходными таблицами, морским астрономическим ежегодником, аэронавигационными картами, рассматривал свод правил навигации в японских портах и заливах, описание маяков, календарь приливов и отливов, лоции, разложенные карты со следами ластика. Словно кто-то забавы ради выполняет шуточную работу — произвольно чертит и стирает бесчисленные карандашные линии. Окончательно очаровали Нобору нарисованные в судовом журнале маленькие полукруглые солнца восхода и такие же, только перевернутые вверх тормашками полукружья заката; полумесяцы, обозначающие появление тонкого золотистого рожка, и полумесяцы, вывернутые наоборот; а еще плавные графики приливов и отливов.

Все это время, пока Нобору с головой погрузился в экскурсию, Цукадзаки стоял совсем близко от Фусако. От его жаркого присутствия в душной штурманской рубке сделалось трудно дышать, поэтому, когда прислоненный к столу зонт с белой рукояткой из змеиной кожи упал на пол, ей показалось, будто рухнула без чувств она сама.

Фусако тихо вскрикнула — зонт ударил ее по ноге.

Штурман тут же наклонился за зонтом. Фусако отметила, что он делает это очень-очень медленно, напоминая движениями водолаза. Наконец, подхватив зонт рукой, он медленно всплыл на поверхность со дна удушливого времени…

Управляющий Сибуя отодвинул жалюзи и, склонив набок испещренное морщинами жеманное лицо, произнес:

— Пришла госпожа Ёрико Касуга.

— Хорошо. Уже иду.

Фусако пожалела, что, застигнутая врасплох, ответила слишком поспешно.

Подойдя к зеркалу, тщательно вгляделась в свое лицо. Мысленно она все еще была в штурманской рубке.