Ломбард проблем - Егор Соколов

сделана будто из черного мрамора и казалось совсем новой. Ручка приятно легла в руку старика даже не смотря на его артрит.

– А… Где чернила? – спросил Огден, забегав глазами по столу и в итоге остановившись на хозяине ломбарда.

На секунду ему показалось, что Мирай заставит писать кровью. Разве не так подписываются все странные контракты?

– Вот же они, – но Фейт указал ладонью на стол.

Огден проследил за его жестом, вперившись в небольшую открытую баночку чернил. Старик точно помнил, что их не было на столе. Впрочем, пора было уже понять, что место странное и удивляться здесь уже не стоит ничему. Огден обмакнул перо, постучал им о край баночки, стряхивая большую чернильную каплю, после чего размашисто расписался на документе, оставив и сегодняшнюю дату – 25 октября 1987 года. Огден был удивлен, что пальцы после такого не сводило от боли, а рука совсем не дрожала.

– Отлично, формальности соблюдены, остался лишь маленький штрих, – Мирай ловко вытащил ручку у Огдена из пальцев и занес её над биркой.

Старик и этого заметить не успел – того, откуда взялась бирка. Мирай Фейт тем временем быстро написал на бирке “выбор карьеры вместо семьи”, а потом прицепил её к узкой коричневой коробке, размером с книгу, перевязанной зеленой атласной лентой.

– И это всё? – Огден вскинул брови, уставившись на коробку со своей проблемой в руках Фейта.

– Все почему-то думают, что их проблема намного больше, – хохотнул хозяин лавки. – Но да, это всё. Можете забрать свою “большую радость для близкого человека” и открыть её в любой момент, как дверь моего ломбарда закроется за вами.

Фейт изящно пододвинул выбранный Огденом товар и улыбнулся. Старик взял в руки коробочку, после чего схватил трость, медленно поднялся с места и отправился на выход. Фейт услужливо придержал старику дверь.

– Знаете, люди всегда меня удивляют, – напоследок сказал Мирай.

Огден обернулся, чтобы спросить, что это значит, но вместе со звоном колокольчика дверь, да и вывеска необычного ломбарда, куда-то исчезли. Старик уставился на коробочку в своих руках и улыбнулся. Наконец-то он сделал хоть что-то хорошее для своей дочери. Он осторожно открыл коробку, чтобы узнать какое же большое счастье он подарил ей.

“Смерть любимого мужа”, – красовалась надпись внутри.

Огден ощутил, как кровь отлила от лица, а сердце сдавило болью. Как же так? Он же хотел взять что-то хорошее для дочери, но в коробке… Неужели он своими руками?.. Нет. Быть такого просто не может! Он прислонился спиной к стене, принявшись хватать ртом воздух. Коробка выпала у него из рук и откатилась на мокрую пустынную дорогу. Старик забегал глазами по улице, попытался позвать на помощь, но рядом не было никого, кто мог бы увидеть то, как Огден осел на землю и перестал дышать.

Мирай вернулся в ломбард и водрузил новую коробочку на полку. Ему не понравилось то, как криво она встала, поэтому он поправил её своими длинными изящными пальцами, а потом окинул свою коллекцию взглядом.

– Да уж, поистине люди удивительные создания, – заговорил он, обращаясь, видимо, к пауку, который успел найти новое место для своей паутины. – Как многогранен их разум, способный увидеть проблему там, где другой увидит лишь преимущество. А их нежелание самостоятельно решать проблемы… Просто прелестно. Забавно, что в итоге Огден выбрал именно ту коробку. Её мне оставила женщина, которая имела смертельно больного мужа. Ну, она так считала. Она решилась убить его, чтобы не позволить умирать в агонии, её муж и сам не хотел… Но врачи ошиблись. Поставили неверный диагноз. Перепутали бумаги с другим пациентом. Бедная женщина убивалась горем, коря себя за такой опрометчивый поступок, но она считала, что это будет большой радостью для самого её близкого человека. Каждый ведь мог так ошибиться… Жаль, конечно, что Огден так отреагировал на это потрясение, ведь он взял подарок для дочери, а значит фактически убил её мужа. Да, судьба поистине плетёт для людей удивительные и затейливые узоры. Что ж, может следующему моему клиенту повезёт больше.

Мирай ещё раз поправил коробочку, улыбнулся и отправился за прилавок в ожидании другого чудака, решившего изменить судьбу.