Если б я был русский царь. Советы Президенту - Евгений Сатановский

Для современного правителя не так важно, как именно он взобрался на вершину властной пирамиды, – ну, в конце концов, пришел человек к власти и пришел, как то, как именно он будет уходить. Cобственно, главное в большой политике – вовремя и с минимальными потерями уйти. Это хорошо знают профессионалы, занимающиеся спортом и бизнесом. Ушел на пике славы – остались добрая память, деньги и здоровье. Пропустил свой срок – не будет ни того, ни другого, ни третьего. Политика, однако, сильно отличается от бизнеса и спорта. Спортсмену проще: если внутренний голос не говорит ему, что пора переходить на тренерскую работу, – это делают соперники. Правда, уйти можно не так, чтобы совсем уж в правильный момент, но и почти вовремя. В спортсмене еще не успели разочароваться, он принимает благородный вид и произносит правильные слова про то, что нужно уступать дорогу молодым. После чего занимается своим рестораном, улыбается в рекламе спорттоваров и играет в гольф. Его все помнят, надрываться больше не надо, и он счастлив.

Предпринимателю сложнее – сегодня акции растут, а завтра рынок рушится. Приходит кризис: дома не продаются, в рестораны не ходят, автомобили никому не нужны и банкротство на пороге. Парламент голосует за сокращение военных расходов – верфи опустели, танки не строят, самолеты никто не заказывает. Прогресс наступает на пятки: ты по-прежнему делаешь лучшие в мире пейджеры, а покупатель требует айфон или айпад. Инстинкт говорит: продай бизнес, а что говорят партнеры? Что делать с офисом? Как расстаться с секретаршей? На Новой Гвинее десять тысяч лет назад делали лучшие в мире каменные топоры. Их делают там до сих пор, но рынок сузился до пределов самого острова, и то не всего, поскольку автомат Калашникова – он и у папуасов автомат Калашникова. Лучший в мире аргумент в дружеской дискуссии. Поэтому умный бизнесмен вовремя уходит «в кэш» и произносит то же, что спортсмен. После чего ходит в его ресторан, смотрит рекламу и играет в гольф. Его все забыли, с налоговым инспектором можно вести разговор о погоде, и он счастлив.

Политику оставить вовремя практически невозможно. То есть теоретически понятно: караул устал, которые тут временные – на выход, король умер – да здравствует король, народ имеет право… И вот ты Керенский, Лумумба или Че. Кому как повезло. Но искушение остаться страшное. Уйти – куда? И часто – как? Именно поэтому демократия, как многократно сказано и никем по-настоящему не осознано, не в том хороша, что приводит к власти лучших. Один человек – один голос. То есть один гений и десять тысяч идиотов – это десять тысяч плюс один избиратель. И голосует он черт знает за кого. Но главное, если не единственное достижение демократии, что у того, который наверху, есть дверь на выход. Он не обязан уходить вперед ногами. Сидеть в тюрьме. Бежать из столицы. Ждать революции. Быть рабом своих рабов (поклон Стругацким за цитату). В чем, собственно, и состоит вся разница между Большим белым (устар.) вождем в Белом доме, Вашингтон, округ Колумбия, и президентом Анчурии. У того, который в Вашингтоне, есть срок, по истечении которого, оставив пост, он может писать мемуары, ни за что не отвечать и быть счастлив.

Но это – если на политика не вешают собак. Не ищут виноватых. Не охотятся за скальпом. Если каждый следующий понимает, что он не лучше всех предыдущих и что когда-нибудь он тоже будет бывшим. Что трудно, а в отсутствие традиции часто невозможно. Не случайно за тысячу лет отечественной истории Хрущев был первым, кого свергли, но не уничтожили. Горбачев – первым, кого свергли, но не ограничили в передвижении. Ельцин – первым, кто ушел сам. Ну, а Путин – первым, кто оставил президентский пост в расцвете сил – на пике. Остался на вершине власти – разумеется. Вернулся? Были в истории прецеденты. Де Голль, Черчилль, Бен-Гурион, Путин пришел назад – стал четвертым. Закон Арнольда Шварценеггера. В конце концов, в каждом, у кого хватает азарта и дерзости, силы воли и удачливости для того, чтобы стать лидером страны, вне зависимости от его физического возраста, где-то внутри живет подросток, которому чертовски хочется сказать: «I’ll be back». Но прецедент ухода с высшего поста в срок, предусмотренный законом, Конституцией и прочими еще совсем недавно необязательными для российской практики бытовыми деталями, зафиксирован. Что есть колоссальный прогресс для евразийской империи, высшими демократическими достижениями которой за тысячу лет было вече новгородское, боярская дума и Съезд народных депутатов.

Что до того, насколько это отвечает чаяниям народным, – не надо лохматить бабушку и заниматься самообманом. Ни насколько. То есть совсем ни на грош. У них принципиально разные задачи. Задача государственной элиты – удержаться у власти. Всегда и везде. В любые времена и в любой стране. В задачах населения можно выделить три основные группы: минимум, оптимум и максимум. Минимум – уцелеть вне зависимости от того, в какие передряги втянет страну ее элита. Оптимум – обеспечить нормальную жизнь себе и детям. Максимум – ограничить аппетиты и неизбежное самодурство помянутой элиты до уровня, при котором у населения головной боли будет меньше, а материальных благ больше. Инструменты для того, чтобы как-то сбалансировать эти устремления, существуют разные. На первом этапе развития человеческого общества царь есмь бог, и ему можно все, включая персональный храм имени его. То есть культ личности как норма жизни. Но если он не обеспечил урожай или попросту наступило его время согласно календарю – заклание на алтаре. Позже верховная власть осуществляется исключительно от имени народа и во имя народа, что с некоторыми поправками на стиль дожило до наших дней. Изначально – во имя сената и народа Рима и «Аве Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя». Но если что – Тиберия в Тибр. Толпа переменчива, а преторианцы, приглядевшись к цезарям поближе, начинают брать власть под себя – чем они сами хуже Калигулы или Нерона? Латиноамериканские хунты, африканских, арабских и дальневосточных генералов – президентов и премьеров, российских генерал-губернаторов не ХХ век придумал. Да и Европа с США прошли этот период, демократия не ограничивает право генерала на высший пост. Наконец, Государь – помазанник Божий. Да здравствует Император! Ваша профессия? Хозяин Земли Русской. В итоге Карл Стюарт на эшафоте, Людовик Бурбон казнен, Николай Романов расстрелян благодарным народом. Спасибо за доверие.

Элита и народ по определению недовольны друг другом, что есть не исключение, а правило, столь же очевидное, как то, что солнце ежедневно встает на востоке, а уходит на запад – хоть кол на голове теши, ему-то что? Вследствие этого взаимного недовольства народ периодически полосуют шпицрутенами или пулеметами, а элиту столь же периодически рвут на части. Когда после Берлинского восстания 50-х тогдашнее немецкое партийное начальство по неискоренимому идиотизму своему пожаловалось ироничному и не боявшемуся фюрера со всем его Третьим рейхом Бертольду Брехту: «Народ не оправдал доверия правительства», ответ классика был логичен и прост: «Почему бы тогда правительству не подыскать себе другой народ». Народ – увы, без исключений, вне зависимости от этнической принадлежности и места проживания: пьет, бездельничает, многого хочет, нетерпелив, жесток, ленив, черт знает чем занимается и не склонен понимать великих устремлений начальства, полагая их барской дурью. Начальство – везде и всегда: все гребет под себя, ни с кем не делится, бездельничает, ворует и на все имеющиеся у него хлебные места ставит блатных – преимущественно из числа однокашников и собственных родственников, включая ближайших. Как следствие, детей элита от будущей пугачевщины, а народ от будущего ГУЛАГа уберегают за границей, где они иногда встречаются и даже женятся, обеспечивая единство народа и его вождей.

Повторим, ибо повторение, как вбили в автора с детства, мать учения, хотя и враг творчества: республиканский строй во всем этом не лучше и не хуже монархии, хотя для широкой массы выглядит более привлекательным. Вне зависимости от того, правит на самом деле олигархия, аристократия, бюрократия или охлократия, которая неизбежно превращает вчерашнее быдло в олигархов, аристократов или бюрократов, создавая очередную командно-административную систему. Баранам приятнее осознавать, что их стригут с уважением к их осознанному выбору, на шашлык они идут добровольно и с чувством глубокого патриотизма, пастуха выбирают себе сами, а его овчарки представляют лучшую и достойнейшую часть общенационального стада. Как там рифмовал «Квартет И»? Выборы, выборы, кандидаты… Поэтому да здравствует парламент, хотя он и «не место для дискуссий». А также Великий Хурал, Верховный Совет, Всекитайское собрание, Сенат, Лойя Джирга, Кнессет, Палата Общин, Джамахирия и Конгресс.

Увы, но организация, которую французы, наевшись улиток и лягушек, запив их анжуйским, бургундским и бордо и не подозревая о грядущем рождении в далекой заснеженной России Бориса Грызлова, для которого их «говорильня» окажется «не местом для…», в свое время назвали так, как назвали, требует какого ни на есть порядка формирования. Поэтому парламент и партия – близнецы-братья. Или сестры. Называть конкурирующие группы, которые формируют национальный орган народного представительства, «гопами» – некрасиво. Мафиями или кланами – немногим лучше. Можно, как это сделано недавно и в России, использовать слово «фронт», но это все же что-то революционное. Навевает воспоминания об эксах, карбонариях и баррикадах. Партия привычнее, причем далеко не только в нашей стране, где она десятилетиями была одна, как солнце в небе, хотя, как говаривали в ЦК КПСС на Старой площади: «Система у нас однопартийная, но многоподъездная». Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи. Партия – наш рулевой. Сегодня уже даже и не важно, какая именно. Республиканская или Демократическая. Виги, Тори или Лейбористы. Ликуд или Авода. ЛДПР или КПСС. Национал-социалистическая или Справедливости и свободы. Партия легких наркотиков или Любителей пива. Слон против Осла. Тупоконечники против остроконечников (особое спасибо Джонатану Свифту).