Предначертано судьбой - Элизабет Деланси

— Я — Джулия Мэткаф, — произнесла она сдержанно и предложила войти в дом.

— Очень приятно, мадам, — произнес он, проходя в коридор.

У него были широкие плечи и руки, как у горняков, а кисти рук напоминали медвежьи лапы. «Я весьма сожалею по поводу кончины доктора», — произнес он искренне. — Он был самым прекрасным человеком, которого я когда-либо знал».

— Да, его многие любили и уважали, нам его не хватает, — произнесла Джулия с интонацией, которая свойственна вдове, недавно потерявшей любимого мужа.

— Я думаю, он вам рассказывал обо мне, — произнес Джиб как-то озабоченно, что не осталось незамеченным Джулией. Она улыбнулась и произнесла:

— Эдвард много рассказывал мне о вас. Кое-что о вас я слышала и от других людей в городе.

— Ничто не дрогнуло в его лице. Он посмотрел в пол и произнес:

— Мадам, простите, я не знаю всего того, что вам довелось услышать, но я уверен, что многое, что здесь говорят обо мне, сильно преувеличено.

Джулия была поражена столь откровенным ходом разговора.

— Мистер Бут, я не из тех женщин, которые судят о человеке на основании домыслов и слухов. Безусловно, у вас, как и у всех людей, есть недостатки, но, очевидно, о них злословят больше, чем они того заслуживают.

Она не собиралась портить отношения с этим человеком, тем более он был ее гостем. Ее обстоятельный и терпимый тон располагал к ней еще больше. Джиб оживился и улыбнулся.

— Весьма признателен вам, мадам, — произнес Джиб с таким выражением лица, будто бы она приколола ему медаль за подвиг или его оправдали в суде за недостаточностью улик.

— Проходите, садитесь, — предложила Джулия.

— Благодарю вас.

Они прошли в гостиную, где на камине стояли небольшие золотые часы. С толчейной фабрики рудодобывающей компании раздавались удары рудодробилки. Они были слышны днем и ночью, но местные жители уже привыкли к этим звукам и обращали на них внимания не больше, чем на налеты угольной пыли на окнах домов.

— Скоро будет чай, — сказала Джулия, а Джиб двинулся к дивану. Пока Джулия не села в кресло, он стоял. Усевшись на диван из конского волоса, он положил свою шляпу на колени, а Джулия поняла, что следовало бы предложить ему еще в прихожей оставить шляпу. Но так как прислуги у нее в данный момент не было, сама она не сообразила предложить ему оставить шляпу в прихожей.

— В настоящее время у меня нет горничной, — начала она. — Многие девушки из городка уехали в Бьютт. Моя Мэри Херли уехала в прошлом месяце.

Джиб без стеснения расположился на диване как у себя дома, положив руку на спинку дивана, и сказал:

— Я уже слышал, что многие горничные уехали отсюда.

Джулия удивилась:

— Наверное, мистер Петти вам об этом сказал?

— Да, мадам.

Она сразу же вспомнила, как Джиб Бут и Деллвуд Петти пили и курили в Бон Тоне.

— Может быть, следовало бы повысить им заработки, — говорила Джулия. — Сейчас весной нам так не хватает этих девушек. Многие дамы доведены просто до отчаяния, так как в домах требуется весенняя уборка.

— Я понимаю и сочувствую здешним леди, — говорил Джиб, при этом он вертел свою шляпу в руках.

Он улыбнулся Джулии. Она отметила необыкновенную привлекательность его глаз. Джулия вспомнила, что Эдварда очень огорчало то, что такой молодой и умный парень как Джиб, так понапрасну и бессмысленно растрачивал себя.

— Я получила вашу телеграмму, но не знала, куда вам сообщить, что Эдварда уже нет, — сказала Джулия. — Я сожалею, что вам пришлось совершить такой долгий путь, чтобы это выяснить. Могу ли я чем-то вам помочь?

— Нет, мадам. Я еду на восток. Я лишь хотел остановиться и навестить доктора, которого всегда уважал.

«Боже милостивый! — думала Джулия. — Надо же проделать путь в четыреста миль лишь для того, чтобы сказать: „Здравствуйте, доктор“.

— Как трогательно с вашей стороны, мистер Бут, — сказала Джулия. — Куда вы держите путь дальше?

— В Массачусетс, мадам.

— У вас там дом, не так ли?

Во время войны Эдвард служил военным врачом в Пятьдесят Седьмом полку Массачусетских Добровольцев, среди которых был и Джиб Бут.

— Да, мадам, это так.

Воцарилось молчание. Джиб как-то не смел нарушить его первым, а Джулия в это время стряхнула несколько кошачьих волос с рукава. Пауза в разговоре не тяготила Джулию. Ей было приятно находиться с мужчиной, который не навязывался в мужья, как это делал Гарлан Хьюгз, управляющий «Континентал Майнинг Компани». Хьюгз буквально не давал ей прохода и ждал, когда окончится период траура. Он все время твердил о своих достоинствах, тем или иным образом пытался выставить себя в выгодном свете.

— В вашей телеграмме вы упоминаете о сведении счетов.

Джиб сидел на диване, теребил шляпу.

— Это сказано в переносном смысле. В молодости я причинил доктору немало неприятностей, и я хотел извиниться. Иначе говоря — заплатить по счетам.

Такое объяснение тронуло Джулию. Она подумала, что Эдвард был бы рад увидеть такие значительные изменения в характере Джиба Бута.

— Нет необходимости извиняться, мистер Бут, — сказала она. — Время от времени Эдварда, конечно, задевало и расстраивало ваше поведение, но он никогда не терял привязанности к вам.

Джиб посмотрел на Джулию с благодарностью и сказал:

— Ваши слова много значат для меня, мадам. Это действительно так.

В это время на кухне закипел чайник. Джулия встала и направилась туда:

— Чай готов. Я отлучусь на минуту.

— Да, мадам, — сказал Джиб, поднимаясь с дивана. Она поспешила на кухню, стройная, как ива. Когда она исчезла за дверью, Джиб позволил себе наконец-то расслабиться, он даже подбросил шляпу к потолку. Он подумал, что все складывается как нельзя лучше. Он понял, что у нее не было ни малейшей подозрительности в отношении его, она была прекрасно к нему расположена. Он сложил руки за спиной и прошелся по комнате. Ему здесь нравилось, но все же обстановка была непритязательной для женщины, владеющей таким богатым наследством. Вполне вероятно, что принцесса подумывала о строительстве большого особняка, так же как и он лелеял мечту построить почти королевский дворец.

Джиб остановился у пианино. Совсем рядом с пюпитром стоял подсвечник со свечой. На пюпитре был открыт романс: «В слезах я изнываю по тебе». Очевидно, она часто проигрывала его.

Джиб заметил на крышке пианино фотографию доктора. Снимок был сделан, по-видимому, незадолго до его кончины. С фотографии смотрел все тот же доброжелательный человек, каким Джиб знал его при жизни, но уже изрядно облысевший. Его подбородок окаймляла бородка с усами.

Джибу было очень горько сознавать, что доктора больше нет. Столь честного и порядочного человека он не знал никогда. Джиб понимал, как должна переживать потерю такого человека Джулия. Он подошел к окну, под которым на подушке дремал кот. Окна выходили на юго-восток, поэтому утром здесь было солнечно. Из окна были видны горы, а над ними сияло солнце.