Игры ветра. Рассказы, миниатюры - Ольга Мацкевич

В библиотеке горели огни и свечи, на маленьких круглых столиках стояли белые тарелочки с печеньем, в чашках дымился теплый пряный чай, пар от которого поднимался изящными колечками к самому потолку. Множество поэтов, которые тоже решили почитать стихи перед публикой, волновались и шуршали страницами. Все они казались похожими друг на друга, разве что один из них был другим. Он сидел в углу, не сняв темной шляпы, и в руках у него не было ничего.

Искоса взглянув на него, человек занял свое место и погрузился в мир чужих строчек. И все эти строчки были волшебны, все они сплетались друг с другом как ветви деревьев. Человек видел, как в комнате между людьми рождаются связи. Незримые нити пульсировали вниманием, участием, пониманием и теплом… и ни одна из нитей не вела к нему.

Но вот подошла его очередь и, с замиранием сердца, он стал читать свое стихотворение. Голос его дрожал от волнения, но он был искренен, и каждое слово стиха звучало в его сердце так, как в тот день, когда он его написал. И люди слушали, и люди вежливо аплодировали ему, но когда он закончил, ни одна из волшебных нитей по-прежнему не вела к нему. Лишь человек в черной шляпе задумчиво смотрел в его сторону – он что-то чувствовал, но что нельзя было угадать – слишком широки были поля шляпы, тень скрывала его взгляд.

Другие поэты читали другие стихи, а человек наблюдал за публикой в зале.

– Боже, – думал он, – ты обнажаешься до костей, и все тебя слушают, но у каждого в голове лишь ворох собственных строчек.

Злость и обида на минуту захватили его, он хотел обвинять, протестовать и плакать, но под взглядом темного человека вдруг понял – он ведь и сам ничем не отличается от других, ведь у него в голове тоже лишь свои строчки.

Вечер был окончен, все поэтическое собрание вышло на улицу. Усыпанная белым снегом лесенка потемнела от множества разных следов.

Кто-то невидимый в темноте сказал:

– А сейчас в честь праздника мы все зажжем бенгальские огни! Подходите, смелее!

К человеку в черной широкополой шляпе одна за другой потянулись руки, и в каждой зажигался свергающий огонек. Горячие желтые искры заполнили дворик.

Лишь одному человеку не хватило бенгальского огня, но он не расстроился. В глубине души он знал, что именно так и будет. И продолжал наблюдать. В свете вспыхивающих огней то и дело он различал лица. Некоторые из них были похожи на животных, другие – на древние фрески.

Но все они смотрели в небо и высоко над головой поднимали бенгальские огни, будто пытались дотянуться ими до звезд.

Что-то защемило в груди человека, он повернулся и пошел в темноту. Лишь один раз он оглянулся назад и увидел толпу, стоящих плечом к плечу фигур, слабо освещенных бенгальскими огнями, и над ними, на вершине лестницы, мужчину в широкополой шляпе.

Медленно тот достал сигарету. Чиркнула спичка и в красном отсвете огня человек различил на лице поэта усталое, но довольное выражение, как после хорошо сделанной работы. Но вдруг курильщик замер на мгновение, заметив напротив маленькую, отделившуюся от других фигурку, застывшую на краю дороги. В направленном на себя взгляде человек впервые прочитал живое участие и… жалость. И все понял.

Догоревшая спичка обожгла поэту пальцы, тот дернул рукой и уронил ее в снег. Тень снова скрыла его черты. И это был знак.

Человек улыбнулся, пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Темнота сразу обступила его, обняла как ребенка, и уже через минуту его одинокая фигурка слилась с ней, растаяла, будто его никогда и не было.

РАЗГОВОР

– Я потерял силу, – грустно сказал ангел, – того, что у меня есть только и хватает на то, чтобы дать прикурить.

– Это не так, – сказал человек и замолк, думая «это так, но что тут поделаешь?»

Ангел невесело улыбнулся, ведь ангелы слышат мысли куда лучше слов.

ДАМА В ВУАЛИ

Может быть, он видел ее однажды в театре, может быть читал о женщине в тонкой белой вуали с изящным бледным лицом и глазами, выражение которых кажется смутно знакомым, но не понятным, не объяснимым. Только в последние несколько месяцев не проходило ни ночи, чтобы она не снилась ему, ни дня, чтобы ему ни казалось, что она, невидимая, где-то совсем рядом. Не то чтобы она за ним наблюдала. Может быть, и наблюдала, конечно, но как-то холодно, отстраненно, хотя от этого не менее пристально. Будто он стоит в долине, а она – на холме и видно, что голова ее повернута в его сторону, но из-за большого расстояния, из-за закатного солнца, освещающего ее фигуру сзади, невозможно разобрать смотрит ли она на него или на деревья за его спиной, а может быть просто стоит, закрыв глаза, и слушает ветер.

– Если я от страха жмусь в угол, она делает два шага навстречу, если остаюсь на месте – один, если иду к ней – отступает. И тогда я бегу, запираюсь в спальне родителей, а она открывает балконную дверь и идет по коридору ко мне…

Коллега на работе рассказывает сон, но все замолкают, как только человек входит в комнату. А это о ней, он знает, он чувствует – о ней.

На обеде он выходит в кафе, чтобы выпить кофе. Молодая девушка в узких джинсах разговаривает по телефону, и он слышит обрывок истории:

– … а она ему говорит: когда умерла твоя мать я положила тебе в постель флейту… почему ты никогда на ней не играла?

Он идет следом за девушкой в надежде услышать еще что-нибудь о даме из сна (ведь о ком еще она могла говорить?!). На улице мокрый снег – весь мир кажется скрытым вуалью. Из-за холодного ветра не разобрать чужих слов. Девушка скрывается в здании музея и он, не зная, что делать, входит за ней следом, долго бродит по тихим темным залам. Его не оставляет ощущение, что ему нужна лишь одна маленькая подсказка, лишь один знак, чтобы понять кто эта дама и какое значение в его жизни имеет ее взгляд из-под вуали.

Он входит в зал сюрреализма, и сердце его начинает биться сильнее. Картины проплывают перед глазами как пейзажи, которые видишь из вагона поезда, но он уже чувствует, он уже знает, что ответ там, на конечной станции, в глубине комнаты. Не глядя, он подходит к хорошо освещенной картине и медленно поднимает глаза.

Это «Влюбленные» Магритта. Мужчина и женщина, чьи лица скрыты тонкой тканью, сливаются в поцелуе. Кто-то подходит к нему сзади. Он чувствует легкий запах сладких духов. Это женщина с изящным бледным лицом и глазами, выражение которых кажется смутно знакомым. Человека бросает в холодный пот.

– Одна из моих любимых работ, – говорит женщина. – Многие искусствоведы полагают, что это иллюстрация старой идеи о том, что когда мы любим, мы слепы, но есть и такие, кто утверждает, что так художник представлял себе Смерть.

– Значит, я умру?

Женщина молчит, на губах ее играет мягкая улыбка.

– Значит… – голос его дрожит, в глазах – белый туман, отчего бледное лицо женщины кажется скрытым вуалью.

От возрастающей слабости, ноги его подкашиваются, и он падает вниз, падает вниз и чувствует, как его подхватывают мягкие нежные руки.

ДВА ДВОЙНИКА

В городе В. у каждого есть двойник, но у одного человека был не один, а целых два двойника: двойник, который шел всегда перед ним, и другой, который шел позади. Двойники никогда не встречались друг с другом, но оба были ворами, хотя первый брал только будущее, а второй – прошлое.

– Что же остается мне? – думал человек. – У меня нет ни будущего, ни прошлого… Я нищий!

Кто знает, о чем думали в этот момент двойники и думают ли они вовсе, но ангел, глядя на него, искренне изумлялся:

– У тебя нет ни прошлого, ни будущего, это подарок тебе, почему ты отвергаешь его?

Но человек не мог его услышать, не мог ничего ответить, потому что в голове у него как лес горела одна только мысль: «Я повсюду изгой, мне никогда не стать своим, все видят и помнят лишь двойников, а я остаюсь не узнан».

Двойники в прошлом пожимают друг другу руки, двойники в будущем пьют чай, говорят о политике и экономике, жалуются на погоду, а человек молчит, уронив голову на руки, и плечи его дрожат как будто от холода.

Ангел подходит ближе и гладит человека по голове.

– Я вижу тебя, – шепчет он ласково и нежно, – я вижу тебя здесь и сейчас.

Но человек не слышит. Он плачет. Он чувствует себя таким одиноким.

ПРОИСШЕСТВИЕ НА МОСТУ

Первый раз он столкнулся с этим в музее. Пришел ранним утром в субботу, еще до открытия, до остальных посетителей, и сразу узнал его, это чувство.

Небольшие комнатки с побеленными стенами, из-под которых кое-где проглядывает кирпич, запах травы и соломы, необычные предметы на стенах и потолке, старые кресла. Странно, но он подумал о желтом доме в Арле, в котором Ван Гог и Гоген провели несколько месяцев вместе, полностью посвятив себя искусству. Я говорю «подумал», но это не было мыслью, а чем-то вроде воспоминания о бывшем, знакомом, родном, близком, как будто он и сам однажды поступал так же, хотя он не любил и не умел рисовать.