Победное отчаянье. Собрание сочинений - Николай Щеголев

Осенняя улыбка

Ноябрьский, прозрачный, кидаемый ветром в стекло,На серые зданья слетает снежок неуемный.Последние листья с деревьев еще не смело,Над серой землею склоняется купол огромный.

Немного белей, но не ярче… лишь тусклых тоновМельканье, да красок – лишь выцветших – чередованье,Скелеты деревьев качаются, ветер готовСнести мою крышу, – я слышу его завыванье.

Там настланы мертвые листья в пустынном саду, –Порывами ветра на землю безжалостно сбиты…Мы плохо расстались. Теперь я к тебе не приду,И ты задохнешься от гордости и от обиды.

А завтра, при встрече, случайной, как свет или тьма,Как солнце, как звезды, как месяц, как всё во вселенной, –Лучи желтоватого солнца сойдут на дома,Ты мне улыбнешься улыбкою слабой и бренной.

Но в этой улыбке, как в странной заморской стране,Какие-то птицы поют и цветы зацветают,И солнце не меркнет, и часто мерещится мне,Что в ней всё, что было, что есть и что будет, – растает.

<1933>

«Розовело небо, задыхался колокол…»

Розовело небо, задыхался колокол,Искры разлетались.Мокрый падал снег и стлался, стлался пологом,И глаза слипались.

Старичок скользил, покашливал и щурился,Переносье сморщив.Яркие рекламы плавали над улицей,До костей промерзшей.

Улыбались люди и друг друга под рукуБрали, кляли стужу.Мчался сбор пожарных. Старичок шел бодренько,Хоть и был простужен.

Но не грипп свалил его – цистерной медноюВ перекрестке сбили.И опять помчались с ветром люди бледныеВ рев автомобилей.

И опять на сердце знак багровый чертится,И опять я занятМыслями о смерти, о своем бессмертьицеИ – самотерзаньем.

<1933>

«Ты помогала мне в успехе…»

Ты помогала мне в успехеНа утомительной земле,Ты создала мои доспехи,Ты сделала меня смелей,Неуязвимей и злорадней…И всё, что мне тобой дано,Я взял, но твой покой украден,Я не люблю тебя давно.В твоих ресницах звезды виснут,Ты часто плачешь и не спишь…А я, в квадрат кирпичный втиснут, -Я снова впитываю тишь!

1933

«На сердце пусто и мертво…»

На сердце пусто и мертво:Напрасно притворяюсь кротким…

Властительнейший профиль твой,Веселую твою походку,Твоих движений злую власть,Уверенность твою в победахКак часто я готов проклясть!..

А под конец, а напоследок,Поднявши воротник пальто,Поглядывая одичало,Проклясть проспект с его авто,Уйти в пустынные кварталы.

1933

«Я грею ледяную руку…»

Я грею ледяную рукуУ сердца, бьющегося громко, –Я тщательно скрываю муку…

Но вот подходит незнакомкаИ спрашивает, вздернув плечи:«Зачем вы злой и непонятный?»И что я, что я ей отвечу, –В себя ушедший безвозвратно?

1933

Русский художник

Кидающий небрежно красок сгусткиНа полотно, вкрепленное в мольберт,Художник я и, несомненно, русский,Но не лишенный иностранных черт.

Люблю рассвет холодный и линялый –Нежнейших красок ласковый разлад.Мечта о власти и меня пленяла,Меня пленяла и меня трясла.

На всякий звук теперь кричу я: – занят.Но этим жизнь исчерпана не вся.Вокруг враги галдят и партизанят,Царапины нередко нанося.

Мне кажется, что я на возвышеньи.Вот почему и самый дух мне любФранцузской плавности телодвижений,Англо-немецкой тонкой складки губ.

Но иногда я погружен по плечиВ тоску и внутреннюю водоверть.И эту суть во мне не онемечит,Не офранцузит никакая смерть.

1933

Отказ

Попытки зачернить твоюПрозрачную живую душуЯ проклинаю, я стою –Весь окровавленный, потухший,

Оставленный на самом днеПустого черного колодца.Расколотое сердце мнеПощады не дает, всё бьется.

Вчера в последний раз во тьмуТы сверху протянула руку,Я стиснул зубы: не приму.Я вновь обрек себя на муку -

О камни биться, говоритьКощунства, задыхаться дымомИ смрадом дна, и снова житьНелюбящим и нелюбимым.

1933

На балу

Вот девичье тело(Мне душу любить дано), –И всё взлетело,Всё временно сметено,

Ты ждешь, не глядя, –Как жжется твоя ладонь!..В моем же взгляде –Жестокий желтый огонь.

Мы едем вместеХолодной ночью на бал.Тебе, как невесте,Я с твердостью руку дал

В подъезде… НедаромТяжелый мой жаден взгляд.Два толстых швейцараУ вешалок, стоя, спят.

И странное чувствоМне душу объемлет вновь, –Мне жаль, мне грустно,Что и это моя любовь,

Что это не толькоНебесный ангельский свет,Но – пусть мне больно! –Иного выхода нет.

О, милое тело,Простит ли твоя душаМне темное дело!?Прерывно, злобно дыша,

Над нею в танцеПолзучем склоняюсь я:– Моя, моя, несмотря ни на что, – моя!

1933

Маскарад

Однажды средь ночи привиделся мне маскарад.Он с жизнью моею был плотно, как карты, стасован…Какая-то комната. Люди все враз говорят.А в комнате тесно. А двери в латунных засовах.

В очках а ля Ибсен возник предо мною старик.Надулись – вот лопнут от смеха – патлатые щеки…И все засмеялись. И смех этот вылился в крик.Гремели ладони и дробно трещали трещотки.

В железном оконце всплывала большая луна –Бессмысленный лик, рябоватый, больной, бледно-желтый.И все неестественно пели: «как весело нам»,А я им кричал обличительно: – лжете вы, лжете!

Тут всё завертелось… И кто-то ударил меняБольшой колбасой из узорной и вздутой резины.И кто-то грозил мне. И кто-то меня догонял, –Запомнились злобные глазки и лоб шимпанзиный…

Всё было как в жизни… Не верилось, право, что сплю…Всем вдруг захотелось казаться умней и красивей…Один бормотал: «я с пеленок искусство люблю…»Другой тараторил: «структура грядущей России…»

И мне показалось – я сам лицемерю и лгу,Когда я прижался к стене и с лицом неподкупнымСказал: «о, какое проклятье быть в вашем кругу…– Россия ж как боль мне близка, но как даль недоступна!»

1933

Хотелось бы

Хотелось бы вырвать из памятиСтраницу нелепейших встречС тобой в январе, когда заметиЗахлебывавшаяся речьМешала нам мирно беседовать…И мы до озноба вдвоемСтояли у дома соседова –Не в силах унять водоемСомнений, намерений, вымыслов,Не складывавшихся в слова…Всё это прошло, и не вынеслаТеперь бы моя головаИ той несуразицы выводов,К которым, бывало, тебя,Твою точку зрения выведав,Я вел, неустанно дробяЕе на частицы – анализом! –И классифицировал их,Как рыб… За логичностью гнались мы,За нами же следовал вихрьЗигзагообразною линиейИ нас и соседов фасадОпутывал в сумерки синие,Чтоб мы не вернулись назадК красе человеческой личности,Которую просто трясетОт этого гнета логичности,От этих холодных красот.

1933

Почему?

Солнышко искоса светит…А я всё шагаю в дожди,В сумрак, в осенний ветер…Чтоу менявпереди?

И кто я сам? НеужелиВестник и спутник мглы,Любящий свои подземелья,Закоулки, глухие углы?

И почему так упорноРвусь я всегда во тьмуС солнечной тропы – торной?..Спрашивается – почему?

Потому что лабиринты и глубиИ то, что на самом дне, –Любит, любит, любитЖизнь, что с солнцем в родне!

Другим она – незнакомка,А меня непременно вдогонкуПодбодрит – не очень громко,Но звонко, звонко!– «Постой, подожди!Пройдут дожди…Всёещевпереди!»

Солнце! Я, может быть, болен,И ты – мой давнишний враг?..Спрашивается: чем я доволен,Падая, как в омут, во мрак?..

Может быть, я – проклятыйТрус или маловер?Может быть, я – глашатайСмерти? Ее курьер?..

Неправда! Родное, земное,Глубинное я люблю…Следуй же, солнце, за мноюВ мутную мглу мою,

В лабиринты и глуби,Где не бывает дня!..И чувствую: жизнь любит,Безмерно любит меня, –А она ведь солнцу родня!..

Другим она – незнакомка,А мне обычно вдогонкуЛетит ее голос (негромко,Но звонко, звонко):– «Постой, подожди…Пройдут дожди.Всёещевпереди!»

1933

Прекрасный мир