Резервная столица. Книга 1. Малой кровью - Точинов Виктор Павлович

Щит, прикрытый двумя металлическими створками, находился высоко, – стоя на полу, до рубильников и предохранителей не добраться. Но Мальцев побывал здесь заранее со стремянкой и всё подготовил. Сейчас он лишь приподнялся на цыпочки, пошарил над головой, нащупал практически невидимый кончик рыболовной жилки, – и тут же пошагал обратно, на прежнюю свою позицию. Жилка была уложена внутри щитка особым образом – чтобы разматывалась легко, не перехлестнулась и не запуталась.

Сейчас ВОХРа не та, что была в 1931 году, когда Мальцев планировал свою первую самостоятельную, без участия Графа, операцию. Для тех давних вохровцев выдумывать хитрые трюки не требовалось. Склады, пакгаузы, составы на сортировочных станциях охраняли сторожа с берданками, набранные с бору по сосенке – кто соглашался на небольшой оклад, тех и брали. В учреждениях сидели предпенсионных лет вахтеры с наганами на боку – те револьверы не только по нескольку лет не стреляли, но и не чистились, и не смазывались.

Однако в тридцать третьем случился лютый голод в черноземных областях России, и на Украине, и в Казахстане. Оголодавшие, доведенные до отчаяния люди сбивались в толпы, громили склады и вагоны на товарных станциях, – и с продовольствием, и не только с ним. Дедушки с берданками не могли справиться с многочисленными голодными людьми, – те инстинкт самосохранения утеряли напрочь, осталось лишь желание любой ценой наесться досыта. Справились другие – привлеченные к делу внутренние войска. Позже голодные бунты объявили «кулацкими восстаниями», а службу ВОХР кардинально реорганизовали, передав под крыло НКВД.

В НИИ п/я 117 службу нынче несли не пенсионеры – крепкие натасканные в охранном деле бойцы, и в основном не молоденькие парни, – мужики лет по тридцать-тридцать пять плюс-минус. И к дисциплине приученные. Но все же она, дисциплина, неизбежно падает, когда служба превращается в рутину: день за днем одно и то же, ничего нового. На этом и построил свой расчет Мальцев.

Он выбрал слабину жилки и резко дернул. Жилка не подвела, да и не могла подвести, каждый ее метр был тщательно опробован на разрыв. Со стороны электрощита раздался громкий щелчок, слышимый даже здесь. Свет в коридоре погас. И во всем секторе погас. И в пультовой тоже. К сожалению, сигнализацию спецхранилища таким способом не обесточить, там свой, отдельный кабель, причем не обозначенный на общей схеме энергоснабжения здания – и черта с два его вслепую отыщешь, не раздолбив все стены. Однако любую проблему можно решить, и ключ к решению нынешней лежал в пультовой.

Он намотал несколько витков жилки на рукав и дернул еще раз, теперь гораздо сильнее. Натяжение ослабло, Мальцев начал быстро сматывать свою «рыболовную снасть». Но попалась рыба или нет, пока не ясно.

Это был его четвертый визит в НИИ. То, что сейчас происходило, он повторял уже в третий раз (но до сих пор на том и останавливался). Исходя из графика чередования смен, сейчас в пультовой находятся те самые вохровцы, в последнее время уже дважды сталкивавшиеся с этой проблемой: с началом обеденного перерыва отчего-то гаснет свет. Но мог случиться сбой – кто-то из охраны заболел, или по иной причине поменялся сменами. Женится, например. Вохровцы тоже люди и порой вступают в брак. Тогда операция отложится. Мальцеву нужна была именно эта парочка, приученная к отключениям света.

Удача не подвела. Охранники дежурили те самые, нужные. Не стали, как в первый раз, звонить в АХЧ, а потом дожидаться электрика, сидя при тусклом свете слабенькой аварийной лампочки. Решили сами быстренько все исправить и наладить.

Заскрежетал замок. Вышли оба. Это было нарушением инструкции, причем грубым. Но кто о том узнает, минутное же дело…

Впрочем, натасканы вертухаи были хорошо, и до конца в грех разгильдяйства не впали. Первым делом луч мощного фонаря метнулся в одну сторону, в другую (оружие, в этот момент было в руках, готовое к стрельбе).

Разумеется, ничего подозрительного дежурные не увидели. Под щитом никого, и во всем длинном коридоре тоже никого. А чтобы заметить быстро уползавшую в кладовую жилку, надо было не просто обладать орлиным зрением, но и специально всматриваться, шарить взглядом по полу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Снова скрежетнул замок, охранники заперли свою берлогу. И торопливо пошагали к электрощиту, один нес фонарь, второй табурет.

– Точно тебе говорю, Степаныч, какая-то гнида здесь остается, – услышал Мальцев совсем рядом молодой фальцет, наполненный эмоциями. – И кипятильник, гад, врубает. Они, знаешь, повадились такие хитрые кипятильники делать, что ни при каком шмоне не найдешь. Из бритвенного лезвия, представляешь? Мощная штука, кипятит быстро, вот только предохранители на раз вышибает. Надо что-то делать, вычислять гадину!

Ответил глубокий баритон, явно принадлежавший человеку куда старше и звучащий спокойно и равнодушно:

– Повторится еще раз, напишем рапорт Осипенке. Пусть начальство думает и вычисляет, на то оно и начальство.

Дальше Мальцев не вслушивался. Решив, что источники голосов удалились достаточно, он выскользнул в коридор и двинулся следом.

Первоначальный, черновой план предусматривал, что дежурные своими силами исправить повреждение не сумеют, что Мальцев подойдет к ним и к щиту открыто – под видом электрика, со стремянкой, с инструментами, – но от этой идеи пришлось отказаться. Электрик, даже самый усердный и исполнительный, не сможет оказаться в обесточенном секторе почти мгновенно, необходима пауза хотя бы в несколько минут. Эти лишние минуты никак не получалось втиснуть в жестко лимитированное время операции.

Пришлось рисковать. Вохровцы могли что-то услышать, либо почувствовать движение за спиной, обернуться, осветить коридор фонарем…

Риск был оправдан, шагал Мальцев практически бесшумно. Подкованные ботинки вертухаев производили в разы больше шума. А на нем была обувь особая, на заказ сделанная одним из последних кустарей-сапожников. Взглянуть со стороны – мужские кожаные туфли, модные и вполне подобающие владельцу недешевого шевиотового костюма. Однако снизу не кожаные подметки, обычные для такой обуви, а толстые каучуковые, гасящие любой звук.

И все же риск был. Иногда у людей срабатывает подсознательное чутье на опасность. Пресловутое шестое чувство. И тогда они оборачиваются без видимой причины.

Эти не обернулись. Продолжая разговор, дошагали до щита, там один взгромоздился на табурет, второй подсвечивал снизу.

Возможность ознакомиться со списком дежурных у Мальцева была, и эту пару он выбрал неспроста. Привлекли их даты рождения – один самый младший в небольшом коллективе, второй самый старший. Понятное дело, готовящийся к пенсии вертухай натаскивает достойную смену.

Луч фонаря был направлен на щит, Мальцев не мог разглядеть в темноте, как распределились роли у дежурных, однако не сомневался: к щитку полез молодой, а Степаныч подсвечивает снизу.

Не ошибся. Сверху прозвучал знакомый фальцет, бормотавший:

– Ну точно, так и есть…

Одновременно с началом фразы тряпка, густо пропитанная хлороформом, впечаталась в лицо Степаныча. Тот дернулся, уронил фонарь, потянулся к кобуре – но Мальцев был готов к этой попытке и легко ее пресек.

– Степаныч?! – прозвучало сверху.

Фонарь не разбился при падении, но откатился в сторону и светил в дальний конец коридора. И Фальцет не мог разглядеть, что здесь происходит. И того, что их стало уже не двое, а трое, понять не смог.

– Сер… сердце… – произнес Мальцев из темноты хриплым шепотом.

– Сейчас, Степаныч, сей… – забормотал молодой, слезая с табурета, и не закончил, тряпка с хлороформом прервала его на полуслове.

* * *

Подвальный коридор перегораживала решетка, рядом был оборудован пост: стул, небольшой столик, телефон на стене. Сейчас стул пустовал, недавно проведенная сигнализация заменила живого охранника, и это стало ошибкой.

Замок на решетке Мальцев отомкнул ключом, позаимствованным в пультовой. Оба вохровца спали там сейчас здоровым и крепким сном, энергоснабжение сектора было восстановлено, а с сигнализацией произошло обратное, – и она, разумеется, промолчала. Мальцев взглянул на часы – в срок уложился идеально, даже остались в запасе четыре лишние минуты.