Новая русская сказка - Е. Квашнина

— Правда, у нас больше ничего нет, — я показал ему пустой пакет из-под продуктов.

— Хочешь, я поймаю зайца? — предложил мой серый напарник.

— Ага, а потом в результате мы будем выполнять сразу две миссии: искать Кощея и убегать от милиции в качестве браконьеров? Ты знаешь, здесь запрещено охотиться, — парировал я.

— Ну хотя бы попить у нас есть? — недовольно проворчал Волк.

— Ща посмотрю.

Увы, даже перерыв все вещи, я не обнаружил воды. Похоже, мы все допили…

— Ну ничего, не страшно… я, кажется, слышу журчание ручья! — обрадовался я. Где-то неподалеку действительно бурлил какой-то лесной ручеек.

— Посторожи вещи, — попросил я Волка. — Сейчас принесу нам воды. Если я не вернусь через… я вернусь.

Почти сразу я выбрел к искомому ручейку. И — большое достижение — сразу же увидел источник, начало ручья. Над источником высился корявый разлапистый дуб в пять моих обхватов — то ли долгожитель, то ли почва плодородная. Правда, местами трухлявый, но стоял, как хан посреди своих владений — горделиво, уверенно. Покрышкина Кладезь, дошло до меня. Я взял пустую бутылку из-под "Пепси", прихваченную мной, и нагнулся к ручью. Но вспомнил свое первое правило: если что-то нашел, сперва испытай на себе… за исключением ядовитого и опасного, разумеется! Говоря человеческим языком, мне просто сразу же захотелось отпить. И я, даже не утруждая себя набиранием воды в пробку бутылки (тоже одна из моих привычек), сложил руки горстью, зачерпнул и шумно отхлебнул… ух ты, надо же — чистая "Боржоми", даже с газом! Здорово. Буду знать. Теперь понятно, чем все так славят Покрышкину Кладезь… я живо набрал газированной минералки в бутылку, завинтил крышку и отправился обратно, довольный до ужаса.

По дороге мне приспичило вернуться и поискать у ручья блокнот, который я там, похоже, потерял. Пока я скитался по берегу ручья, на меня наткнулся… ежик. Причем, я бы сказал, это я на него наткнулся, когда присел по большому делу, после чего стал похож на петуха с ощипанным хвостом: вся пятая точка была покрыта иголками (вот уж не знал, что ежи линяют). Знаете, напоминает иглотерапию. Вот только здоровья мне что-то это не прибавило. Напротив, еще целых двадцать минут я бродил у ручья, смачивая многочисленные ранки водой, охая и вздыхая.

Сзади хрустнула ветка. Я инстинктивно обернулся и застыл: на меня размашистыми прыжками двигалось что-то огромное и черно-серое. Пока этот ком шерсти не подлетел ко мне, я оцепенело стоял на месте. Подскочив, зверь рявкнул мне в самое ухо:

— Иван!! Ты где пропадал, сколько ждать можно?! Я есть хочу! И пить.

Лишь теперь я распознал в "чуде-юде" Волка, нагруженного вещами.

— Ты что, все это с собой потащил? — ужаснулся я. — С ума сошел!

— Ну не оставлю же я это все там? — возразил Волк.

— Хм, — ответил я. — И что теперь? Тащить обратно всю эту дребедень?

— Зачем? Вон какой домина! — Волк указал лапой куда-то за мою спину.

— Где? — не понял я.

— Да оглянись же, дубина!

Я обернулся и увидел маленький, но аккуратный теремок. Над дверью была прибита покосившаяся и полустертая резная табличка с надписью "ПокрышкинЪ".

Я присвистнул:

— Дом боярина Кириллия! До сих пор сохранился?! Глазам своим не верю. Да в любом случае, думаю, мы не сможем там переночевать, ведь сейчас это наверняка какой-нибудь музей, и туда водят туристов и паломников, фотографии этого места, скорее всего, уже есть по всему Интернету, и уж почти наверняка даже войти туда можно лишь за отдельную плату… — я все больше распалялся. — Или же это святое место, и нам, злостным атеистам, ни за что не позволят осквернять сей храм своим присутствием…

— Окстись! — Волк уже тряс меня за плечо. — Весь мир свято убежден, что и Покрышкин, и его Кладезь — выдумка старожилов села Подпокрыши!

— Да?! — я удивленно воззрился на Волка.

— Так-то, — наставиельно проговорил он. — Да в любом случае, что бы тут ни было, можно хотя бы спросить. Если там, конечно, кто-то есть.

Я пожал плечами. Почему бы и нет. Поднялся с колен (садиться как следует я по-прежнему не мог никак), подошел к двери теремка и постучался. Дверь, таинственно и зловеще скрипнув, отворилась сама по себе. Домик был пуст и, очевидно, давно заброшен: на прогнившем деревянном столе стояли битые фарфоровые тарелки, в них лежали вусмерть проржавевшие столовые приборы; на полу валялись старинные черно-белые фотокарточки, изображавшие, в основном, Покрышкина с женой или сестрой; резной стул образца позапрошлого века опирался на свои изрядно покосившиеся ножки; зеркало на древнем, как мир, платяном шкафе, точнее, его дверцах, было разбито, и по его поверхности разбежались змеистые трещины; у дряхлого почерневшего комода был выломан угол, и виднелось не менее дряхлое содержимое ящиков. Единственное более-менее целое, что я нашел в теремке, — это две добротных кровати из мореного дуба. Как раз, чтобы нам переночевать здесь…

Я поманил Волка рукой, приглашая войти внутрь.

— Взгляни, — я показал ему на кровати. — Мы можем заночевать здесь со всеми — ну, или почти всеми — удобствами.

— А я что говорил? Дом заброшен! — торжествующе воскликнул Серый Волк.

Мы прошли внутрь и расположились. Я на кровати — той, что ближе к окну, как ни странно, не выбитому, Волк предпочел на полу. За стенами дома сгущалась ночная тьма. Я улегся поудобнее, отвернулся от окна: жутковато что-то было туда смотреть, и тут… у меня схватило живот! Я почувствовал, как боль растекается по всему телу, словно вода или кровь. Кольнуло в спине, затем разболелась голова… и самое отвратительное — меня затошнило. Ненавижу тошноту, особенно такую сильную. Ух, никогда еще мне не было так плохо!

Через пять минут я уже катался по полу от боли и стонал, как привидение. Волк кинулся ко мне.

— Ваня, что с тобой?! — перепугано рявкнул он.

— Ж-желудок… р… разры… вается… — прохрипел я.

— Отчего? — спросил растерявшийся Волк. — Это что, от голода?

— Н-не знаю… — я уже не в состоянии был говорить, и мне это давалось с большим трудом. Вдруг особенно сильно резануло по животу, и я не выдержал, взвопив:

— Больно-то как!!!

Волк засуетился, не зная, что предпринять.

— Может, тебе "Но-шпы"? Или "Фестала"?

Я слабой рукой дотянулся до сумы, достал пластинку своих желудочных таблеток (бывает, что я травлюсь чем-нибудь, так что всегда ношу их с собой), вынул одну и судорожно проглотил. Минут через пятнадцать мне стало полегче, и я переполз обратно на кровать. Серый Волк ни на шаг не отходил от меня, пытаясь хоть чем-то помочь.

А потом, кажется, я начал бредить. Во всяком случае, так мне позже рассказывал Волк, немало пострадавший от моего бреда. Кажется, сперва я доставал его, называя Людмилой и спрашивая, где его Руслан. Это изрядно действовало Волку на нервы, но он сдерживал себя. Тогда вредный я (хотя чего вредный-то, по-моему, у меня просто был сильный жар) пополз кое-как к Волку и пристал к нему, заявляя, что я — хитрый Черномор. Волк совсем взбесился, и неизвестно еще, чем бы дело кончилось, если бы меня не привело в себя какое-то белесое сияние посреди темного терема. Мы с Волком повернули головы и увидели, как на нас движется привидение!

Во многих эпосах супергерои не боятся таких мелочей. Но я все-таки не супергерой, поэтому, думаю, мне простится мой страх. Не просто страх: когда я увидел привидение, моя душа ушла в пятки, ничего не сказав по поводу своего возвращения. К тому же, я прекрасно понимал, что с больным желудком сильно уязвим. А от этого "чуда", по моим представлениям, можно было ждать чего угодно. Поэтому-то я благоразумно впихнул себя под кровать, оставив снаружи только голову — чтобы наблюдать за призраком и не дышать пылью.

Волк хмыкнул:

— Чего ты испугался? Всего-навсего привидение.

— А чье, ты заметил? — сквозь рези в животе возразил я.

— Мариино. Сестры боярина Покрышкина. Ну и что? — не понял он.

— Да ты знаешь, что за убийство святого ее призрак демоны Ада могли наделить любым умением? Любым!

— То есть? — недоумевал Волк.

Я простонал сквозь зубы.

— Она убила, во-первых, своего брата, во-вторых, причисленного позже к лику святых. Преступление, так? За это отправляют в Ад. Но ее дух неупокоен, то есть, ее почти наверняка не хоронили. А это значит, она разрывается между Адом и землей. Часто в таких случаях демоны вербуют подобных… эээ… ну, и взамен дают им какие-нибудь разрушительные спосо-о-о-о-у-у…

У меня снова схватило живот, и я прервался. Волк же судорожно сглотнул.

— Может, правда, я ошибаюсь, — рассудил я, когда вновь стало легче.

Однако, на беду, похоже, я не ошибался. Мара застыла около кровати и спросила:

— Вы пришли меня убить?..

— Ить… ить… ить… — отозвалось странное эхо.

— Н-нет, — промямлил напуганный Волк.