Только одно завтра (СИ) - Юлия Леру

комнате.

Где-то должен быть плед, и даже не один. Таша сняла обувь, поставила свои ботинки у камина — сушиться. В шкафу у лестницы отыскала пледы, накрыла одним спящего Дана, выключила свет. Забравшись с ногами в кресло, накрылась вторым пледом, и, вглядываясь в темноту, провела самую долгую ночь в своей жизни.

Утром она не смогла даже пошевелиться — так затекло все тело. Таша потянулась, застонала от боли в костях.

— Ты зачем здесь-то легла? Наверху же есть спальни.

Она вздрогнула, повернула голову и увидела за столом пьющего чай Даниила. Он был слегка помят, волосы торчали в разные стороны, и на лице пробивалась щетина, но настроение, судя по всему, у него было замечательное. Нет, он не улыбался, не шутил, но Таша замечала ту еле уловимую вибрацию, исходящую от его тела, которая говорила о том, что сегодня Даниил в хорошем расположении духа. Эта вибрация заставляла ее душу трепетать и замирать в ожидании чего-то чудесного. Именно в таком состоянии она и пребывала весь первый год их отношений. Каждый день, как новый, каждый день, как открытие. И сегодня ее душа тоже потянулась ему навстречу, уловив знакомые волны благостного состояния, и Таша сжалась в кресле, съежилась, всеми силами стараясь ей не поддаться, уговаривая, упрашивая, запрещая себе откликаться на этот слышный только ей одной призыв.

«Ты не нужна ему. И он тебе не нужен», — повторяла она снова и снова, опустив лицо, закрыв глаза и вцепившись руками в подлокотники.

— Эй, ты чего? Замерзла?

— Нет, — сглотнув, она подняла глаза и неожиданно оказалась с Даниилом лицом к лицу.

Только одно завтра. Часть 2

Они отшатнулись друг от друга одновременно, как будто оба были, по меньшей мере, прокаженными. Таша вспыхнула так, как умела она одна — мгновенно и разрушительно, злясь и на него, и на себя. На себя — за то, что никак не удавалось справиться с вибрацией, захватывающей тело, и на него — за то, что подошел близко и за то, что отшатнулся.

— Отойди, — сказала она резко. — Не твое дело, замерзла я или нет. Есть что-нибудь от Ирины?

Дан несколько секунд молча смотрел на нее. Таша чувствовала, как меняется его настроение от хорошего до обычного, как закипает в нем раздражение, сопровождавшее все последние недели их совместной жизни. Потом он хмыкнул.

— Вернулась. Как же. Давно не видел тебя настоящую. Даже подумал было, что что-то изменилось за два года.

— Рада разочаровать тебя, — сказала она саркастическим тоном. — Ты высказался, или дать тебе еще время?

Он не изменился в лице, он вообще никак не отреагировал. Просто отошел к камину, чтобы помешать дрова. Таша скинула плед, стала растирать онемевшие ноги, не обращая внимания на колотящееся в груди сердце. Значит, такой он ее всегда видел. Злобной фурией, только и мечтающей о том, чтобы уколоть, задеть, пройтись по чувствам, по самолюбию. Она яростно мяла мышцы, стараясь даже не вслушиваться в то, что делает Дан. Пусть злится, пусть. Лучше злость, которой она может и умеет противостоять, чем доброта, от которой нет спасения.

— Ира оставила записку у себя в комнате. Она уехала на турбазу, — сказал он, стоя к ней спиной. — Вернется завтра. Написала, чтобы мы дождались ее.

— И все?

— Нет, не все, но это большой секрет, — сказал Дан резко. — Послушай, Таша.

Он повернулся к ней. Спокойное лицо, спокойные глаза. Это обычно означало, что он готов убить ее. Такое лицо было у Дана как раз перед тем, как он сказал, что с него хватит, что он устал, и что она может больше не тяготиться его присутствием — он уходит.

— Я, как и ты, не горю желанием торчать здесь, тем более, наедине. Но я уверен, у Иры были причины нас позвать — это раз, и оставить здесь — это два. Так что подождем завтра.

— Справим втроем День Святого Валентина, — буркнула Таша себе под нос. Она совсем запуталась в днях и только сегодня, глянув на настенный календарь, висящий как раз напротив, поняла иронию происходящего. День четырнадцатого февраля наступал завтра, и, скорее всего, у Дана была та, с которой он мог его провести.

— Да, твои планы немного нарушились, уж извини, — сказал он. — Ты предупредила своего ухажера, что сердечки тебе можно будет послать только по почте?

— У меня нет ухажера, — огрызнулась она, опуская брючину и поднимаясь с кресла. — Я пойду наверх, полистаю журналы. Не буду тебе мешать.

— Отлично. Ты просто читаешь мои мысли.

У нее перехватило дыхание от обиды и злости. Как же она его ненавидела! Как же она счастлива, что, наконец-то, они не вместе! Разжигая таким образом свою ненависть, Таша посмотрела прямо в глаза Даниилу и усмехнулась.

— Жаль, что не разочаровала тебя. Больше всего этого хотелось, — она развернулась, взметнув шлейф длинных черных волос, и направилась к лестнице.

— Больше, чем ты уже разочаровала, все равно не получится, — сказал он ей в спину. — Можешь не стараться.

Она вцепилась в перила лестницы так, что суставы хрустнули. «Не обращай внимания, просто не обращай», — сказала Таша себе несколько раз, прежде чем дыхание выровнялось, и сердце снова забилось. Она поняла, что стоит на лестнице, не сразу. Глубоко вдохнув, заставила себя сделать шаг, потом еще шаг, а потом стало легче, и остаток пути до комнаты Таша проделала с гордо поднятой головой.

В комнате она просидела до вечера.