Россия и современный мир №3/2012 - Юрий Игрицкий

Прошло почти два столетия и около века европеизации. Самодержавное государство разрослось до такой степени, что из практических соображений пришлось создавать широкую сеть институтов для регулирования отношений между индивидами, группами индивидов и имперской суперструктурой. Однако куда важнее было то, что за это время возникли два важных политических понятия: Отечество (государство, обладающее длинной концептуальной историей благодаря общему наследию, передающемуся из поколения в поколение и концентрирующемуся на территории вотчины) и Сын Отечества (член этого государства). Эти два понятия были чрезвычайно важными альтернативами как концепту Власти, так и концепту Населения. В высшей степени персонализированная Власть стала деперсонализированной, а обезличенное Население превратилось в сообщество сынов государства – каждый со своим лицом и личной связью со страной и народом.

Провозглашение направляющей идеологической формулы было важным отражением произошедших перемен и нового сочетания основ российской политики. Православие, Самодержавие, Народность (национальность, способность людей мыслить как единый русский народ). Эта формула, придуманная министром образования России Сергеем Уваровым в 1833 г., была созвучна с формулой Французской революции: Свобода, Равенство, Братство и потому была «русской версией основной европейской идеологии реставрации и реакции» [24, с. 133]. Однако в равной мере верно, что эта формула переопределила властную структуру внутри Русской Системы. Православие подтвердило старый принцип сакральной державы, в которой власть государю дается свыше. Самодержавие предполагало прагматическое функционирование державы автократа и его полицейской государственной администрации, а также суверенитет и целостность России. Народность указывала на то, что русский народ был ядром, на которое была направлена концептуализация и осуществление политики. Концептуально это означало, что русский народ стал еще одним источником власти наряду с государем и автократом. Был открыто признан современный принцип организации политики снизу-вверх. Сейчас кажется очевидным, что это признание было главнейшим условием для приближающейся модернизации и демократизации, будущее которой тем не менее было туманным.

Тройственная формула была шагом вперед на пути к рационализации политической целостности не только концептуально, но и функционально и структурно. Она подвергалась решительным нападкам со стороны славянофилов Ивана Киреевского и Алексея Хомякова, которые попытались разработать новую интегрирующую идею для России, идею Соборности. Она содержала в себе коннотации с Соборами патриархального прошлого Московии и романтизированного духовного единства народа и царя.

Суверенитет самодержавного народа

В сочинениях А.И. Герцена, а затем и Н.Г. Чернышевского и его сподвижников самодержавие царей было противопоставлено самодержавию народа (еще одна «русская придумка»?). Произошел качественный сдвиг в мышлении о политике, подготовленный появлением в отечественном политическом дискурсе понятий «Отечество» и «Сын Отечества». Свою роль сыграли, конечно, возникновение идеи суверенитета народа в Европе, попытки ее реализации и в Европе, и в обеих Америках. Как бы то ни было, к середине XIX в. в образованных кругах русского общества народ уже мыслится как самостоятельный деятель, способный взять на себя основную традиционную функцию политики: «держание всех вместе», обретение всеми единой свободы. В национальную традицию вносится новый взгляд на вещи. Единство и целостность в свободе оставались непререкаемым приоритетом, однако они могли быть обеспечены именно народом как истинным сувереном или самодержцем.

Первые русские демократы, если демократами называть тех, кто отдавал приоритет народному участию и народной перспективе в политике, чрезвычайно оптимистически смотрели на будущее крестьянской демократии в России. Как мы знаем, в 1862 г. радикальными демократами была создана революционная организация «Земля и воля», а в конце 60–70-х годов возникло более широкое движение народников. Если угодно, это был перевод слова демократ с иностранного на русский, следующая «русская придумка». Однако попытки «хождения в народ», установления связи с крестьянством, осуществления моральной и социальной революции ради единства во всеобщей свободе не получили почти никакой поддержки и провалились.

Трудная работа освобождения в основном продвигалась в рамках земского движения. Земство стало одним из самых главных достижений Великих реформ. В 1864 г. Александр II создал органы самоуправления в ряде провинций и областей. Их число и полномочия поэтапно увеличивались. К концу 70-х годов они были созданы в 34 наиболее населенных губерниях европейской части империи. К 1914 г. их число достигло 42-х, где проживали почти 90 % населения. За пределами европейской части была еще одна земская губерния, а во всем населении империи доля земств составляла почти 65 %. При этом в Финляндии было свое самоуправление – фактически она была демократией внутри Российской империи. Свое самоуправление было в областях казачьих войск, а также среди ряда этнических общностей.

Земства руководили работой образовательных и медицинских учреждений, разрабатывали разного рода проекты, связанные с инфраструктурой и т.д. Особенно важным было то, что они проводили выборы в представительные органы, земские собрания, и определяли состав исполнительных органов, земских управ. Для России это был бесценный демократический опыт.

Тем не менее и в сознании общества, и в политической мысли по-прежнему преобладал миф «всеобщей воли», воли всего народа. Несмотря на растущее разнообразие политического и интеллектуального ландшафта постреформенной России, мысли и чувства образованного и необразованных классов были сосредоточены на идеях политического единства. Одним из самых ярких тому примеров следует считать понятие самодержавной республики, предложенное отцом-основателем русского либерализма К.Д. Кавелиным (1818–1885). Его отправной точкой было органическое единство власти и народа. Исходя из этого, он придумал следующую формулу: «Так как народ, без сомнения, по самому существу своему самодержавен, то и единая с ним власть, eo ipso должна быть самодержавной» [Кавелин: 439]. Далее Кавелин продолжает: «Царь есть единственный и самый верный оплот крестьянства против аристократических или мещанских конституций; он и в будущем лучшая гарантия против возникновения всяких привилегированных правящих классов. И нет сомнения, что всею массой своей, дружно и уверенно Россия может идти только за самодержавным, т.е. свободным царем, не зависящим ни от бояр, ни от плутократов. Сама история заставляет нас создать новый, небывалый своеобразный политический строй, для которого не подыщешь другого названия, как – самодержавной республики» [Кавелин 1989: 436].

Если попытаться найти в современной политической практике альтернативные словесные выражения самодержавной республики Кавелина, то это были бы суверенная демократия Суркова и самодержавное народовластие Грызлова–Мединского. Как это ни покажется странным, именно русское революционное движение, а не монархия, двинуло вперед кавелинский проект по объединению народных масс снизу и популистской власти сверху против плутократической буржуазии. Для этого потребовалась победа Октябрьской революции 1917 г. Однако словесно проект был оформлен иначе. Задолго до этого еще в 1905 г. Ленин начал говорить о советской власти как о новой форме политической организации или прямой демократии масс. Так что советская власть Ленина – также «русская придумка», еще один синоним все того же самодержавного народовластия.

Демократия советов

В результате очередной освободительной революции в нашей стране вновь воссоздалась самодержавная власть. Вновь великий акт всеобщего освобождения обернулся открытой диктатурой. Советская власть была крайне противоречивой. С одной стороны, она опиралась на массовое участие, что придавало ей демократические черты особенно в сочетании с институциональной формой прямой демократии советов. С другой стороны, управлять формирующейся системой смогла только в высшей степени интегрированная и дисциплинированная авангардная партия нового типа. Ленин в своей основополагающей книге «Детская болезнь “левизны” в коммунизме», написанной в 1920 г., фиксирует иерархию власти: лидеры, партия, (рабочий) класс, массы. Это была та структура-луковица, о которой впоследствии писала Ханна Арендт в своем «Происхождении тоталитаризма».

Демократический централизм был ответом на практический вопрос, касавшийся управления страной. Первоначально он представлял собой набор внутренних организационных принципов нарождающейся в России социал-демократической партии, предложенных большевиками и непосредственно Лениным. Хотя книга Ленина «Что делать?» (1902) считается основополагающей для концепции демократического централизма, эта концепция не была чисто русским нововведением. На самом деле еще в 1868 г. социал-демократ Жан Батиста фон Швейцер придумал термин «демократическая централизация» (demokratische Zentralisation) для описания структуры Объединения немецких профсоюзов (Allgemeiner Deutscher Arbeiter – verein, ADAV), президентом которого он был. В 1906 г. Ленин предложил знаменитую формулу: «свобода обсуждения, единство действий».