Жернова истории 3 - Андрей Колганов

— В Поволжье.

— Э-э, бросьте, — он машет рукой. — Геолком против и ВСНХ этот проект зарубил.

— Что же вы думаете, я не в курсе решений собственного ведомства? Потому и обращаюсь к вам. Разве вам не хочется заполучить большое перспективное месторождение? — Черт, неужели не решится?

— Перспективное? — Александр Павлович качает головой. — Это журавль в небе. Даже если там есть нефть, то одних только разведочных работ на много лет требуется.

— Нефть есть. И даже известно, где.

Серебровский смотрит явно скептически:

— Вы же, насколько я знаю, не нефтяник. И вообще не геолог…

— А авторитет Ивана Михайловича для вас что-нибудь значит? — с этими словами достаю из портфеля и протягиваю ему письмо Губкина.

Начальник "Азнефти" разворачивает листки, пробегает их глазами… С волнением жду его реакции. Наконец, он снова поднимает взгляд:

— Это слишком серьезное дело, чтобы решать его на ходу, — промолвил он. — Давайте, проедем ко мне, и там обстоятельно все обсудим.

Как оказалось, Серебровский подразумевал не контору, а собственный домик из четырех комнат, располагавшийся на окраине Баку. Там как раз началась сборка первых коттеджей, прибывших из США в виде комплектов деталей. С ними прибыли в Баку доселе практически невиданные тут вещи – газовые плиты, стиральные машины, пылесосы. И теперь по подряду со Стройкомитетом приступили к возведению большого поселка для рабочих из домов, изготовленных по американскому образцу.

Александр Павлович очень гордился этим своим начинанием:

— …А еще мы закупили в САСШ футбольные мячи, и теперь у нас будет своя футбольная команда! — с увлечением рассказывал он. Но, когда я мягко вернул его к поднятой проблеме, он заметно поскучнел:

— Положим, буровые станки, трубы и насосы у нас есть. Иван Семенович Плескачевский – тоже, кстати, старый специалист, — нашей конторой "Техснаб" заведует. Такие закрома отгрохал на побережье… У него там черт с рогами только не сыщется, а коли чего нет – он из-под земли добудет. Но вот финансы… Финансы поют романсы, — эта шутка, однако, самого Серебровского к веселью вовсе не располагала. — Нефтесиндикат обдирает нас, как липку. Денег на такие масштабные проекты нам не наскрести.

— Так у вас же золотые россыпи в руках! — восклицаю в нетерпении. Жарко… И даже слабые ветерок, веющий с Каспия, не помогает. Вытираю платком вспотевшее лицо и продолжаю: — Газовые плиты, стиральные машины… Неужто на них не будет спроса?

— Это же валюта! — отзывается мой собеседник. — Кто позволит? Один раз выгорело, но больше… — он машет рукой.

— А самим производить? Или религиозные убеждения не позволяют? — чего это меня за язык потянуло?

— При чем тут религиозные убеждения? — недоумевает Серебровский.

— Что же вам еще может помешать?

— Такое производство с нуля не создашь! — кипятится Александр Павлович. — Вы сами инженер, в одном политехническом учились, должны ведь соображать!

И вправду, Серебровский, как и Осецкий, оба учились в Брюсселе, и даже могли там встречаться. Однако, тогда не довелось. Прав нефтяник, прав. Наладить такое производство можно, но это дело дорогое и небыстрое. Тем не менее, чую, мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас…

— Ну, Москва тоже не сразу строилась. Что же касается денег на нефтеразведку, тут одно решение я вижу. Все равно нам этой инстанции не миновать.

— Какой инстанции?

— Партийного комитета! — объясняю своему собеседнику. — Если "Азнефть" захочет вести разведку на территории Башкирии, значит, надо идти к Сергею Мироновичу. Пусть связывается с ответственным секретарем Башкирского областного комитета РКП(б). Кто там сейчас? Кажется, Разумов? Если договорятся, то Михаил Осипович запряжет свой Башкирский Совнархоз, Киров – Азербайджанский, и пусть совместно подсобят нашему общему партийному делу. Или дать стране больше нефти – дело не партийное?

— Эк ты завернул, — прямо-таки умиляется Серебровский, — словно на митинге вещаешь. Но, если подать под таким углом зрения, может и пройти. В самом деле, под лежачий камень вода не течет. Пойдем к Миронычу! Завтра же!

Глава 2. Крым

2.1.

Чего мне стоило, при всех моих возможностях, как ответственного работника ВСНХ, приобрести в летний сезон билеты на юг – рассказывать не буду. Не меньших хлопот стоило выдрать и путевку в Сакскую грязелечебницу для Лиды. Одно хорошо: шел обычным путем, через профсоюз советских работников и Санаторно-курортное управление Наркомздрава, в систему которого эта лечебница входит. Не пришлось толкаться ни в Санупр Кремля, ни в Хозяйственное управление ЦИК. Вот не люблю я в таких высокопоставленных конторах одалживаться. Правда, и самый обычный путь оббивания порогов наших учреждений вымотал немало нервов. Но, раз уж дал обещание – надо было идти до конца.

Еще задолго до приезда на Курский вокзал память ехидно подсказывала мне, что значит ехать поездом без кондиционера на юг по августовской жаре. Самолеты до Симферополя еще лет десять летать не будут, поэтому выбора не было. Конечно, классный вагон давал кое-какие преимущества (хотя бы не было такого столпотворения, как в общем), но от жары он спасал ничуть не лучше – солнце раскаляло их всех одинаково.

Лиду явно обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, она была откровенно рада вырваться из московской деловой суеты и поехать вдвоем со мной в отпуск. С другой стороны, она время от времени задумывалась о цели этой поездки, и тогда на лицо ее наползала тень. Отвертеться от постоянно лезущих в голову мыслей о том, поможет лечение или не поможет, ей было никак невозможно. Однако она держалась стоически и даже ни разу не заговорила со мной на эту тему. И правильно – начать еще и разговоры, значит, вконец себя растравить.

Южно-провинциальный Симферополь мы почти не разглядели: так, промелькнула что-то за окном вагона. Потом я бегал узнавать насчет автобуса на Евпаторию – железнодорожная ветка Сарабуз-Евпатория, спешно построенная в 1915 году по временной схеме, за годы гражданской войны пришлась в негодность, и движение по ней до сих пор не было восстановлено. Пока ждали автобуса, прикупили у торговцев на привокзальной площади немного винограда, большую белую лепешку, и не спеша все это уговорили. Наесться чем-нибудь поплотнее по местной жаре не возникало никакого желания.

Поездку на автобусе по местной дороге приятной никак назвать было нельзя. Жара, пылища, ухабы… Как-то вытерпев почти два часа, затраченных на дорогу, мы, наконец, прибыли в Саки. В этом году восстановление крымских курортов практически завершилось. Открылся санаторий для крестьян в принадлежавшем царю Ливадийском дворце, принял первых ребятишек пионерский лагерь "Артек"… В Саках тоже был наведен относительный порядок – все довоенные грязелечебницы и гостиницы для санаторных больных были восстановлены. Тем не менее, как и до революции, курортные учреждения не могли предоставить ни лечение, ни проживание для всех желающих, и поэтому многие устраивались здесь жить и пользоваться лечебными грязями "диким" способом.

Жена, имея на руках путевку, получила место в лечебнице, а мне пришлось искать пристанища в частном секторе. Через некоторое время удалось снять комнатку в довольно чистой хате у рыбацкой семьи, переселившейся сюда с низовьев Дона еще в прошлом веке. Вообще Саки производили впечатление большой деревни, и лишь здания лечебниц, диагностического института, поликлиники, несколько особняков – все дореволюционной постройки, да еще красивый парк, посаженный более тридцати лет назад, придавали этому местечку курортный облик.

Татарского населения, вопреки моим представлениям, в Саках оказалось очень мало. На весь поселок, насчитывающий примерно две с половиной тысячи жителей, татар набиралось, пожалуй, вряд ли многим больше двух десятков семей. Явно преобладали русские уроженцы, хотя и малороссийский говор можно было услышать нередко.

На следующий день решался вопрос с назначением лечения. Лида не стала слишком распространяться о том, что сказал ей врач, а поведала довольно скупо:

— Назначили грязевые аппликации гальваническим методом. Десять раз через день. Записали меня на сеанс в одиннадцать тридцать. Так, дай прикину, — и она забормотала под нос, — полчаса отдыха до начала процедуры, еще полчаса сама процедура, полчаса отдыха в грязелечебнице и еще полчаса полежать у себя… Так все время до обеда и пройдет.

— Нормально, — отозвался я, — после обеда сделаем перерыв, а потом – на пляж.

— Не выйдет, — охладила мой пыл жена. — В день процедур на солнце вылезать не рекомендуют, и даже от длительных прогулок советуют воздержаться.

Ладно, — отвечаю со всей покладистостью, — значит, в день процедур погуляем немножко в парке, да посидим в теньке.