Победитель - Андрей Волос

Жердь тоже завопила:

— Да вы что?!

Плетнев стоял молча. С корректной улыбкой на лице. Жирный с трудом встал и попятился, прижав свой драгоценный палец к груди и накрыв его левой ладонью.

— Хулиганство!

— Охрана! — вторила жердь.

— Предъявите партбилет и приглашение! — повторил он корректным, ну просто чрезвычайно корректным тоном.

— Мерзавец!

«Что ты уперся, болван?! — подумал Плетнев. Злость снова начинала душить его, кулаки сжались сами собой. — Ты должен предъявить документы, урод!»

Но тут появился Карпов — взволнованный, как штормовое море.

— В чем дело? Федор Николаевич! Что случилось?

— Ты еще кто такой? — злобно-удивленно спросил жирный, баюкая перст.

— Старший по пропускному режиму! — отрапортовал Карпов, вытягиваясь. — Полковник Карпов, товарищ второй секретарь обкома!

«Ну ничего себе! — содрогнулся Плетнев, и злость прошла — как не было. — Второй секретарь обкома! Это что же теперь будет?! Бог ты мой!.. Нет, ну а что он прет как на комод?!»

— Ста-а-а-рший! — злобно передразнил жирный. То бишь второй секретарь, будь он трижды неладен. — Что у тебя за бардак?! — кивнул в сторону Плетнева. — Это кто такой? Фамилия?

— Наш сотрудник. Старший лейтенант Плетнев.

— Сотрудник, мать твою! — рявкнул секретарь и вдруг снова к Плетневу: — Удостоверение!

Плетнев долю секунды бесстрастно смотрел в его распаленную физиономию. Хоть и секретарь, но все же лично ему он ничего не должен. Тем более — предъявлять удостоверение. Он не в райкоме служит. И не в обкоме.

Плетнев вопросительно посмотрел на Карпова.

Карпов кивнул.

Ну, если командир согласен, чтобы подчиненный махал удостоверением перед каждым хмырем, тут уж ничего не попишешь. Плетнев с несколько напускной ленцой — дескать, может, кто здесь и торопится, а у меня спешки никакой нет! — сунул руку в карман. Но вместо того чтобы ощутить под пальцами приятный, теплый, согревающий глянец корочек, почувствовал только пустоту — неприятную, мертвящую пустоту! Всегда же в рубашке, в нагрудном!.. Растерянно начал шарить по карманам пиджака… нету!

— Я… э-э-э… Дома забыл, товарищ полковник!

Ему совсем не приходилось наигрывать свое сокрушение. Утрата удостоверения! Это же катастрофа! Где? Неужели когда с этими болванами махался?!

— Нет, ну ты слышишь?! — наливаясь дурной черной кровью, заорал жирный. — Понабрали шпаны! Управдом ты, а не полковник! Дворниками тебе командовать, а не в органах служить! Коров тебе пасти! Полко-о-о-овник!

И плюнул Карпову под ноги — тьфу! Самой настоящей слюной. Даже, кажется, на брючины попало…

После чего худой клеврет взял негодующего жирнягу под локоток и повел куда-то в глубь холла.

Секунду или две Карпов молча смотрел на Плетнева. Вероятно, ему много хотелось сказать. Так много, что слова сдавились в глотке, как пассажиры трамвая в час пик, и некоторое время ни одно не могло выскочить наружу.

— Ты что! — выпалил он наконец, запинаясь от остервенения. — Ты что себе позволяешь?!

— Вы же сами инструктировали, товарищ полковник, — каменно ответил Плетнев.

— Да таким хоть на лбу инструкции пиши, толку не будет! Глаза-то разуй, лейтенант!

— Разул, товарищ подполковник!

Плетнев старался, чтобы взгляд, который он не должен сводить с его лица, был в достаточной мере отсутствующим. И все же, глядя в эти побелевшие от злобы глаза, он чувствовал самый настоящий страх. Ведь все они жили по жестким армейским законам. Нет, даже по еще более жестким. Значительно более жестким. Поэтому Карпов мог сделать с ним что угодно. Выгнать. Уволить. При желании — отдать под суд. Что ему стоит? Кто он, старший лейтенант, перед озверелым полковником? — мураш, насекомое! тряпка, чтоб ноги вытирать!

— Ты что это меня разжаловал?! Какой я тебе подполковник?! — снова взорвался Карпов.

— Я тоже не лейтенант, товарищ полковник! И на «вы», пожалуйста!

Это была чистая правда, про лейтенанта-то. Быть может, поэтому полковник внезапно успокоился. Оценивающе посмотрел. Потом сказал холодно:

— Вот как!.. Ну хорошо. Сегодня вы старший лейтенант. Согласен… Но завтра! — завтра будете ниже плинтуса! С волчьим билетом метлой махать пойдете!

Повернулся и поспешил вдогонку за секретарем.

Тот замедлил шаг перед лестницей. Подскочив, Карпов что-то взволнованно начал объяснять. Затем взял под руку с другой стороны от худого…

Начали втроем подниматься.

Плетнев провожал их взглядом.

Эх!..

Кузнецов

С майором Ромашовым, заместителем Карпова, у Плетнева отношения хорошие.

Плетнев перед ним не заискивает, не выслуживается, не старается понравиться. Ромашов ему тоже спуску не дает — требует как со всех. Под горячую руку и пару ласковых может сказать. Если б это Карпов произнес, слова сложились бы в очередное оскорбление. А из уст Ромашова слышится совершенно иначе. Как-то по-дружески, что ли.

Хотя, конечно, никакой дружбы между ними нет. Да и какая может быть дружба между старшим лейтенантом и майором? Между капитаном и майором — еще куда ни шло. А майор и старший лейтенант — эти друг на друга из разных миров смотрят. Из разных вселенных.

И все-таки у Плетнева такое чувство, будто они чем-то близки. Должно быть, по характеру немного похожи. Скорее всего, Ромашов тоже хочет быть профессионалом. Просто профессионалом. Чтобы его ценили за то, что он умеет. А не за то, с каким выражением смотрит в глаза начальству. Другие-то свой карьерный рост не мыслят без участия высших сил… В общем, Ромашова в подразделении все любят. Хороший мужик.

Вот и сегодня. Карпов приказал с Плетневым разобраться — в отношении всех его выходок… Другой бы развел бодягу на два часа. Сам Карпов бы и развел. Что должен офицер, чего не должен офицер… наша цель — коммунизм… вопрос построения коммунизма стоит как никогда остро… поэтому собственным примером… а то вопрос станет еще острее, и что тогда?.. В общем, тупой пилой по больному месту.

Но это Карпов бы так. А разборка Ромашова вышла очень простой и короткой. Плетнев честно поведал майору об утреннем происшествии — ключ, балкон, потом два этих придурка у подъезда. Предположил, что скользкие корочки выпали, когда он крутился и махал ногами. Ромашов прямо застонал, когда услышал. И сказал, что еще не встречал на своем жизненном пути таких болванов, как Плетнев. Но так сказал, что это совсем не было обидно.

Пока Плетнев шарил в кустах вокруг скамьи, майор Ромашов стоял неподалеку и курил. Курил очень нервно. А говорил очень желчно.

— Зачем их бить-то нужно было? Скажи на милость!

Плетнев сопел, поднимая пыльные ветви, с которых вдобавок сыплется какая-то труха. Сказать нечего. Действительно, глупость несусветная. Но зачем его старшина ногой пинал? Старшина пинает, а он что делать должен? Извиняться?

— Заслужили, — негромко, но мрачно сказал Плетнев.

— Заслужили! Тебе сколько лет?! Ты же офицер! Да они шавки перед тобой! А ты как пацан — кулаками махать!

— Я их поначалу и пальцем не тронул… Они сами…

— Имей в виду, Карпов слов на ветер не бросает. Сказал уволит — и уволит! Что делать будешь? На рембазе гайки крутить?.. Ты же умеешь, ты ведь танкист, слава богу… найдешь работку по душе!.. Глаза бы мои на тебя не глядели!

Отшвырнул окурок. Плетнев понуро молчал. Что тут скажешь?

— Ну что, нету?

— Нету.

— Хреново. Пошли.

Все это уже на ходу.

— Куда?

— Куда, куда… На кудыкину гору. Сам не понимаешь? Подобрали они его. Где ваша ментура?

— На Каляевской.

Подошли к районному отделению милиции.

— Жди, — бросил Ромашов, скрываясь за дверьми.

Нервно позевывая, Плетнев присел на металлическое ограждение газона.

Летний вечер прекрасен. Шумит листва. Звенит трамвай. Веселые беззаботные люди шагают по своим делам.

Дверь отделения открылась, и вышел милицейский капитан — тоже весь какой-то веселый и беззаботный. Усы врастопырку. Безразлично взглянув на Плетнева, закурил и ушел. Посмотрел на часы, прибавил шаг. Должно быть, на свидание спешит…

Плетнев попробовал поразмышлять как-то иначе. Под каким-то иным углом. Несколько бодрее. Ну, скажем, так: выгонят — и выгонят. Ну и что? И ладно! Подумаешь! По-всякому люди живут. Не все в КГБ служат…

Но бодрости этой напускной хватило ненадолго. Очень здорово все складывается, ничего не скажешь. И правда — уволит еще… Что тогда? Вся жизнь насмарку… О чем мечтал, к чему готовился — коту под хвост… И куда он тогда? Вернется домой, в Сочи? Лиза обрадуется… А ему что делать? Двадцать шесть лет. В институт идти? Смешно. Спасателем на пляж? Даже не смешно… Жениться, завести детей… но работать кем? Что он умеет? Стрелять, плавать, бегать… может скрутить любого бандита… убить человека шнурком от ботинок… спичкой… пальцем… но зачем все это нужно, если его уволят? Все будут жить как прежде — готовиться к тяготам, к неожиданности, к смерти, в конце концов!.. а он пойдет спасателем на пляж. Интересно, а хотя бы в милицию его потом возьмут? Вот уж будет весело! Так сказать, ирония судьбы…