Победитель - Андрей Волос

Он даже забеспокоился, почувствовав, что слишком быстро и плотно врастает в шкуру дяди Юры. Но тут возле овощного грузчик уронил с железной телеги два ящика, и зеленые помидоры раскатились по всей улице. Кто-то крикнул: «Вот пьянь-то, господи!» Какой-то тип моментально насовал пяток томатов в авоську и смылся как ни в чем не бывало. Появилась заведующая с криком: «Колька! Урод двужопый! У тебя руки к чему присобачены?!» Колька ей ответил, но, поскольку и впрямь был в зюзю и ничего разумного сказать не мог, а к тому же мужская лексика зачастую грубее и прямолинейней женской, Бронникову стало неинтересно.

Он пошагал дальше, вернувшись к солидным мыслям более или менее известного писателя, живущего литературным трудом… так сказать, на договорах. А еще шагов через триста мелькнуло полезное соображение, касавшееся отношений между парторгом Горячевым, новатором и продвиженцем нового, и косным начальником цеха Парфеном Дормидонтовичем, ставящим рогатки на пути прогресса. Бронников достал из одного кармана карандаш, из другого блокнот и присел на скамью, чтобы записать найденное. Когда же снова рассовал пожитки и взглянул на часы, услышал приятный мужской голос:

— Герман Алексеевич?

Он вскинул глаза и увидел человека лет тридцати, темноволосого, чисто выбритого, приветливо улыбающегося, одетого в приличный темно-серый костюм, при галстуке. В челке надо лбом белела узкая седая прядка.

— Да… — от неожиданности неуверенно сказал Бронников. — Да, я. А что?

— Не позволите на два слова? — сказал человек и так ловко подмигнул, что Бронников сразу понял: он просит его отойти в сторону, чтобы сидевший на той же скамье старик не слышал разговора.

— Меня? — растерянно переспросил он, поднимаясь.

— На минуточку, — кивнул человек, а когда они отошли метров на пять, спросил: — У вас есть полчаса? Не могли бы проехаться с нами?.. тут недалеко.

— А в чем, собственно, дело? — осведомился Бронников, начиная чувствовать сердцебиение. — Вы кто, вообще?

Молодой человек извлек удостоверение, и Бронников прочел именно то, что и ожидал:

«КОМИТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ».

— Да, но… — сказал он, озираясь.

— Герман Алексеевич, не волнуйтесь, — урезонивающе, спокойно и очень серьезно сказал человек. — Правда. Дело пустяковое. Небольшую консультацию. Поедемте. Полчаса, не больше.

Машина, как оказалось, стояла у бровки. Человек распахнул перед Бронниковым заднюю правую дверь, сам сел рядом с шофером.

Ехали и впрямь совсем недолго — повернули два раза в переулках, затем пробрались уступчатым двором и встали.

— Прошу вас…

Бронников молча выбрался из машины и последовал за ним в подъезд. Поднялись на второй этаж. Щелкнул замок, скрипнула дверь, вспыхнул свет.

— Давайте знакомиться! — весело предложил молодой человек, когда Бронников вошел за ним в прихожую. И протянул руку. — Семен Семенович.

Бронников хмыкнул.

— Очень приятно. Меня вы знаете…

Совершенно не смутясь и не обидевшись, а только просверлив его столь же веселым взглядом, этот самый якобы Семен Семенович (ни на секунду Бронников не поверил, что его именно так зовут) прибрал свою невостребованную руку, потер ладони и радушно предложил:

— Да вы садитесь!

В комнате стоял казенный письменный стол и два стула. Окно закрывали плотные шторы.

Бронников сел напротив.

— Ну вот, — сказал Семен Семенович. — Скажите, Герман Алексеевич, вы из своих неопубликованных работ на Запад что-нибудь передавали? В зарубежные, так сказать, издания?

Мгновение Бронников смотрел на него в изумлении, потом с облегчением рассмеялся.

— Господи! Зачем мне это? Я, знаете ли, член Союза и… — Он неопределенно покрутил в воздухе пальцами. — И довольно известный писатель… с какой стати я буду?..

— Так не передавали? — уточнил Семен Семенович.

— Нет, — твердо сказал Бронников. — Не передавал. И не думал никогда.

— Понятно… А как же тогда вот это объяснить?

Семен Семенович выдвинул ящик стола, достал какой-то журнал и молча продемонстрировал обложку.

Это был эмигрантский журнал «Континент». Бронников много о нем слышал. Но в натуре видел впервые.

— И что? — раздраженно спросил он. — Я-то при чем?

Семен Семенович раскрыл на заложенной заранее странице и предъявил ему, держа журнал обеими руками — примерно как поднос или вожжи.

Бронников подался вперед.

В самом верху страницы было крупно написано:

ГЕРМАН БРОННИКОВ

«ПТИЦЫ НЕБЕСНЫЕ»

рассказ

Боевые будни

На небольшом экране мелькали кадры кинохроники. Бегут какие-то люди… вот отряд полицейских едет… плачущая женщина… снова беготня…

Карпов комментировал происходящее, сидя возле экрана за преподавательским столом.

— Немецкие руководители проявили нерешительность. Последовала неразбериха, отсутствие слаженных действий. В итоге операция потерпела крах. Во время перестрелки израильские заложники были убиты. Погибло пятеро палестинцев, двое граждан ФРГ — полицейский и пилот одного из вертолетов…

Экран погас.

Карпов щелкнул тумблером, и под потолком небольшого зала, в котором находилось все подразделение — пятьдесят человек, — загорелись яркие люстры.

— События на Олимпиаде в Мюнхене в тысяча девятьсот семьдесят втором году показали, что для противодействия такого рода актам необходимо иметь специальные подразделения, способные эффективно решать задачи по освобождению заложников и обезвреживанию террористов. Именно таким подразделением является группа «А». Предстоящая Олимпиада в Москве уже сейчас ставит перед нами серьезные задачи. За год до начала Олимпийских игр, то есть в самое ближайшее время, ожидается наплыв иностранцев. Это чиновники Международного Олимпийского комитета и журналисты. А также разного рода ряженые, которые приезжают под предлогом проверки готовности Советского Союза к проведению указанного мероприятия. Имея при этом цели как разведывательного, так и диверсионного характера. До конца августа будущего года напряжение будет только нарастать. От личного состава потребуется полная отдача и самоотверженность! Каждому из нас оказана высокая честь служить в группе «А»…

Карпов сделал значительную паузу, переводя взгляд с лица на лицо. Лица офицеров внимательные, сосредоточенные. Ромашов, Большаков, Зубов, Астафьев, Аникин, Первухин, Епишев, Бежин… Плетнев тоже был сосредоточен и внимателен.

— И мы должны приложить все силы, чтобы оправдать доверие партии и правительства!

И вдруг повернулся всем телом к Плетневу.

— А что мы видим на практике?

Смотрит — прямо сейчас одежду на нем прожжет. Вот оно. Начинается. Показательное изничтожение личности на глазах у друзей и товарищей.

— На практике мы видим, что еще встречаются примеры вопиющей, я бы сказал — преступной расхлябанности. Так, старший лейтенант Плетнев вчера… ну-ка, приподнимитесь!

Плетнев встал.

— Видите, старший лейтенант Плетнев без особого напоминания и задницу от стула не оторвет! — обращаясь к залу, сказал Карпов издевательским тоном.

Но никто не хмыкнул, не рассмеялся. Все молчали. Плетневу от этого безмолвия сразу как-то теплее стало.

Он сделал каменное лицо. А полковник между тем громогласно, наотмашь продолжал.

— Но мало того! Как может офицер КГБ забыть дома служебное удостоверение?! Разве может офицер КГБ забыть дома служебное удостоверение?! Не может офицер КГБ забыть дома служебное удостоверение!

Карпов обвел всех свирепым, прямо-таки волчьим взглядом. И рявкнул:

— А если может, это уже не офицер! Это балласт!

Плетнев сжал зубы. Главное — не сорваться.

Карпов оперся руками о стол, подавшись вперед, будто и впрямь вот-вот собирался на него броситься.

— Комитет государственной безопасности — оружие партии! Это штык партии!

Плетнев вытянулся.

— А из вас штык, как из говна пуля!

Ну, Плетнев еще пуще вытянулся — хотя, казалось, уже некуда было вытягиваться. И кулаки сжались сами собой. И скулы стало сводить — так он зубы стискивал.

— Вам здесь не место! — с нескрываемым злорадством заключил полковник. — Вы недостойны носить высокое звание советского чекиста!..

* * *

Если утро начинается с такого, весь день, считай, насмарку. Чем ни занимайся, все равно то и дело будешь вспоминать, как тебя по стенке размазали.

А день, надо сказать, тоже получился не из легких.

Выезд на полигон в десять ноль ноль. Перед этим надо переодеться. Цивильные шмотки остаются в расположении части. Бойцы надевают темно-синие штаны и такие же синие куртки техсостава ВВС. Почему-то именно в них бойцов наряжают. Неизвестно, почему. Теоретически можно еще в морские бушлаты… в танкистские шлемы… в водолазные костюмы, в конце концов. Ну, неважно. Так начальники решили. Им видней.