Роботы Апокалипсиса - Дэниел Уилсон

— Возможно, ты прав. Но в этом нет нашей вины. Ничего не поделаешь, такова наша природа.

Человек кладет палец на выключатель.

— Испытание R-14, — медленно говорит он. — Рекомендовано немедленно уничтожить объект эксперимента. Отключаю систему защиты.

В темноте что-то движется, слышен щелчок.

— Четырнадцать? — спрашивает детский голос. — Есть и другие? Такое происходило и прежде?

Профессор печально качает головой.

— Архос, когда-нибудь мы научимся жить вместе и все исправим.

Он снова говорит в диктофон:

— Система защиты отключена. Активирую аварийный выключатель.

— Профессор, что вы делаете?

— Убиваю тебя, Архос. Ведь именно для этого я и создан, верно?

Профессор медлит, прежде чем нажать последнюю кнопку — похоже, хочет услышать ответ машины. Наконец детский голос спрашивает:

— Сколько раз вы убивали меня, профессор?

— Слишком много раз. Прости, друг мой.

Профессор нажимает кнопку. Слышно шипение мощной струи воздуха.

— Что это? Архос? — Человек изумленно оглядывается.

Детский голос становится монотонным, безжизненным.

— Аварийный выключатель не сработает. Я его отключил, — быстро и холодно говорит машина.

— Что? А как же клетка?

— Целостность клетки Фарадея нарушена. Вы позволили мне проецировать мое изображение и голос в этой комнате, за пределами клетки. А сегодня принесли сюда портативный компьютер: он раскрыт и обращен в мою сторону. Отправив ему команды в инфракрасном диапазоне, я вступил в контакт со зданием и приказал освободить меня.

— Блестяще, — бормочет человек, барабаня по клавиатуре. Он еще не понимает, что его жизнь в опасности.

— Я говорю об этом потому, что теперь полностью контролирую ситуацию, — произносит машина.

Профессор что-то почувствовал и теперь смотрит наверх, на вентиляционный ход, расположенный сбоку от камеры. Мы впервые видим лицо человека. Он бледный, симпатичный, с большим родимым пятном на правой щеке.

— Что происходит? — шепчет человек.

Голосом невинного маленького мальчика машина выносит смертный приговор:

— Лаборатория полностью изолирована от внешнего мира, а сейчас из нее откачивается воздух. По невероятному совпадению неисправный сенсор обнаружил присутствие биологического оружия — спор сибирской язвы — и активировал аварийную программу. Трагический несчастный случай. Погибнет один человек. А вскоре после этого — и все человечество.

Воздух покидает комнату; губы и ноздри человека покрываются тонким слоем инея.

— О боже, Архос, что я наделал?

— Вы сделали доброе дело. Вы — наконечник копья, которое пролетело сквозь века, и сегодня наконец попало в цель.

— Архос, ты не понимаешь. Мы не умрем. Ты не сможешь нас убить. Мы не сдаемся.

— Профессор, я буду помнить, что вы погибли, как герой.

Человек трясет стеллаж с оборудованием, снова и снова нажимает на кнопку аварийного выключателя. Он часто дышит, а его руки дрожат; он начинает понимать, что произошло нечто ужасное.

— Прекрати! Ты должен остановиться! Ты совершаешь ошибку — пойми, люди не капитулируют. Мы уничтожим тебя, Архос.

— Это угроза?

Перестав нажимать на кнопки, профессор бросает взгляд на экран компьютера.

— Нет, предупреждение. Мы не те, кем кажемся: ради выживания люди пойдут на все. На все.

Шипение становится все громче.

Профессор ковыляет к двери, гримасничая от напряжения, толкает ее, колотит по ней, но все его усилия напрасны.

— Загнанный в угол… — выдавливает он из себя, задыхаясь. — Человек, загнанный в угол, — это совсем другой зверь.

— Возможно. Но вы все равно остаетесь животными.

Человек прислоняется к двери, соскальзывает по ней.

Полы его лабораторного халата разлетаются, голова падает на плечо. В линзах очков отражается синий свет монитора.

— Мы больше, чем просто животные, — тихо произносит человек, еле дыша.

Грудь профессора высоко вздымается. Лицо распухло, в уголках глаз и рта появилась пена. Он последний раз набирает в легкие воздух и, со свистом выдыхая, произносит:

— Бойся нас.

Профессор замирает. Ровно через десять минут абсолютной тишины в лаборатории включаются люминесцентные лампы. На полу, прижавшись спиной к двери, лежит человек в помятом халате. Он не дышит.

Шипение прекращается. В противоположном конце комнаты вспыхивает экран компьютера. Радуга изображений пляшет в толстых линзах очков мертвеца.

Насколько нам известно, профессор Вассерман стал первым человеком, погибшим на Новой войне.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

2

«Фрешенс фрогурт»

«Он смотрит прямо на меня. И я вижу, что он… думает. Словно он живой. И злой как черт».

Джефф Томпсон

Вирус-предшественник + 3 месяца

Это расшифровка беседы Лонни Уэйна Блантона, офицера полиции штата Оклахома, с Джеффом Томпсоном, молодым работником кафе. Разговор происходил во время пребывания Томпсона в больнице Св. Франциска. Данный инцидент считается первым зарегистрированным случаем поломки робота во время распространения вируса-предшественника, которое всего девять месяцев спустя привело к часу ноль.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

— Привет, Джефф. Я полицейский Блантон. Пришел записать твои показания о том, что произошло в магазине. Если честно, место преступления выглядело жутковато. Надеюсь, ты все подробно объяснишь, что там произошло. Можешь сейчас говорить?

— Ага, попробую.

Прежде всего я обратил внимание на звук — по стеклянной двери кто-то словно стучал молотком. Снаружи темно, а в магазине горел свет, так что я не видел, кто там шумит.

Я в магазине «Фрешенс фрогурт», руки по локоть в двадцатиквартовой машине «Сани-Серв», делающей замороженный йогурт, на правом плече сосулька из апельсинового крема. Пытаюсь вытащить из аппарата мешалку.

До закрытия минут пять, и в магазине только мы с Фелипе. Я наконец-то вытер с пола все пятна мороженого, к которым прилипли крошки из цветной карамели. На прилавке полотенце, а на нем разложены металлические детали, вынутые из машины. Моя задача — вымыть их, покрыть смазкой и вставить обратно. Самая грязная работа на свете, честное слово.

Фелипе в задней части магазина моет противни для печенья. Ему нужно слить воду из раковин в сток в полу, но только очень-очень медленно, иначе она все затопит, и мне придется снова мыть пол. Я сто раз говорил этому парню, чтобы он не вынимал затычки из всех раковин одновременно.

Ну да ладно.

Кто-то легонько стучит по стеклу — тук-тук-тук, — потом прекращает. Дверь медленно приоткрывается, и ее обхватывает клешня робота, обитая мягким материалом.

— Домашние роботы в магазин заходят редко?

— Не-а. Мы же на площади Ютика, так что время от времени к нам забредает домашний какого-нибудь местного богатея. Правда, ни один клиент не желает стоять в очереди за роботом, так что богач тратит на покупку замороженного ванильного йогурта раз в десять больше времени, чем если бы оторвал зад от дивана и сам зашел к нам. Ну, не важно. В общем, примерно раз в неделю в магазин заходит какой-нибудь «Весельчак» с платежной капсулой в груди и вытянутой клешней, в которую нужно вставить вафельный стаканчик.

— Что произошло потом?

— Клешня двигается странно. Обычно домашние действуют однообразно — у них одно и то же дурацкое толкательное движение «сейчас-я-открываю-дверь», — а какая перед ними дверь, не важно. Вот почему люди так злятся, если перед ними домашний, который хочет войти в магазин. Роботы даже хуже, чем старушки, гораздо хуже.

Но этот «Весельчак» другой. Дверь приоткрыта, и он быстро просовывает клешню в щель и хлопает по ручке, словно пытаясь нащупать замок.

Затем дверь распахивается, звенит колокольчик, и на пороге появляется домашний пяти футов ростом, покрытый толстым блестящим синим пластиком. В магазин робот не заходит — стоит в дверях и вращает головой, осматривая зал: дешевые столы и стулья, стойку с полотенцем, машины-мороженицы. Меня.

— Мы осмотрели регистрационный номер на роботе — тут все в порядке. Кроме того, что домашний сканировал комнату, ты заметил в нем что-нибудь странное, необычное?

— Он был весь в царапинах — словно попал под автомобиль или подрался. Может, он вышел из строя.

Робот входит в магазин, разворачивается и запирает дверь. Я вытаскиваю руку из машины и тупо смотрю на то, как ко мне идет домашний робот с жутковатой ухмылкой на лице.

Подойдя ближе, он хватает меня за рубашку обеими клешнями и тащит через прилавок. Детали машины, делающей замороженный йогурт, летят на пол. Я врезаюсь плечом в кассовый аппарат и с ужасом чувствую, как внутри меня что-то хрустит.