Лишь бы не было войны - Юрий Павлович Васянин

родина, – спокойно ответила учительница.

Боевик, свирепо повращав глазами, закинул автомат за спину и выскочил из подвала.

По просьбе Кравцовой люди собрали вещи и, огибая глубокие воронки и разбитую украинскую военную технику, пошли вдоль улицы. И чем дальше они шли, тем меньше попадалось уцелевших домов.

Потянулись тяжелые утомительные недели. Все эти дни люди находились в роли шахтеров, которые без достаточного света и свежего воздуха безвылазно добывали на лаве уголек. Но жители города свято верили, что однажды они выйдут на поверхность и сразу же наладится новая и спокойная жизнь.

Через несколько недель вода и продукты закончилась.

– Кто пойдет за водой и едой? – спросила Ольга Васильевна.

– Если никто не возражает, я схожу! – вызвался Полянский.

Кравцова, внимательно поглядев на тусклый дрожащий огонек фитиля, поблагодарила:

– Спасибо.

Его ждали пять, десять, пятнадцать минут, но он так и не вернулся. Прошло несколько часов и каждый час мог принести печальную весть. Люди измучились в ожидании непоправимой беды.

Кравцова вопросительно поглядела на Леонтия.

– Где он? Что с ним случилось?

– Он погиб, – уверенно ответил Савенко.

– А может все обошлось? – с надеждой спросила Кравцова, но Савенко разом ожесточившись, подтвердил, что он точно погиб.

Тонкий профиль лица учительницы приобрел трагическое выражение.

– Попробую что-нибудь выпросить у украинской армии. А пока дайте каждому ребенку по две столовой ложки зеленого горошка и полкружки воды.

Ольга Васильевна знала, что нужно было делать в данной ситуации. В магазин нечего было делать: все, что было в торговых точках давно забрали себе “азовцы”, а остатки подобрали мародеры.

Кравцова поднялась на верхний этаж, где украинские военные устроили огневые точки.

– Самим нечего есть, – ответил украинский офицер и отправил за гуманитарной помощью на проспект.

Кравцова, прихватив с собой Савенко отправилась по указанному адресу. Люди шли на проспект в одиночку и группами. Голод и жажда магнитом притягивали людей к грузовику с гуманитарной помощью. Вскоре около него стало шумно, а народ все прибывал и прибывал. Людей на проспекте собралось очень много.

– В укрытие! Мины! – вдруг вскричал Савенко и его голос покрыл страшной силы взрыв.

Из центра города полетели мины. Загрохотало по всему кварталу. Осколки с острым звоном полосовали воздух. С крыш посыпался старый шифер, из окон вылетели последние стекла. В небо взметнулись земля и серый дым. Вся земля покрылась неглубокими воронками.

Пронзительный визг заставил многих людей упасть на землю. Несколько человек оглушенные грохотом бросились врассыпную. Леонтий, отплевывая скрипевшую на зубах землю, схватил Ольгу за руку и потащил ее в безопасное место. Кравцова бежала за Савенко, каждую секунду ожидая удара в спину. Два раза она готова была закричать от страха. Но обстрел как начался, так и закончился внезапно.

Раздача гуманитарной помощи прекратилась.

***

Началась голодная жизнь, а через несколько недель раздался треск, грохот и громоздкая крыша дома обрушилась вовнутрь. Пугающей пустотой засияли разбитые окна и балконные двери. Второй и третий подъезд обвалились, погибли люди.

Ольге Кравцовой, Галине Михайловской и Леонтию Савенко повезло. Их подвал не завалило обломками дома. Выбравшись наверх, они короткими перебежками побежали от дома к дому. Над ними сжалились только в конце улицы. Трудности сроднили людей.

В эти же дни русские и донбасские войска завязали тяжелые уличные бои среди городских развалин. Сверкали взрывы, беспрерывно стреляли автоматы. Союзные войска выбивали националистов из каждого дома. Ожесточенные бои сдвинулись к “Азовстали”. Люди напряженно вслушивались в упорные бои.

Но однажды утром в тяжелую дверь постучали.

– Мы вам не откроем, –  с опаской ответила Михайловская.

– Открывайте, морская пехота России! – настойчиво потребовали за дверью.

– Наши пришли! – радостно вскричала пожилая женщина, когда обвешанный оружием русский офицер спустился в подвал.

Никто не смог лишить Мариуполь права любить Россию.

Старший лейтенант, поправив берет, строго спросил:

– Продукты, вода у вас имеются?

– Ничего нет, мы всего лишились, – ответила Кравцова. – Но мы ни о чем не жалеем. Пусть это будет нашим вкладом в общую победу.

– Потерпите немного, дальше все наладится – обнадеживающе пообещал он.

– Ничего, ваша победа затуманила нам боль! – произнесла Ольга Васильевна и, обведя людей чистым взглядом, добавила: – Люди восемь лет терпели и будут терпеть дальше, только уберите их с нашей земли.

Русский солдат отвернулся, чтобы скрыть выступившие слезы.

– Кто хочет эвакуироваться – собирайте вещи. Через час за вами заедет бронемашина – глухим голосом проговорил морской пехотинец и, проглотив тугой комок в горле предложил Кравцовой: – Идите со мной – получите продукты на украинском складе.

Кравцова с Савенко, взяв тележки, пошли за русским солдатом.

– Почему вы не эвакуировались? – спросил в дороге старший лейтенант.

– Мы любим свой Мариуполь! Как мы его оставим? – ответил Савенко.

Солдат хотел сказать, что лучше было бы им уехать пока идут боевые действия в городе, но не смог, потому что увидел в их глазах решимость разделить участь родного города.

Когда же они пришли на военный склад и увидели мешки с хлебом, упаковки с водой и большие коробки с продуктами, то Ольга Васильевна, раскрыв один из мешков и, обнаружив заплесневелый хлеб, возмутилась:

– Мы от голода мучились, а здесь хлеб гнил.

Увидев несметное количество продуктов, обитатели полуподвала приободрились. Ольга Васильевна приготовила чай, нарезала хлеб, очищенный от плесени и открыла банки с ветчиной.

– Боже мой! Какая вкусная еда! – воскликнула Михайловская, приступив к завтраку.

В середине следующего дня начался бой. Артиллерия стреляла так часто, что выстрелы сливались в один сплошной гул. То и дело вспыхивали отчаянные, боевые схватки. Российские и союзные войска выбивали остатки “азовцев” из города. Боевики, поняв, что Мариуполя им не отстоять, закрепились в “Азовстали”.

Через неделю Кравцова с Савенко решили проведать свой дом. Проходя мимо разбитого легкового автомобиля, Ольга Васильевна вгляделась в уцелевшее стекло и увидела, что ее лицо осунулось, стало худым, возле глаз возникли темные круги. Это привело Кравцову в замешательство. Она столько раз пыталась похудеть, а теперь одежа на ней болталась как на вешалке.

Но во дворе их ждала безрадостная картина. Война разрушила все, что было создано человеком. Уцелела лишь голубиная будка.

– Леонтий, твои голуби выжили! – обрадовалась Ольга Васильевна.

Заметив хозяина, несколько голубей вылетели из клетки и приземлились на плечи Леонтия. Савенко взял в руки одну птицу, подкинул вверх и пронзительно засвистел. Сизый голубь взмыл ввысь и поднимался вверх до тех пор, пока не превратился в точку.

– Твои голуби принесут нам весточку о мире, – мечтательно произнесла Кравцова.

Неожиданно Савенко попросил Кравцову спеть любимую песню его жены, она согласилась, и он шуточно объявил:

– Слова Е. Долматовского, музыка Т. Хренникова, исполняет Ольга Васильевна Кравцова!