Преданный (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

После того, как убеждаюсь, что входная дверь заперта, проверяю духовку, что она выключена, я заползаю на застеленную полотенцем кровать.

— Аарон?

— Спи.

— Думаешь, это ошибка, что мы не поедем домой на Рождество?

— Лили… — стонет он, как бы говоря: «Ну вот, опять». — Нет.

— Но…

— Заткнись, Лил.

— Это может быть последний праздник для папы.

— Он говорит это последние пять лет.

— А вдруг в этом году…

— Лиллиан!

Я поджимаю губы.

— У папы ХОБЛ3, а не рак легких. А теперь спи.

Больше никаких разговоров. В тишине мои мысли возвращаются к сегодняшнему вечеру и его катастрофическому концу. Мне нужно найти способ увидеться с Хейсом и попросить прощения, прежде чем он сможет меня уволить. Да кого я обманываю? Я бы уволила меня! Есть ли оправдание тому, что я сделала? Нет. И я не могу рассчитывать на его добрый характер и милосердие, потому что Бог знает, что у него нет ни того, ни другого.

Я сама вырыла себе могилу. Чертовски круто.

ГЛАВА 2

Лиллиан

— Я ухожу.

Я замираю на середине глотка кофе и наблюдаю за Аароном, который одной рукой запихивает бумажник в карман, а другой засовывает в рот купленный в магазине черничный маффин.

— Что значит, уходишь? Это же Рождество. — Куда может пойти человек один в рождественское утро?

Он надевает зимнее пальто, проводит рукой по своим слишком длинным светлым волосам, затем натягивает на голову шапку.

— Не хочу быть здесь, когда ты будешь разговаривать с мамой и папой.

Мой пульс набирает обороты, уже под воздействием кофеина.

— Ты не можешь оставить меня разбираться с ними в одиночку.

Брат целует меня в лоб.

— Конечно, могу.

— Аарон! — кричу ему в спину как раз перед тем, как дверь закрывается.

Откидываю голову назад и смотрю в потолок. Они захотят поговорить с ним. Будут спрашивать, где он. Аарон тот, кого они всегда ждут, кем хвастаются перед друзьями. Именно от него родители ждут внуков, спрашивая что-то вроде: «Когда ты остепенишься с хорошей девушкой?» Мне же они говорят что-то вроде: «Не ставь слишком высокую планку, иначе навсегда останешься одна» и «Не все женщины созданы для того, чтобы быть матерями». Аарон выигрывает трофеи. Я получаю награды за участие. Даже если бы сказала родителям правду, что Аарон ушел, потому что не хотел с ними разговаривать, они бы списали это на его независимость, самостоятельность и целеустремленность. В их глазах этот парень не может поступить плохо.

Я сижу за крошечным кухонным столом и перевешиваю малюсенькие украшения на нашей настольной елке. Я купила елку в дорогом мебельном магазине на Лексингтон-авеню. Потратила на нее слишком много денег, но разве можно назначить цену за рождественское настроение?

Звонит мой телефон. Ищу его, но его нет там, где я его оставила. Следую за звуком. Звук, кажется, тоже движется. Я проверяю кухню. Диван. Под диваном. Ванную. Телефон перестает звонить. Я закрываю глаза и жду, потому что если это мама и папа, то они сейчас перезвонят… Ах-ха! Он звонит снова. Я иду на кухню. Проверяю холодильник. Кладовку. Ящик для столового серебра. Экран моего телефона повернут лицевой стороной вверх рядом с венчиком, и он сигнализирует о входящем звонке по FaceTime.

Поднимаю телефон и наклеиваю улыбку, прежде чем нажать «Принять».

На экране появляется крупный план ноздрей моей мамы с очками на кончике носа.

— Лили, что случилось? Почему ты не ответила, когда я звонила?

Она будет волноваться, если я скажу ей правду.

— Я была в туалете, мама. Прости.

Она сжимает рот в неодобрении.

— Дорогая… нельзя говорить людям, что была в туалете. — Она шепчет последнее слово. — Ни к чему такие подробности.

Неважно.

— Я знаю. Прости. — Я прочищаю горло. — Счастливого Рождества.

— Твой папа хочет поздороваться.

Его щека появляется на экране.

— Лиллиан, с Рождеством!

— О, папа, ты можешь убрать телефон подальше и посмотреть на него.

— Но ты меня слышишь?

— Да…

— Алло?

— Папа, я здесь.

— Я тебя потерял.

— Нет, не потерял. Ты, наверное…

— Думаю, я потерял ее. — Мой отец возится с телефоном, и я сопротивляюсь желанию удариться головой о стол.

— Папа? Я все еще здесь.

— Я вижу ее, но не слышу.

— Дай его мне. Может быть, я смогу… — Появляется лицо моей мамы.

Я улыбаюсь и киваю, потому что знаю, что они меня не слышат.

— Я тебя не слышу!

— Да неужели.

Я позволяю им возиться с телефоном, пока нацарапываю сообщение на стикере и подношу его к экрану.

Мой отец прищуривается на экран.

— Кнопка «Включить звук».

— Кнопка «Включить звук»? — повторяет мама.

Я с силой ударяю ладонью по лбу.

— Это полная хрень.

— Лиллиан Джиллингем, — рявкает мама. — Не используй такие выражения.

Мой отец хмыкает сквозь сжатые губы.

— Где Аарон? — Мама раскачивается влево и вправо, осматривая задний план в надежде увидеть своего любимого сына. — Покажи Аарона, дорогая.

Я бы так и сделала, если бы он не был эгоистичным трусом!

— Я… я не могу. Он… — Просто скажи им. Ваш любимый ребенок на самом деле эгоцентричное человеческое существо. Скажи это! — Его здесь нет.

— О? — Папа наклоняется так близко, что я вижу поры на его носу. — Сегодня же Рождество.

— Мы ничего не слышали о нем уже несколько недель, — говорит мама. — Должно быть, он много работает. Аарон такой целеустремленный.

— Да, он… э-эм… — Аарон курьер и начинающий диджей, а они ведут себя так, будто он молекулярный биолог, который лечит болезни. Я проглатываю то, что действительно хочу сказать, и вглядываюсь в выражение лиц родителей. На их лицах застыла усталость, и они выглядят старше своих шестидесяти лет. Угол обзора телефона меняется, и я вижу дюжину оранжевых бутылочек с рецептами. У меня щемит сердце.

— Он работает волонтером в приюте для бездомных.

Мама прерывисто ахает, за чем следует вздох, наполненный гордостью, в то время как папа ухмыляется и кивает, как бы говоря: «Я правильно воспитал этого мальчика».

— Это замечательно. — Мама берет папу за руку и сжимает ее. — Разве это не замечательно?

Чертовски фантастически, мам.

— Да.

Папа хмурится.

— Почему ты не поехала с ним? Уверен, что им пригодилась бы любая помощь.

И так цикл продолжается. Аарон — фаворит. Я — всегда в отстающих.

— Вообще-то, да. Но я… не хотела пропустить разговор с вами, ребята. — Я проверяю свое запястье, хотя на мне нет часов.

— Как продвигается работа? — Мама пытается показать больше своего лица.

Я хмурюсь.

— Работа — это… работа.

— Надеюсь, ты понимаешь, как тебе повезло, что работаешь в «Норт Индастриз». — Папа прочищает горло, от чего у него начинается приступ кашля.

— Я принесу твой ингалятор, — говорит мама, выходя из комнаты и беря с собой телефон.

— Мам, я отключаюсь. — Я отворачиваюсь от экрана при звуке влажного кашля отца вдалеке. Теперь понимаю, почему Аарон настаивал на том, чтобы избежать этого звонка. — Мне действительно нужно идти.

— Где твой ингалятор, милый? — обращается она к моему отцу.

— Пока, мама и папа. Люблю вас. Счастливого Рождества! — Нажимаю на «Отбой» и бросаю телефон на диван в дальнем конце комнаты — как будто я могу сделать их еще более физически далекими, чем они уже находятся во Флориде.

Опускаюсь в кресло. Единственный звук в помещении площадью 550 квадратных футов — это капающий кран и плач ребенка в квартире 320. Я осматриваю пространство, от велосипеда, прислоненного к дальней стене, до постера Никки Минаж в розовой коже на двери ванной. Наши вещи разделены — его в комоде у одной стены, мои — в ряде корзин для белья у другой. Все время хочу купить комод, но всегда слишком занята, чтобы сделать это. Не такой я представляла себе жизнь в Нью-Йорке.