Жизнь в средневековой деревне - Фрэнсис Гис

равнине» встречались хутора и отдельные усадьбы, а в «лесном краю» – компактные деревни.

На «открытой равнине» (от слова «champagne») возникла сложная система, особенностью которой было сочетание индивидуального землевладения с обязательным и единодушным сотрудничеством в том, что касалось вспашки, посадки, прополки, сбора урожая и выпаса скота20. Дискуссии исследователей о зарождении этой системы немного напоминают спор о том, что возникло первым – курица или яйцо. Под действием таких естественных причин, как рост населения, обычаи наследования и традиционные методы ведения хозяйства, община стала делить свои пахотные земли на два (а позже – зачастую на три) больших поля, одно из которых в течение года оставалось под паром. Жителю деревни принадлежало несколько длинных полос в пределах каждого поля; он вспахивал и засевал их, так же поступали и его односельчане.

Общинники вместе решали, какое из больших полей оставить под паром, а какие засевать осенью и весной. Для выпаса скота на стерне требовалась согласованная уборка урожая. Эксплуатация этого не слишком обширного пастбища облегчалась благодаря сотрудничеству обитателей деревни, которое позволяло свести к минимуму число изгородей.

К началу XIII века земледелие «открытой равнины» было уже вполне развитым, хотя его эволюция не закончилась. В тысячах деревень, как в Англии, так и на континенте, жизнь крестьян определялась сотрудничеством в обработке земли и выпасе скота.

Значительный экономический и демографический подъем, начавшийся в XI веке, продолжался почти без перерывов на протяжении двух следующих столетий. Повсюду возникали поселения – усадьбы, хутора, деревни. Крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, выращивали пшеницу, а кроме нее – рожь, ячмень, овес, бобы, горох и другие овощи. Урожаи были низкими и нестабильными, поэтому большая часть свободной земли отводилась под зерновые, необходимые для выживания. Ценность навоза как удобрения была известна, но имеющиеся пастбища позволяли держать так мало животных, что возникал порочный круг: нехватка ресурсов в одной отрасли сельского хозяйства негативно отражалась на другой.

Тем не менее технологии заметно усовершенствовались. Тяжелые, часто влажные почвы Северной Европы требовали более тяжелого плуга и более сильных тягловых животных, чем почвы Средиземноморья, содержащие больше песка. Появившийся в результате этого большой плуг с сошником и отвалом, в который запрягали нескольких пахотных животных, стал «одним из самых важных сельскохозяйственных достижений доиндустриальной Европы»21. Система земледелия «открытой равнины» еще больше укрепилась – нововведения требовали как раз длинных, узких полос земли.

Римляне так и не решили проблему упряжи для тягловых лошадей. Мягкий хомут, изобретенный в Азии и постепенно распространявшийся на Западе, был дополнен другими новшествами – подковами, кнутом и постромками, – и лошадь превратилась в сельскохозяйственное животное. Более быстрая и длинноногая, она конкурировала с сильным, послушным, но неповоротливым волом, когда надо было тянуть плуг, и оказывалась вне конкуренции, когда надо было тянуть повозку. Одно из самых ранних изображений рабочей лошади можно видеть на гобелене из Байё (ок. 1087 г.). Вол также выиграл от технических новинок, получив усовершенствованное ярмо22, и продолжал играть свою роль в сельском хозяйстве; его способность двигаться медленно и равномерно давала преимущества при тяжелой работе. Еще во времена королевы Виктории сельские жители вели споры о достоинствах этих двух тягловых животных. Но все же лошадь понемногу одержала верх. Потребность лошади в корме стимулировала выращивание овса, яровой культуры, которая вместе с ячменем, горохом, бобами и викой идеально вписывалась в севооборот «открытой равнины». Распространилось кормление в стойлах, что позволило шире использовать удобрения, а благодаря бобовым восстанавливался уровень содержания азота в почве23.

Сотрудничество между крестьянами определяло «деревенскую» сторону их жизни, но была еще одна сторона – «поместная». В Северной Европе и в Англии после Нормандского завоевания сельская местность была разделена на особые единицы землеустройства – поместья (manors). Поместье принадлежало сеньору и состояло из земли, непосредственно эксплуатируемой им (demesne), а также крестьянских наделов, с которых он собирал ренту и подати. Деревня могла совпадать или не совпадать с поместьем, включать два или более поместья либо составлять часть одного поместья.

Хозяин земли и держатели – это сочетание восходит к поздней Римской империи, но впервые упоминается в северофранцузских документах IX века; для Х века оно зафиксировано в Центральной Италии и Англии. В XI веке оно стало повсеместным24.

Эта формула удачно вписалась в военно-политический порядок того времени, известный как феодализм. Развивавшийся в средневековой Европе на протяжении долгого времени и завезенный в Англию нормандцами, феодализм объединил европейскую элиту, сделав ее чем-то вроде общества взаимопомощи. Сеньор предоставлял землю вассалу в обмен на военную помощь и другие услуги. Оба давали взаимные клятвы: сеньор – в том, что будет защищать вассала, вассал – в том, что будет верен сеньору. Вассал получал в качестве фьефа, или вознаграждения, условленное количество земли, чтобы «держать» ее и получать с нее доход. В прошлом историки, включая Маркса, использовали термин «феодализм» для обозначения средневекового общественного порядка в целом, при котором военно-землевладельческая аристократия господствует над массой населения, по преимуществу крестьянского. Сегодня под «феодализмом» обычно понимают отношения вассалитета в среде аристократии. Система, регулирующая отношения крестьянина и сеньора, – экономическая основа средневекового общества – чаще всего называется манориальной системой. Феодализм много значил для сеньора и мало – для крестьянина.

Отношения внутри феодальной и манориальной систем в теории были несложными: в манориальной системе крестьянин работал на сеньора, получая от него землю, в феодальной же сеньор владел землями, пожалованными королем или вышестоящим феодалом, обязуясь отправлять им воинов по первому требованию. На практике же они никогда не были такими простыми и со временем лишь усложнялись. Появлялись всевозможные местные разновидности, а крестьянские повинности и рыцарская служба все чаще заменялись денежными платежами.

Как бы ни взаимодействовали эти две накладывавшиеся друг на друга системы, они не мешали процветанию деревень, пока тех не начало становиться слишком много. Там, где некогда царила тишина и встречались лишь волки и олени, теперь хлопотали крестьяне, рубившие дрова, собиравшие орехи и ягоды, рылись в земле свиньи, паслись коровы и овцы. По всей Европе жители деревень договаривались со своими соседями о границах, которые указывались в грамотах; напоминанием о них служила красочная ежегодная церемония. Каждой весной, во время так называемых молебственных дней – в сельской местности они получили название Gangdays, или «дни ватаг», – все обитатели деревни обходили ее по периметру. Маленьких мальчиков окунали в пограничные ручьи, стукая задом о деревья и камни, чтобы те запомнили, где заканчивается их деревня25. Европейцы XIII века могли иметь сколь угодно смутное представление о рубежах своего государства, но прекрасно знали, где пролегают границы их поселения.