Рефлексия чувств - Анастасия Александровна Рогозина

какой чай ты любишь, но помню лучше тебя, что зеленый, – усмехнулась она.

– Мне все равно, какой чай пить. Главное, чтобы беседа была хорошая.

Я улыбнулась; жаль, что соседка не видела эту улыбку. Что сказать, если меня хотят подколоть, я усмехнусь в ответ.

– Ты так и не рассказала, что с вами случилось, – заметила Галя, сменив тему.

– А что помните вы? Куда мы уезжали? Когда?

– Я помню, что вы уезжали в начале февраля. Прошел месяц с того момента. Вы ехали к Рининым родителям, и должны были пробыть у них две недели.

– К Рининым?

– Да, твою мать звали Рина. А отца – Максим.

– Этого мне даже Вика не рассказывала, – удивилась я.

– Вика? Мать твоего друга? Она приходила к тебе?

– Да, часто. С ней очень здорово! Она столько всего мне рассказала!

– Как бы она неправды тебе не наговорила, – нахмурилась Галя.

Я замолчала. О чем она говорит? Даже представить не могу, что такой человек, как Виктория, может меня обмануть. Обмануть насчет моего прошлого!

– О чем вы говорите?

– Виктория может быть не той, за кого себя выдает. Впрочем, я считаю ее слишком строгой и самовлюбленной.

– Вы неправильно считаете, – надула щеки я.

– У всех есть право считать так, как показывает собственный опыт.

– Сплетни – это тоже собственный опыт? – выгнула бровь я.

– Хватит ненужной болтовни! Расскажи, что с тобой случилось. – вспылила Галина. Похоже, что моя последняя фраза ее разозлила.

Я закрутила прядь кудрявых волос на пальце. Чайник закипел, и свисток на носике засвистел громче, чем любые звуки, которые я помню. Соседка выключила плиту, взяла прихватку и налила чай в кружки. Поставила их на стол; из бирюзовой кружки шел ароматный пар; кажется, пахло мятой.

– Мы попали в аварию, и родители не выжили, а я потеряла память, – сказала я.

– Тебе, должно быть, очень грустно, – задумалась Галина. – Но ничего страшного: все, что не убивает, делает нас сильнее.

– Типичная фраза, ее знает каждый.

– Популярность не делает ее лживой.

Соседка шумно сделала глоток чая. Побарабанила пальцами по столу, беспокоясь. Она открыла один из бежевых ящичков; в нем лежали свечи для тортов, различные трафареты для выпечки и печенья, пачка сигарет и несколько зажигалок. Галина взяла одну сигарету и зажигалку, зажгла конец сигареты и отвернулась в сторону форточки.

– Вы курите? С каких пор?

– С тех самых, когда потеряла семью. Ах да, ты ведь не знаешь: мой муж покинул меня, когда мне исполнилось сорок пять лет. С тех пор я живу одна, остальные мужчины мне не нравятся. Сигареты – единственное спасение в этой жизни. Они спасают меня от боли.

– В мире миллионы сигарет, но не все спасают от боли, – заметила я

– Что ты хочешь этим сказать?

– Хочу сказать, что зависимость не помогает и никогда не поможет справиться с болью. Вы просто привыкли думать, что жизнь полна несчастий и единственный выход – тратить здоровье на хоть что-то, пусть и на всякую гадость. Ваша боль – это лживые убеждения. Единственное, что делают сигареты – убивают. Жестоко убивают! А Вы слепо верите, что всё хорошо и получаете удовольствие от собственных плохих мыслей. А это точно не спасёт от вечного одиночества.

– А ты умнее, чем кажешься.

– А вы глупее.

Галина усмехнулась, выдохнула очередную порцию едкого дыма в форточку. Слышно тиканье настенных часов. Я решила, что через пятнадцать минут я возьму ключи от своей квартиры и уйду. Мне еще нужно поискать документы и фотографии в семейном архиве. Галина продолжала выдыхать дым в форточку, задумавшись. А затем спросила:

– Сама-то хоть раз курила, м?

– Не-а. Только проблем с легкими не хватало; даже если курила, я об этом не помню.

– Если бы ты курила раньше, сигареты и едкий дым вызвали отклик у тебя в душе. Так всегда происходит, когда ты видишь или слышишь то, что нравится. Ты это чувствуешь.

Все-таки, моя соседка какая-то странная. С одной стороны, она курит, страдает по покойному мужу, живет в одиночестве, а с другой – хорошие вещи говорит, выпекает вкусности. Галина наблюдала за моим выражением лица; точнее, какое впечатление на меня производят ее редкие фразочки.

– Я прекрасно понимаю, каково это – терять близких. Но не иди по моим стопам, нужно жить дальше, – усмехнулась она.

– Да, но я не знаю, как жить дальше.

– А что ты собиралась делать, когда тебя выпишут из больницы?

– Я должна была собрать вещи и ехать к бабушке, – грустно ответила я. – К той самой, которая знать обо мне не хочет и при первой возможности избавится от меня.

– Это тебе Вика рассказала?

– Я сама так думаю.

Повисла неловкая пауза. Этот момент на морской кухне соседки словно длился вечность; Галина думала, крутив на пальце локон волос, а я рассматривала чаинки на дне кружки, мешая их ложкой. Они собирались в дружный танец, и ходили по кругу.

Внезапно соседка решила нарушить тишину:

– Может, мне тебя удочерить?..

От такого неожиданного предложения я спрятала взгляд в кружке. Даже если я соглашусь, это так странно: почти незнакомая женщина (которая, возможно, меня не так хорошо знает) предлагает удочерить меня и взять ответственность на себя. Думаю, что для меня хуже уже не будет. Я согласилась, и Галя очень обрадовалась. Да и ей хорошо: не нужно сидеть в вечном одиночестве. Я еще сотню раз просмотрела этот момент у себя в голове. Чем я думала? Но что ни делается – все к лучшему, верно?

Жаль, что тогда я не задумывалась, какую ужасную ошибку совершила.

6

День тридцать третий.

После разговора с Галей я пошла в соседнюю квартиру. Мы с Галей договорились, что удочерение обсудим позже, а я вернусь домой и отдохну от стресса за последний месяц.

Я зашла в квартиру моих родителей; моей семьи. Я открыла дверь, и в нос ударил запах кофе. Грустно возвращаться в опустевший дом. Здесь остались вещи хозяев: книги, халаты, тапочки, ежедневники… только людей уже нет. Дом – это когда при виде вещей, мебели, при чувстве запаха, который есть только у твоего дома, возникает родное чувство. Ты словно оказался в том месте, которое искал всю жизнь. И, когда ты нашел свое место, ты становишься счастливым.

Жаль, но у меня все далеко не радужно: в доме было пусто. Запах, вещи, интерьер остались такими, какими были. Но теперь это не родное место. Здесь не появляется чувство родного, того, что отзывается мягким светом и надеждой в душе. Появляется лишь тяжелая тоска и печаль, словно кто-то выключил свет. Источник света и смысл его искать потерян. Столько произошло в этой квартире: помню, как мы только заехали, и это были ледяные и серые стены. Но спустя несколько месяцев и перерывов мы сделали из холодных и бездушных стен настоящий уютный уголок, где нет места злости и обидам.

Казалось, что ничего не изменилось; но я точно