Блюз белого вампира - Эндрю Фокс

Стеная от боли в коленях, он закатил тело в воду и как следует оттолкнул от берега. Оно подплыло к зарослям высокой травы и наполовину скрылось в ней. Если повезет, труп опустится на дно прежде, чем взойдет солнце. Если же кто-нибудь увидит его, то шума все равно много не будет. Полицейские решат, что дело тут в наркотиках, или подумают, это шлюха, которая пыталась обвести сутенера вокруг пальца. Вот что хорошо в Новом Орлеане. Трупами здесь никого не удивишь.

Джулс стянул брезент с сиденья и тщательно выполоскал в воде. Потом свернул его, засунул под мышку и поволок ящик с полными банками обратно к багажнику. Чертовы колени болели ужасно. Он открыл багажник, стащил окровавленную рубаху, бросил ее на покрышку и надел другую, сравнительно свежую.

На дне багажника внезапно блеснуло что-то серебристое. Из-под покрышки выглядывал набалдашник трости. Джулс вынул ее. Это была хорошая старая трость. Он купил ее давно, в дни своей молодости, когда тонкая франтовская тросточка с серебряным набалдашником казалась подходящей спутницей для новоиспеченного вампира. Сейчас мода никакого значения не имела, но в такие ночи, как эта, трость могла пригодиться.

Проклятое слово опять всплыло в голове Джулса. «Диета». Самое неприятное, что забыть это слово невозможно. О нем снова и снова напоминала проклятая боль в коленях. «Ради собственного здоровья, — подумал Джулс, — мне придется немного сбросить вес».

* * *

Обратно в город Джулс ехал в мерзком, подавленном настроении. Музыку слушать не хотелось, и радио вампир выключил. Ну почему удовольствие не может быть просто удовольствием? Почему все в этом мире так сложно и запутанно, и то, что любишь больше всего на свете, приносит столько вреда? Газетная вырезка, даже скрытая от глаз поднятым солнцезащитным козырьком, словно издевалась над ним. «НОВООРЛЕАНЦЫ — САМЫЕ ТУЧНЫЕ ЖИТЕЛИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ». Джулсу захотелось разорвать эту вырезку на сотни мельчайших кусочков, вышвырнуть в окно «кадиллака» и увидеть, как обрывки опускаются на дно Пон-чартрейн. Но делать этого не имело никакого смысла. Проклятый заголовок в любом случае остался бы стоять перед глазами.

В городе, по пути к Французскому кварталу, Джулс выехал на Тулейн-авеню. Вскоре перед ним возникла внушительная громада церкви Святого Иосифа — крупнейшего храма во всем Новом Орлеане. В детстве мама водила его сюда на мессу каждую Пасху. В сравнении с приходской церковью в их районе собор выглядел бесконечно огромным. Маленький Джулс в жизни не видел ничего грандиознее. Витражные окна возносились к сводам на немыслимую высоту, и ему казалось, что все католики штата Луизиана, а заодно и штата Миссисипи, могут разместиться здесь без особого труда.

Усталый и подавленный Джулс притормозил у обочины тротуара перед церковью. В прежние времена это был роскошный район. Здешние особняки по своему великолепию соперничали с домами на авеню Святого Чарльза. Теперь ближайшими соседями великолепного собора стали магазинчик дешевой мебели и круглосуточная забегаловка, куда заглядывал в основном персонал расположенной неподалеку больницы. В конце шестидесятых, после Второго Ватиканского Собора, он приходил сюда к вечерней службе. Мессы стали проводить иначе, и ему было интересно взглянуть на эти сомнительные нововведения. Что ни говори, а мама воспитала его правильно. Даже полвека в облике вампира ничего, по большому счету, не изменили. Джулс скучал по тому времени, когда регулярно ходил в церковь. Теперь мессу не служили на латыни, и ему это категорически не понравилось. Голос священника вызвал у Джулса болезненную тошноту и ничего больше. Кожа у вампира не задымилась, а волосы не вспыхнули.

И все-таки почему он остановился перед собором Святого Иосифа этой ночью? Джулс прислушался к отдаленному гулу автомобилей с надземной автострады, пытаясь понять, в чем дело. Может, чувство вины за содеянное?.. Он опустил боковое стекло и сплюнул на тротуар. Это просто смешно! Смешно настолько, что даже подумать стыдно.

— Все должны чем-нибудь питаться, так ведь? — сказал он себе. — Разве любители бифштексов чувствуют вину перед коровами? Разве вегетарианцы обливаются слезами, нарезая морковку? Нет, черт побери! А я-то чем хуже?

Джулс включил зажигание. Ночка выдалась тяжелая, и пора было возвращаться домой. Он решил ехать через Французский квартал, мимо городской больницы и современных многоэтажных гостиниц, выстроившихся по обе стороны Канал-стрит. Едва вывернув на темную Декейтер-стрит, Джулс пожалел о выбранном маршруте. В этот час улица просто кишела вампирами. Не настоящими вампирами, разумеется, а костлявыми молокососами, которые строили из себя невесть что.

— Чертова шпана. Макаки! Весь квартал запрудили! — бормотал он себе под нос, медленно объезжая глубокие причудливые рытвины, непременно возникающие в каждом городе, выстроенном на болотах. Вдоль узких, залитых неоновым светом тротуаров толпились подростки в черном. Джулс угрюмо разглядывал их бледные, покрытые слоями пудры физиономии, густо подведенные темным карандашом глаза и волосы, выкрашенные в иссиня-черный цвет. Когда местная писательница Агата Лонгрейн пошла в гору со своими книгами о вампирах, а в Новом Орлеане один за другим стали снимать фильмы «ужасов», город заполонили орды тронутых на чертовщине подростков. Сначала Джулсу казалось это забавным. Теперь нет. Липовые вампиры торчали на улицах и на телевизионных экранах. В городе даже появилась особая панк-группа, и ее солист, неподражаемо демонический Куран Л’Анфан, пил на сцене кровь живых крыс и, подвешенный на тросе, парил в воздухе, с крыльями летучей мыши за спиной.

Джулс сбросил скорость. Худощавый паренек лет семнадцати прошел мимо и скрылся в «Калди» — ресторане, где собиралась местная богема. В юности Джулс был таким же доходягой.

— Да уж, парень, радуйся, пока есть возможность. Еще пара лет в Новом Орлеане, и в эти черные штаны ты больше никогда не влезешь.

Впереди возник какой-то шум. Джулс вынырнул из своих горьких раздумий и ударил по тормозам. Хотя автомобиль полз со скоростью не больше пятнадцати километров в час, раздался громкий скрежет, и в воздухе поднялось густое облако пыли. Перед капотом стояла парочка бледнолицых юнцов. Парень барабанил кулаком по крышке капота.

— Гляди, куда едешь, свинья жирная! Ты нас чуть не сбил, мать твою!

Джулс почувствовал, как лицо заливает выпитая им кровь, и быстро опустил стекло.

— Дороги для машин сделаны, придурок! Вали на свой долбаный тротуар!

Парень пнул «кадиллак» по бамперу. От удара тяжелым ботинком пластмасса отвратительно хрустнула.

— Да пошел ты! — заорал юнец. — Чего ты мне сделать-то можешь, а? Ну, давай вылезай из своего корыта и задай мне трепку, жирная задница!

Джулс остервенело засигналил.

— Грязное отродье! Ублюдки чертовы! — вопил он в открытое окно. — Проваливайте домой, к мамочке!

Он дал газу и одновременно ударил по тормозам. «Кадиллак» рванулся, будто механический тираннозавр. Молодой нахал вспомнил вдруг, что скромность — одно из украшений храбрости, подхватил свою белую как мел подружку и уволок подальше от дороги. Юнцы скрылись в «Калди», на прощание сделав Джулсу неприличный жест рукой.

Сзади раздраженно просигналили. У Джулса не хватило сил даже на то, чтобы высунуться из окна и посоветовать нетерпеливому водителю отыметь самого себя. Ему становилось все хуже. Желудок разъедало кислотой, опять тряслись руки, вернулось чувство, будто он разваливается на части. Прекрасной трапезы как не бывало. Злосчастные колени снова стали дрожать. «Жирная задница»!.. Нет, обязательно надо садиться на диету.

* * *

«Наконец-то дома», — подумал Джулс, повернув на старую добрую Монтегю-стрит, и почувствовал, как успокаивается желудок. Даже колени дрожать перестали. Или по крайней мере дрожали немного меньше. Всю свою жизнь, уже более ста лет, Джулс провел в этом районе. Здесь, всего в половине квартала от Миссисипи, он появился на свет, и эта река текла в его жилах. Текла вместе с тиной, смытыми с полей удобрениями и ядовитыми стоками химических заводов.

Конечно, за эти годы здесь кое-что изменилось. В прежние времена на отрезке Монтегю-стрит между рекой и авеню Святого Клода было очень оживленно. Семейные домики стояли, тесно прижавшись друг к другу, разделенные только проходами шириной с мусорный бак. Теперь квартал почти опустел. За последние тридцать лет многие жители разъехались кто куда. Большинство домов были заброшены. Некоторые из них почти полностью развалились, другие, как трехэтажный викторианский особняк, когда-то выходивший на набережную, сгорели дотла от костров, которые холодными зимними ночами разжигали бездомные. Джулс не сильно огорчался. Особенно с тех пор, как не стало мамы. Она уже не могла видеть упадок родного квартала, а самому Джулсу такая уединенность даже нравилась. В прежние годы сгоревший особняк заслонял ему вид на реку. Кроме того, полуразрушенные дома время от времени снабжали его сносной едой.