Желание - Ричард Флэнаган

Он аккуратно провел полотнищем по коже, чтобы обозначить красную направляющую полоску. Затем, словно приноровившийся к новым условиям лавочник-мясник, длинными, размашистыми и энергичными движениями выполнил свою работу, при этом считая вслух. Когда он досчитал до шести, голова Короля Ромео была отделена от тела. Хранитель был осторожен, но, к своему неудовольствию, обнаружил, что его пальцы замазаны жирной кровью.

Глава 4

Так случилось, что все вокруг заговорили, будто он растерял свою былую форму. Лорд Маколей[7] заявил ей, что его последний роман едва веселее мрачных рассуждений о социализме, а сама фабула – невнятна и абсолютно похоронена под текстом, который скорее уж напоминает дешевый памфлет. Но она не читала этой книги, предпочитая преходящей литературе классику. В конце концов, это же вам не бессмертный Теккерей.

Потянувшись за чайником, леди Джейн Франклин взглянула на гостя. Он был худощав и казался слишком измученным для пятидесятилетнего человека. Хотя он все еще носил длинную щегольскую прическу, волосы у него были жидкие и присыпанные сединой, лицо – худое, в бороздках морщин. Ей вдруг подумалось, что вопрос скорее не в том, переживут ли книги автора, а в том, намного ли переживет сам автор свои книги. Тем не менее пока этот человек все еще существует, он считается самым популярным писателем в стране. Пока он жив, к его мнению прислушиваются политики. Пока продолжает биться его сердце, лучшего союзника ей не найти.

– Еще чаю? – предложила она.

Гость с улыбкой согласился. Когда он протянул ей пустую чашку на блюдце, она старалась не замечать его коротких мясистых пальцев, скорее пальцев моряка, а не романиста, броских оттенков в его одежде, обилия драгоценных украшений и того, как он пожирал ее взглядом, – с той же поспешной жадностью он проглотил кусок макового пирога, отчего на губах его остались желтые крошки вперемешку с черными зернами. Всем своим видом мужчина напоминал ей рака-отшельника, спрятавшегося в роскошный панцирь, из которого он и разглядывал окружающий мир. Общее впечатление было обескураживающим, если бы она не знала, кем этот человек является на самом деле. И уж этот факт невозможно было игнорировать.

– Вам добавить молока, мистер Диккенс?

Итак, этим зимним лондонским утром она рассказала ему свою историю, довела ее до глянцевого блеска, заострила его внимание на нужных деталях, повторяя еще и еще, что это была за экспедиция: миссия, которая по плечу только великим англичанам, решившимся отправиться туда, где прежде никто не бывал, – отыскивать Северо-Западный проход среди арктических льдов, тот самый морской маршрут, которым бредили веками настоящие мужчины.

И хотя Диккенс был прекрасно осведомлен об этой истории (да кто же о ней не слышал?), он терпеливо слушал рассказ леди Джейн. Она так описывала «Эребус» и «Террор», эти два восхитительных корабля Ее Величества, словно они вернулись наконец из своего легендарного плавания через Арктику. Ведь они были оснащены системами, являющими собой чудо инженерной мысли – паровыми локомотивными двигателями и паровой отопительной системой; корпуса были укреплены медной обшивкой, а гребные винты и рули могли убираться в специальные металлические ниши. На кораблях даже имелось паровое локомотивное устройство, способное воспроизводить популярные мелодии. На борт были взяты тысячи жестяных банок с мясными консервами, которые тоже являлись недавним изобретением для хранения продуктов. Леди Джейн все рассказывала и рассказывала, не упуская ни одной детали экспедиции – самой дорогостоящей, самой выдающейся из всех когда-либо снаряженных королевским флотом. Экспедиции завораживающей, взывающей к чувству долга каждого англичанина.

Но больше всего она говорила о том, какие это были сильные личности, начиная от офицеров и заканчивая обычными членами экипажа. Все достойнейшие англичане, среди них – почетный ветеран-исследователь Южного полюса капитан Крозье и, наконец, глава этого начинания, ее муж сэр Джон Франклин с его непреклонным характером, мягким нравом и в то же время удивительной твердостью и волей к победе, с его потрясающими лидерскими качествами. Он внес выдающийся, героический вклад в дело освоения Арктики и воплощал в себе самые ценные качества английской цивилизации. Только вот уже девять лет как ничего не известно ни о его судьбе, ни о судьбе остальных ста двадцати девяти членов этой экспедиции.

– Неудивительно, что сия тайна поразила воображение просвещенного мира, – продолжала леди Джейн, стараясь не обращать внимания на то, что мистер Диккенс, впав в некоторую задумчивость, начал цокать языком. – И действительно, разве возможно, чтобы такие выдающиеся люди вдруг взяли и исчезли с лица земли?

Сидя в кресле, Диккенс вдруг почувствовал, как на него снизошло видение, от которого ему уже не суждено укрыться и которое будет притягивать его как магнит. Все вместе это станет и его талисманом, и его тайной, и одновременно – разрешением всех вопросов. Он увидел вдруг неподвижный заиндевевший корабль, накрененный под неестественным углом: то его выталкивало наверх под напором льда, то он снова неуклюже заваливался набок. За хлипкими мачтами бесконечной стеной маячило нагромождение белых глыб, и еще – лунный свет, мерцавший на безбрежном снегу. До него доносился приглушенный стон умирающих людей, эхом разносившийся через белую бесконечность, пронизанную ветрами. Это было как галлюцинация, но Диккенс почувствовал вдруг странное единение и с этой ледяной пустыней, и с падающим снегом, как будто он и есть этот замерзший мир без конца и края, ждущий, казалось бы, невозможного – освобождения.

– Такие великие люди, как сэр Джон, рождаются раз в сто лет, – сказал Диккенс, одновременно пытаясь выпутаться из плена собственных видений. – Магеллан, Колумб, Франклин… Таких людей не стереть с лица земли, потому что они остаются в истории навсегда.

У леди Джейн Франклин были обширные связи, дурной запах изо рта, и во многих кругах ее побаивались. Совершенно невозможно было объяснить, каким образом она всегда добивалась своего. Кто-то говорил, что эта женщина обладает необъяснимыми чарами, но этим утром, сидя с ней за одним столом, Диккенс не испытал на себе их действия. Джейн Франклин не носила траур – на ней было зелено-фиолетовое платье, поверх которого висел кулон: внутри яркой оправы находился миниатюрный профиль сэра Джона из веджвудского фарфора, словно тут уж он обледенел окончательно и бесповоротно. Диккенс нашел такое украшение весьма странным.

«Несмотря на ее красноречие, она не производит впечатления вице-королевской особы, – рассказывал позднее Диккенс своему другу Уилки Коллинзу. – Она говорит, словно размахивает национальным флагом. На ум приходит мысль о флажном семафоре. При этом она подает лордам из Адмиралтейства один лишь единственный сигнал: «Мой муж не умер, он жив!» Даже и не знаю, чего в этом больше, божества или убожества, – демонстрировать подобным образом свою супружескую преданность».

Тем не менее – и Диккенс не мог отрицать этого – никто не остался безучастным к призывам леди Франклин. Она и сама рассказывала, как пробивалась к сильным мира сего не только в Англии, но и по всему миру. Спасательные экспедиции посылали и русский царь, и американские миллионеры – владельцы железных дорог. Но, увы, все они возвращались ни с чем.

Но леди Джейн упорствовала. Она продолжала нести свою любовь, отказываясь принять тайну исчезновения мужа как свершившийся трагический факт. Ничто так не возвышало ее в глазах английской публики, как решимость не позволить горю сломить себя. И хотя прошло уже девять лет с тех пор, как ее муж под грохот фанфар покинул берега родного дома с трехгодовым запасом провизии на борту, английская публика (уж он-то, Диккенс, знал ей цену), готовая допустить самое невероятное, продолжала твердить, что леди Джейн права: нет никаких оснований полагать, будто сэр Джон, этот великий сын Англии, сколотивший такую сильную команду, не справится там, где умудряются выживать дикари.

– И теперь вдруг вот это, – произнесла леди Джейн, и от ее голоса повеяло арктическим холодом. Она взяла с бокового столика сложенную газету и протянула ее Диккенсу. – Уверена, что вы успели это прочитать.

Нет, он не читал. Но слышал, конечно. Это был недавний номер «Иллюстрированных лондонских новостей». Одна из статей была испещрена зелеными чернильными пометками. То был рассказ известного арктического исследователя Джона Рэя о печальных находках, привезенных им из самых дальних уголков Арктики. Страшная новость пошла гулять по Лондону. Европа и Британская империя буквально оцепенели.

Леди Джейн рассказала, что существует чудовищная вероятность, если верить свидетельству доктора Рэя и тем предметам, которые он привез (сломанные часы, компасы и телескопы, хирургический нож, орден «За заслуги», несколько серебряных ножей и ложек с гербом Франклинов, а также небольшая серебряная тарелка с гравировкой «Сэр Джон Франклин, Рыцарь Командор ордена Гвельфов»[8]), что все члены экспедиции погибли страшной смертью. Леди Джейн сказала также, что не исключает такую вероятность. Но до тех пор, пока не будут предъявлены неопровержимые доказательства, это всего лишь домыслы, не более.