Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он уже повернулся было к лесу, чтобы идти к куму ночевать, когда заметил на дороге чёткие следы ног Игната.
Заметил и склонился в недоумении над ними: сапоги солдата оставляли следы... босых ног!
У самоходных сапог не было подмёток.
2. Лесные тени
Козла опасайся спереди, коня - сзади, а злого человека - всегда и везде.
Старинная поговорка
К тому времени, когда поползли на дорогу из чащобы ночные тени, Игнат успел отшагать версты три.
Солнце алым факелом горело где-то за лесом, на самой земле. В небе ещё было сиреневато-светло, но среди дремучих древесных стволов уже наступил вечер.
- В походе солдат без песни - всё одно что в бою без штыка! - громко сказал Игнат. - Ну-ка, рота, ать-два, ать-два... запе-е-вай!
Солдат живёт не тужит,
По белу свету кружит...
И стоящие по обе стороны деревья сразу напомнили солдату шеренги выстроившихся на плацу пехотинцев, а смутно белеющие стволы берёзок - стяги боевых знамён.
Кончив одну песню, Игнат тотчас же запевал другую. А в лесу становилось всё темнее. Раз споткнулся Игнат о притаившийся под пылью дороги корень, другой...
- Ро-та, стой! - скомандовал себе солдат.
Он остановился, потёр ушибленный о корневище палец ноги, вздохнул:
- Недалече я уйду таким манером! Придётся на ночлег располагаться! Что ж, солдат небом укроется, стоя выспится, росой умоется, ветром причешется, в бою погреется, на одной ноге отдохнёт - и снова в поход!
Игнат облюбовал себе ветвистый коренастый дубок шагах в десяти от дороги. Снял бесподмётные сапоги-самоходы, привязал их к посоху, забросил железный посох на нижний, толстый сук. Босыми ногами обнимая корявый ствол, Игнат полез на дуб.
В широкой развилке сучьев Игнат устроился совсем неплохо.
- На брюхо ло-жись! - скомандовал он. - Спиной укры-вайсь!
Пошевелился, устраиваясь поудобнее.
- Спи, солдат, спи, во сне есть не хочется! - пробормотал Игнат и задремал.
За двадцать пять лет службы Игнату сны ни разу не снились: не до них было, лишь бы голову приклонить, поспать бы вполглаза. А в эти дни, когда он шёл к дому, сны начали возвращаться. Сначала неуверенно, понемногу старые сраженья, в которых случалось рубиться, случаи из казарменной жизни. Но чем ближе подходил солдат к родным краям, чем легче становился узелок с хлебом, тем чаще снилась еда. А когда узелок совсем усох и последний кусок был съеден, то все сны стали съедобными. В них непрестанно дымились котлы с кашей и щами, жарилось мясо и караваи душистого хлеба сами катились в рот. Ручьями лилось молоко, а весёлая белолицая яичница-глазунья зазывно шипела на сковороде, подмигивая круглым жёлтым глазом.
- Чего от снов ждать, когда ими живот командует, - смеялся утром Игнат, вспоминая ночные видения и угощаясь "утиным квасом" - водой из ближайшего ручья.
И на этот раз стоило солдату глаза закрыть, как вновь увидел он различную снедь - пироги с горохом, наваристую янтарную уху, медовые соты и котёл сметаны...
А потом явился полковой командир и стал жарить целого быка. Вместо вертела сквозь быка продели пику и вращали его над огнём, чтобы со всех сторон ровно поджарился.
Но бык жариться почему-то не захотел, соскочил с пики, заржал по-лошадиному и помчался по двору.
"Морду, морду ему держи! - кричал полковой командир. - У-у, ирод, ржёт на весь свет!"
Игнат метнулся было наперерез недожаренному быку, но начал куда-то падать. И... проснулся вовремя: ещё бы чуть-чуть, одно движение - и слетел бы Игнат с дубовой своей постели прямо в обятия сухих колючих кустов.
- Морду, морду ему крепче держи! - послышался злой хриплый голос.
- Так не видать же ничего, - отвечал густой бас.
- Сейчас посвечу!
"Истину старики говорят, - подумал Игнат, - наш лес-бор - смутное место..."
Игнат увидел светлое пятно, которое двигалось шагах в двадцати от дубка. Деревья мешали разглядеть лица людей.
По теням можно было различить только, что тот, кто вёл коня, был высок и могуч, а тот, кто нёс фонарь, телом мелок и ростом короток.
Неожиданно тишину ночного леса разорвало оглушительное ржание коня.
- Чтоб тебе, ироду! - послышался бас. - Выкрутился! Но-но, замолкни сей минут!
- Недаром тебя Дурындой кличут, - со злой хрипотцой произнёс тот, кто нёс фонарь. - Ты и есть Дурында. Наказывал ведь тебе: держи крепче!
- Куда дальше-то идти? - пробасил Дурында. - Бурелом начинается. Не то что конь, чёрт ногу сломит.
- А ты смотри по сторонам-то, смотри! - размахивал фонарём коротенький человечек. - Здесь старая кузня где-то рядом...
Фонарь всё ближе и ближе придвигался к дубку, на котором сидел Игнат.
Ветки загораживали дорогу, коротышка с фонарём отводил их свободной рукой, а миновав, отпускал:
- Хе-хе, Дурында, дубина стоеросовая, остерегись, ухнет!
Но говорил он это поздно, когда удара ветки тот, кого кликали Дурындой, избежать уже не мог.
И ветка хлестала Дурынду по лицу.
- Хе-хе! - радостно скрипел коротышка. - Меня благодари, что придержал, а то бы тебя до смерти зашибло!
- Семь сестёр, примечаешь, Дурында? - после недолгого молчания молвил коротенький и помахал фонарём возле берёз. - Значит, тут кузня прячется.
Игнату берёзы показались было обычными, неприметными деревьями, но, когда свет приблизился, он увидел, что все семь берёз растут из одного корня.
- Да вот она, треклятая, - прогудел Дурында. - Ишь спряталась, что гриб во мху.
За сестрами-берёзками шагах в десяти виднелась мшистая крыша брошенной кузницы. Стены её, сложенные из толстых брёвен, походили в зыбком свете фонаря на крепостной вал.
- Сюда ни волк, ни медведь не заскочат, - забасил Дурында. - Видишь, сколько царапин на стене? Пытался медведь, лесной боярин, в неё залезть, да только когти затупил!
Дурында легко, одним движением могучего плеча отвалил от двери громадный, как печь, камень.
- Посвети-ка! - попросил он. - Добро... До зари конь простоит, ничего с ним не станется.
- Морду ему завяжи получше! А то голос подаст - беды не оберёшься! беспокойно произнёс коротенький человечек.
- Так чем же завязать-то? - удивился Дурында. - Кафтаном моим, что ли?
- А, дьявол тебя побери! - заскулил коротенький, поставил фонарь на землю и начал раздеваться. - Гол как сокол, а туда же... в сотоварищи... Пояса и то за душой нет!
Продолжая ругать Дурынду, он снял кафтан, потом холщовую длинную рубаху. Поёжился с непривычки, быстро влез в кафтан.
Дурында взял рубаху, разорвал её вдоль.
- Злыдень, ты и есть злыдень! - запричитал коротенький. - Своё бы рвал!
- Так завязать-то чем же? - пробасил Дурында. - Зато уж не гугукнет.
Он ловко спеленал морду коню, закрепил узел на шее. Потом загнал коня в кузницу, вновь завалил дверь камнем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- Воспоминания солдата - Гейнц Гудериан - Биографии и Мемуары
- Десять десятилетий - Борис Ефимов - Биографии и Мемуары
- Очерки Русско-японской войны, 1904 г. Записки: Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. - Петр Николаевич Врангель - Биографии и Мемуары
- На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950 - Ханс Беккер - Биографии и Мемуары
- Петр Великий - Мэтью Андерсон - Биографии и Мемуары
- Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. - Беатрис Аделейд Ли - Биографии и Мемуары / История
- Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум - Биографии и Мемуары
- Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым - Валерий Левшенко - Биографии и Мемуары
- А мы служили на крейсерах - Борис Васильев - Биографии и Мемуары