Фантасофия. Выпуск 5. Фэнтези и Магический реализм - Коллектив авторов

Но сейчас стояла зима. Еще целый месяц разнообразить мир будут только эти волшебные веселые искорки, которые сверкают на снегу, как бриллианты в платиновой оправе или как роса на майских ландышах. Хотя нет, это не то. Бриллианты или росу можно потрогать, а попробуй поймать искорку… зачерпнешь только пригоршню холодного снега. Аня знала это совершенно точно. Когда-то давно она пробовала ловить этих хитрых волшебных светлячков, но они почему-то желали жить только на снегу и никак не хотели переезжать к ней домой. Иногда ей было из-за этого грустно. Но стоило выглянуть в окно, и все проходило. Ведь мир вокруг сверкал всеми цветами радуги. Если бы еще под этой радугой не было видно такого холодного снега и черных деревьев… если бы не надо было носить эту неудобную тяжелую шубу… если бы грело солнышко… Аня задумалась. А когда пришла домой, то вытащила из ящика цветные карандаши и листок бумаги. И принялась рисовать деревья, на которых жили искорки. И небо, в котором светило яркое и теплое солнце. И еще птиц. Тех самых синиц, которые так мерзли сейчас с другой стороны подоконника. Время от времени она подходила к окну и сверяла нарисованных светлячков с настоящими. Долго, вдумчиво и не спеша… Бумага постепенно покрывалась цветным графитом, на ней вырастали цветы, прыгал заяц, падали с веток абрикосы… И жили точно такие же искорки, как там, за окном. Аня заснула над неоконченным рисунком ровно в девять вечера. Она была уверена, что дорисует его завтра… или послезавтра… или послепослезавтра… или не дорисует вообще… В конце концов, зима тоже не такое уж плохое время года, и она успеет нарисовать еще много чего, после того, как придет завтра с горки. Она снова будет смотреть на такой чистый и белый снег и серые дома… Но они станут куда веселее, ведь их можно будет переселить сюда, на картину, где так тепло и красиво, где светит солнце… Аня улыбнулась во сне. Она чувствовала себя хозяйкой мира. Да и, пожалуй, была ею. Самый главный, самый красивый и любимый человек. Который теперь любил жизнь, а не лето, осень или весну. Маленькая девочка, свернувшаяся калачиком на своей кровати, еще не знала, что сегодня она сделала самое большое открытие в своей жизни. Может быть, когда-нибудь она поймет это. Но это потом, не теперь. Ведь сейчас были более важные дела: ей было пять лет, и завтра ее ждала горка.

Январь 2003 г.

Вероника Авинова

Старая сказка

Когда-то, очень давно, наша жизнь была похожа на сказку… Когда за окном медленно опускались на землю белые хлопья снега, а я сидела перед камином, огонь которого, отражаясь в хрустальной люстре, разбегался по комнате разноцветными бликами, и читала книжку. Временами смеялась, порой смахивала слезы. Но в любой момент знала, что где-то далеко ты помнишь обо мне, что ты вернешься, и все будет по-прежнему: волшебно и весело. А ты, ворочаясь на кровати в другом конце света, засыпал, зная, что я жду, что, когда ты однажды постучишь в мою дверь, я оторву глаза от книги и пойду открывать, не надеясь увидеть тебя так рано… Потом мы будем праздновать твое возвращение: в камине будут потрескивать дрова, а на столе гореть свечи, две табуретки за маленьким круглым столом без скатерти заменят нам пышные венские стулья, и простая яичница будет вкуснее омаров. И мы будем смотреть друг другу в глаза, не тратя силы на пустые слова, потому что нельзя высказать словами боль расставания и радость встречи, объяснить сотни чувств и подарить то единственное, которое по-настоящему нужно. Вместо нас говорить будет огонь в камине, оставшемся в моем доме с каких-то древних времен, будут синхронно мигать две свечи на столе и раз за разом у меня будет подгорать яичница, которую я так и не научилась готовить… Чуть позже, мы обнявшись будем стоять у окна и смотреть, как устилает уставшую землю снег, как медленно кружатся крупные белые хлопья, выделяясь в свете фонарей на черном низком небе. Сверху нам будет подмигивать сквозь облака луна и напоминать о полустершихся в памяти есенинских строках… И только где-то под утро мы уснем, прижавшись друг к другу, чтобы больше никогда не расставаться…

Когда-то мы верили в это, и тогда наша жизнь была похожа на сказку…

Но жизни безразлична наша вера. Давным-давно погас огонь в камине моего дома. Да и самого дома нету уже много долгих лет моего одиночества. В каком-то далеком шкафу еще пылятся свечи, но в каком – мне уже не вспомнить. Разбили такую волшебную хрустальную люстру, и вместо нее в большой комнате моей квартиры висит сверхмодный стеклянный плафон… И жуть современные стулья заменяют мне старые деревянные табуреты, а на большой стол с прозрачной столешницей нельзя ставить древний железный подсвечник. От пластиковых окон не дует, и я совсем забыла, как скрипят растрескавшиеся от времени деревянные рамы, и так далеко до неба, что совсем не хочется смотреть в окно, за которым, как на картине стиля «модерн», видны лишь коробки высоких домов да светлые пятна ядовито-ярких фонарей. Окно, за которым никогда не идет снег и никогда не видна луна, потому что плотные облака смога ни за что не пропустят этих светлых вестников моей прошлой жизни. Жизни, в которой ты когда-то не вернулся с войны. Жизни, в которой мне стал вдруг не нужен огонь в камине и теплые, будто живые, деревянные стулья, в которой разрушили ставший мне безразличным дом. Жизни, в которой некого стало ждать. И появились гиганты из стекла и бетона, появилась мгновенная связь, и книги были забыты, погребены под грузом кино и компьютеров. Люди забыли, что значит живой огонь, что мебель должна быть из дерева, что писать надо на бумаге и что любить надо сердцем. Об этом забыли все и не помню я, не помню, когда утром меня будит электрический будильник, когда днем я болтаю с людьми во всемирной Сети, когда вечером пью кофе, приготовленный на электроплите… и только ночью, прижав к сердцу единственную в доме фотографию и сунув под подушку последнюю уцелевшую книгу, я захлебываюсь слезами, потому что ни война, ни прошедшие годы не смогли вытравить из моей души сказку, которая когда-то была жизнью…

Март 2003 г.

Лилия Баимбетова

Крокобяка и ужасная гостья

Однажды Крокобяка устала странствовать и решила жить как все. Она построила себе домик на пересечении трех дорог, выкрасила забор в голубой цвет, а в саду посадила ромашки и колокольчики. И все стало у Крокобяки как у других, в шкафчиках стояли банки с вареньем, а возле кровати лежал пушистый коврик. Крокобяка научилась носить тапочки и печь пироги.

Крокобяка очень гордилась своим домиком и своей новой жизнью. По вечерам, устав от хлопот, садилась Крокобяка в кресло-качалку и принималась раскачиваться. Это заменяло ей прежние странствия.

Так все и шло, и Крокобяка была счастлива. Но тут случилось одно странное и неприятное происшествие. В крокобякином доме появилась гостья. Она вошла поздно вечером и уселась у огня, не промолвив ни слова. Гостья куталась в серый плащ, и длинные волосы свисали ей на лицо.

Крокобяке стало не по себе.

«Посидит немного и уйдет, – решила Крокобяка, – Лучше не обращать на нее внимания».

Скоро Крокобяка отправилась спать, на всякий случай пожелав гостье спокойной ночи. Но гостья ничего не сказала в ответ.

И наутро гостья тоже никуда не исчезла. Крокобяка предложила ей чаю и варенья, но гостья не захотела ни того, ни другого.

– Позвольте хотя бы узнать ваше имя? – сказала Крокобяка застенчиво.

– Любовь, – ответила гостья и откинула волосы с лица.

Ох, и ужасным оказалось это лицо! Крокобяка вздрогнула, но не отвела взгляд, напротив, пристально посмотрела на гостью, словно старалась проникнуть в самою ее суть.

– Любовь? – сказала Крокобяка. – Я знаю, что такое любовь. Сколько моих друзей страдало из-за нее!

– Нет, – сказала гостья, – ты не знаешь, что такое любовь. Ты смотрела на своих друзей и давала им советы, но пока я не пришла к тебе и не открыла свое лицо, ты не знала, что такое любовь.

– Любовь ужасна, – сказала Крокобяка. – Ты уродливая, страшная и наверняка злая. Зачем ты пришла в мой дом?

– Мне здесь нравится, – сказала Любовь. – В твоей слишком хорошенькой жизни чего-то не хватает, и это что-то – я! Я здесь останусь.

– Нет! – закричала Крокобяка. – Ни за что я не буду жить с таким чудовищем!

– Сядь и молчи! – рассердилась Любовь. – Сама ты чудовище, несуществующая зверушка, у которой нет родственников. Я пришла, и точка. Меня нельзя прогнать.

С тех пор жизнь Крокобяки стала очень грустной. По ночам Крокобяку мучила тоска, лунный свет вызывал беспричинные слезы, а заунывные песни Любви, которая бродила по саду, не давали заснуть. А днем стоило Крокобяке сесть за стол, Любовь была тут как тут, и ее ужасающий вид отбивал у Крокобяки всякое желание есть. От Любви не было никакого спасения, она бродила за Крокобякой по пятам.