Остров Буян: Пушкин и география - Лев Трубе

«Дариал… значит ворота»

Едва ли прав Ю. Н. Тынянов. Во-первых, для того чтобы узнать легенду на месте ее возникновения, не нужны никакие литературные источники — здесь все, можно сказать, дышит ею; во-вторых, у Гамба нет указания на то, что Дариал — древнее персидское слово; в-третьих, название «Кавказские врата» заимствовано Гамба, как и И. Потоцким[5], на которого А. С. Пушкин ссылается, у Плиния. Так что незачем было поэту утаивать имя Гамба.

Вот еще одно интересное название — Бешеная балка: «Недалеко от селения Казбек переехали мы через Бешеную балку, овраг, во время сильных дождей превращающийся в яростный поток. Он в это время был совершенно сух и громок одним своим именем». Совсем иным увидел его поэт на обратном пути: «Бешеная балка также явилась мне во всем своем величии: овраг, наполнившийся дождевыми водами, превосходил в своей свирепости самый Терек, тут же грозно ревевший. Берега были растерзаны; огромные камни сдвинуты были с места и загромождали поток». Недаром ее назвали Бешеной балкой!

«Деревня Казбек находится у подошвы горы Казбек и принадлежит князю Казбеку» (точнее, Казибегу; через название аула Казибеги происходит и наименование горы).

Еще один пример:

«Самое его название (Тбилис-калак)[6] значит Жаркий город». Но связано это не с жарой в городе, а с выходами теплых (термальных) источников («тбили» по-грузински значит «теплый»). На этих источниках возникли знаменитые тбилисские бани, так замечательно описанные А. С. Пушкиным.

Поэт объясняет названия не только крупных географических объектов. «Мы увидели Аракс, быстро текущий в каменистых берегах своих. В 15 верстах от Гассан-Кале находится мост, прекрасно и смело построенный на семи неравных сводах. Предание приписывает его построение разбогатевшему пастуху, умершему пустынником на высоте холма, где доныне показывают его могилу, осененную двумя пустынными соснами. Соседние поселяне стекаются к ней на поклонение. Мост называется Чабан-Кэпри (мост пастуха)».

А. С. Пушкин обращает внимание на древние названия:

«Земля приметно возвышалась — передовые холмы хребта Саган-лу, древнего Тавра, начали появляться». И делает переводы некоторых названий: «26 июня мы стали в горах в пяти верстах от Арзрума. Горы эти называются Ак-Даг (белые горы); они лиловые. Белая известковая пыль ела нам глаза; грустный вид их наводил тоску».

«Арзрум (неправильно называемый Арзерум, Эрзрум, Эрзрон)». Из этого замечания поэта видна его большая осведомленность в литературе о городе. В настоящее время название города принято в форме Эрзурум, а также есть еще одно написание — Эрзерум. Такие расхождения в транскрипции связаны с невозможностью передать русскими буквами иноязычные звуки. Это тюркское название древнего армянского города Карин. По одному из толкований оно означает «страна Рум» (как тюрки называли Восточно-Римскую империю — Византию, в составе которой город находился, и, как отмечает поэт, он «основан около 415 году, во время Феодосия Второго, и назван Феодосиополем»).

Объяснение географических названий можно найти в других произведениях А. С. Пушкина. Конспектируя труд С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки», он очень интересовался географическими названиями, не упустив ни одного случая их расшифровки, при этом делал и свои дополнения.

Еще пример. В «Примечаниях к истории Пугачева» есть объяснение происхождения названия Дьяковых гор на Яике. Когда дьяк, или писарь, слишком в мрачных красках описал в докладе одному из казачьих атаманов трудности предстоящего пути, тот «от сего дьякова представления так много рассердился и в такую запальчивость пришел, что… приказал его повесить: посему он тогда ж и повешен, а оные горы прозваны и поныне именуются Дьяковыми».

А. С. Пушкина интересовали не только объяснения географических названий, но и вообще толкования различных слов (этимология). Это хорошо видно, например, из статьи «Песнь о полку Игореве».

Примечательны толкования специальных терминов в заметке «О соколиной охоте». В приводимых двух десятках терминов заключена конспективная характеристика этой распространенной на Руси с давних времен охоты. По этой части были даже «чины: ястребник, сокольник — унтер-офицер, кречетник».

Поэт всегда был точен в употреблении слов. И, например, на неправильное замечание критика о стихах (из «Евгения Онегина»):

На красных лапках гусь тяжелыйЗадумав плыть по лону вод,Ступает бережно на лед…

он отвечает: «Лоно не означает глубины, лоно значит грудь» («Ответ на статью в журнале „Атеней“») и после парирования еще нескольких критических замечаний пишет: «Читайте простонародные сказки, молодые писатели, чтоб видеть свойства русского языка».

«Кавказ подо мною…»

Это пушкинское стихотворение «Кавказ» мы знаем со школьной скамьи, восхищаясь поэтической картиной гор:

Кавказ подо мною. Один в вышинеСтою над снегами у края стремнины;Орел, с отдаленной поднявшись вершины,Парит неподвижно со мной наравне.Отселе я вижу потоков рожденьеИ первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;Под ними утесов нагие громады;Там ниже мох тощий, кустарник сухой;А там уже рощи, зеленые сени,Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,И ползают овцы по злачным стремнинам,И пастырь нисходит к веселым долинам,Где мчится Арагва в тенистых брегах,И нищий наездник таится в ущелье,Где Терек играет в свирепом веселье;

Играет и воет, как зверь молодой,Завидевший пищу из клетки железной;И бьется о берег в вражде бесполезной,И лижет утесы голодной волной…Вотще! Нет ни пищи ему, ни отрады:Теснят его грозно немые громады.

И восхищает в этом стихотворении не только поэзия, но и то, как четко намечены вертикальные пояса природы в горах. И это не только восхищает, но и удивляет. Ведь в пушкинское время не было понятия географической зональности, а тем более вертикальной поясности природы в горах. Только известны были деления подобно делению Е. Ф. Зябловского России на четыре полосы: самую холодную, холодную, умеренную и теплую, или южную. В третьей части своего курса всеобщей географии, вышедшей в 1819 году и посвященной Азии, профессор Главного педагогического института Е. Ф. Зябловский пишет: «Азия разделяется на 3 полосы: 1. на Северную, или Холодную; 2. Среднюю, или Умеренную; 3. Южную, или Жаркую» (с. 2). Правда, описание отдельных природных зон, не называемых еще так, можно найти у А. Гумбольдта в «Картинах природы» (1808 г.).

О вертикальных поясах природы на Кавказе вплоть до конца XIX века, вплоть до исследований В. В. Докучаева, были неясные представления, хотя об изменении природы в горах с высотой писал еще в начале XIX века опять-таки великий немецкий естествоиспытатель А. Гумбольдт. «Но должно было пройти еще восемьдесят лет, чтобы другими учеными, в другой стране, в России, был ясно понят этот факт»1.

«Кавказ подо мною…»

Исследуя в 1898 году почвы Кавказа, В. В. Докучаев в докладе «О почвенных зонах вообще и вертикальных зонах в особенности» писал: «Переходя к границам черноземных районов Закавказья, необходимо знать, на какой высоте эта почва появляется и где исчезает… Такое повышение черноземной зоны идет, конечно, не без конца, как думает г. Заваров, но только до строго определенной высоты, ибо выше должна быть зона альпийских лугов, еще выше — полярная зона с ледниками, соответственно обеим полосам фауна и флора, что и наблюдается в действительности»2.

Можно сказать, что у А. С. Пушкина был поистине географический взгляд на природу, и он фактически внес свой вклад в подведение к понятию «вертикальная зональность природы», или «высотная поясность».

Кстати, о черноземах[7] он упоминает в стихотворении «Румяный критик мой…», описывая окрестности Болдина, находящегося на юго-востоке Нижегородской губернии (современной Горьковской области):

Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогий,За ними чернозем, равнины скат отлогий…

Две строчки — и целая картина степной глухомани! («…степь да степь; соседей ни души…» — писал поэт из Болдина, из «нижегородской глуши» П. А. Плетневу).

Можно встретить у Пушкина и слово «почва». Так, в стихотворении «Анчар» он пишет:

В пустыне чахлой и скупой,На почве, зноем раскаленной,Анчар, как грозный часовой,Стоит — один во всей вселенной.

Между прочим, изучение почв Нижегородской губернии, и в частности чернозема, полвека спустя после посещения А. С. Пушкиным Болдина позволило В. В. Докучаеву обосновать горизонтальную географическую зональность. А результаты другой его экспедиции — по изучению почв Полтавской губернии дали толчок к обоснованию вертикальной зональности, о чем ученый писал: «Все это заставляло меня допустить a priori существование, кроме горизонтальных, еще вертикальных зон, что и было мною высказано в печати в 1896 году, в особой объяснительной записке к почвенной выставке в Нижнем Новгороде»3.