Мучительные перевоплощения Симэнь Нао - Мо Янь

Сначала вслед за батраками парень исполнял легкую работу, пас лошадей и ослов – о, Янь-вань, Властитель Ада, с каким злым намерением ты превратил меня в осла? – а потом постепенно перешел на более тяжелую. Несмотря на то, что был худым и хиленьким, он имел ловкие руки, быстрые ноги и острое зрение, и пользовался имеющими способностями так, что они перекрывали его физические недостатки. А теперь, когда я смотрел на его широкие плечи и крепкие руки, я понимал, что передо мной человек несгибаемого духа.

– Хо-хо, родился! – воскликнул он и, низко нагнувшись, взял меня большими руками и поставил на ноги.

Я почувствовал несравненный стыд и гнев, и поэтому прокричал:

– Я – не осел! Я – человек! Я – Симэнь Нао!

Однако, как и тогда, когда мне горло сжимали адские слуги, я не мог, вопреки всем моим усилиям, произнести ни звука. Меня охватило отчаяние, страх и гнев. Я брызгал белой пеной, глаза заплывали липкими слезами. Я выскользнул из рук Лань Ляня и рухнул на землю, в лужу родовых вод и последа, похожего на медузу.

– Поскорее принеси полотенце! – крикнул Лань Лянь.

Из дома вышла женщина с торчащим вперед животом. Я сразу заметил на ее чуть одутловатом лице веснушки и большие расстроенные глаза. Ой-йой!.. Ой-йой!.. это же женщина из семьи Симэнь Нао, моя первая любовница Инчунь, которую моя жена Бай привезла как служанку вместе с приданым. Поскольку мы не знали ее фамилии, то дали ей фамилию жены – Бай. Весной 1946 года она стала моей любовницей. Большие глаза и прямой нос, открытый лоб, широкий рот и квадратный подбородок выдавали в ней человека, наделенного счастливой судьбой. А еще ее полные груди с острыми сосками и широкий таз гарантировали ей право рожать детей. Моя жена, наверное, стеснялась, что на протяжении многих лет не смогла стать матерью, а потому пустила Инчунь ко мне в кровать, обратившись с такими легко понятными, откровенными и серьезными словами: «Господин, прими ее к себе. Надо самому орошать свои плодородные поля».

Инчунь действительно была плодородным полем. Забеременела в первую же ночь, когда легла ко мне. И забеременела не просто одним ребенком, а двойняшками. Весной следующего года родила от меня мальчика и девочку в родах, которые обычно называют рождением дракона и феникса. Поэтому мальчика назвали Симэнь Цзиньлун, то есть Золотой Дракон, а девочку – Симэнь Баофэн, то есть Драгоценный Феникс. Баба-повитуха говорила, что никогда раньше не видела женщину, столь пригодной для рождения детей. Мол, благодаря широкому тазу и упругому родовому каналу толстенькие младенцы высыпались из ее лона так же легко, как и тыквы из конопляного мешка. Большинство женщин во время первых родов плачет и кричит, а вот моя  Инчунь, как ни странно, ни разу не вскрикнула. По словам бабы-повитухи, ее лицо от начала до конца озаряла таинственная улыбка, – казалось, будто она развлекается. И поэтому баба-повитуха находилась в постоянном напряжении – опасалась, что из лона роженицы появится чудовище.

Рождение Цзиньлуна и Баофэн принесло в наш дом радость. Но чтобы не испугать младенцев и их мать, я велел старому Чжану и его помощнику Лань Ляну купить десять связок фейерверков, количеством в восемьсот штук, и повесить их подальше от дома на южной стороне сельской оборонительной стены, и поджечь. Когда до меня донеслись взрывы фейерверков, я от радости чуть с ума не сошел. А так как я имел странную привычку – любое радостное событие мне хотелось отметить трудом, то, пока трещали фейерверки, я, хлопнув ладонями и засучив рукава, заскочил в хлев и выгреб оттуда десять телег навоза, накопившегося за зиму. Но тут прибежал ко мне сельский мастер «фэншуя» Ма Чжибо, склонный к хитрым мистификациям с духами и демонами, и таинственным тоном произнес: «Меньши – так обычно называли меня люди, – уважаемый брат, в твоем доме роженица, а поэтому тебе не следует разрушать стены и раскапывать землю под новое строительство, а тем более выгребать навоз и прочищать колодец, потому как, если наткнешся на Бога Года, живущего в земле, то накличешь беду на своих детей!».

От таких слов Ма Чжибо я почувствовал на душе холодок, но выпущенную из лука стрелу нельзя вернуть назад. И также любое начатое дело надо довести до конца, а не оставлять на полпути. Поэтому и я уже не был способен выгрузить навоз обратно в наполовину очищенный хлев. Я ответил: «Когда-то люди говорили, что человек, живущий счастливым и удачливым в течение десяти лет, не должен бояться ни богов, ни нечистой силы». Я, Симэнь Нао, был честным в мыслях и делах, поэтому не испытываю страха перед злыми демонами. Так что же произойдет, если я наткнусь на Бога Года? И, в конце концов, это же просто только предостережение Ма Чжибо». Рассуждая так, я выгреб лопатой из кучи навоза странную штуку – то ли кусок застывшего клея, то ли кусок замерзшего жира – прозрачный и одновременно темный, хрупкий и в то же время гибкий. Я отбросил его к стене, чтобы внимательнее разглядеть. Неужели это и есть легендарный Бог Года? И тут я увидел, как лицо Ма Чжибо вдруг побледнело, а его козлиная бородка затряслась. Сложив руки ладонями перед собой, он, пятясь задом к двери, то и дело стал кланяться, потом повернулся и быстро удрал. Я насмешливо сказал: «Если это Бог Года, то его не стоит уважать и бояться! Божество года, Боже! Если произнесу твое имя трижды, а ты не успеешь убежать, то не упрекай меня за грубость!».

« Боже Года, Боже Года, Боже!» – прокричал я трижды, закрыв глаза, а когда открыл их, то увидел, что ничего не изменилось – просто под стеной, рядом с конскими кизяками, ютилась и сама неподвижная мертвая штука. И тогда я размахнулся лопатой и моментально ее уполовинил. Внутри она была такой же, как и снаружи, – похожей на клей или на замерзшее вещество, подобное соку, сочащегося из надреза в стволе персикового дерева. Я подхватил ее лопатой и швырнул через стену загона, где она будет лежать вместе с конскими и ослиными кизяками и, надеюсь, превратится в перегной, благодаря которому в июле кукурузные початки вырастут и будут похожи размерами на слоновьи бивни, а метелки проса в августе – на собачьи хвосты.

Что же касается Мо Яня, то еще молодым в своем рассказе «Бог Года» он написал:

. .. Я налил воды в большую прозрачную, с широким горлом, бутыль, добавил немного черного чая, коричневого сахара и поставил ее в теплое место за печкой. Через десять дней в ней начал расти какой-то желеподобный гриб. Как только крестьяне услышали об этом, то тут же прибежали посмотреть на него собственными глазами. Ма Цунмин, сын Ма Чжибо, нервозно сказал: «Беда! Это же Бог! Такой же, как тот, который землевладелец Симэнь Нао выкопал в том году». Как современный молодой человек, я верил в науку, а не в духов и демонов, а потому прогнал Ма Цунмина и вынул всё из бутыли, порезал на мелкие кусочки и потушил в горшке. От его непривычного запаха у меня аж слюна потекла изо рта. Я отведал этого блюда, похожего на студень из мяса или соевых бобов, и убедился, что оно очень вкусное и питательное... Съев Бога Года, я за три месяца подрос на десять сантиметров...

Ну и Мо Янь! Еще молодым сумел такое придумать!

Взрывы фейерверков развеяли беспочвенные слухи о том, что якобы Симэнь Нао не способен стать отцом, и люди принялись покупать подарки, чтобы в течение последующих девяти дней поздравлять меня с радостным событием. Но еще не успела забыться эта новость, как за одну ночь во всех селах и городках волости Северо-Восточная Гаоми разошлась новая весть о том, что Симэнь Нао наткнулся на Бога Года, когда вычищал хлев от навоза, И не просто разошлась, а обросла яркими, колоритными подробностями – мол, будто Бог Года, в виде большого мускулистого яйца со всеми семью лицевыми отверстиями, катался туда-сюда по хлеву, пока я не разрубил его лопатой, и в тот же миг из него вспыхнул луч света, который сразу же поднялся в небо. Поэтому, мол, оскорбленный Бог в течение следующих ста дней, наверняка, нашлет на людей ужасное кровопролитие.

Я знал, что на высокое дерево налетает ветер, а состоятельный человек вызывает зависть. Много людей надеялось, что Симэнь Нао споткнется и счастливая судьба отвернется от него. В душе я немного беспокоился, но не терял силы духа. Потому как, если бы боги хотели меня наказать, то зачем послали мне двух очаровательных детей – Цзиньлуна и Баофэн?

........................................

Как только Инчунь меня увидела, ее лицо засияло радостью. А когда с трудом нагнулась надо мной, то я на мгновение представил себе, что в ее животе мальчик с синей родинкой на левой щеке, наверное, потомок Лань Ляня. В моей душе вспыхнуло пламя гнева и унижения, похожее на язык ядовитой змеи. Я был готов убивать и проклинать. Хотел изрубить Лань Ляня на мелкие кусочки. Лань Лянь, ты – неблагодарная тварь, исчадие бессовестного человека! Сначала я постоянно был тебе «приемным отцом», а потом ты стал называть меня «папой». Ну что ж, если я – твой отец, то Инчунь – твоя мачеха, но ты принял ее за жену и прижил с ней ребенка. Ты разрушил прежние правила человеческих отношений и заслужил того, чтобы тебя поразил Бог Грома! Ты заслужил, чтобы с тебя содрали кожу, а внутренности набили травой и превратили в животное, когда попадешь в ад.