Однажды снова (СИ) - Гулова Юма

Милена немного расслабляется, смеясь над пародией мачехи, но мысль о том, что сейчас нужно рассказать отцу о Каменеве сводит ее с ума.

— Фиса, я разве говорю с такой интонацией? — на секунду лицо Сотникова перестает быть похожим на каменную статую и он с любовью смотрит на жену, а затем кладет свою руку на ее. — Так зачем Степа хочет отправить тебя в Рим? — возвращается к теме командировки отец, снова глядя на Милу.

Она делает глоток вина, отставляет бокал и Сотников замечает ее волнение еще до того, как она открывает рот.

— Только не говори, что это связано со вчерашней статьей в «Деловом потенциале», — раздраженно фыркает мужчина и Анфиса чувствует, как сжимается его рука.

Мила по привычке приглаживает идеально уложенные волосы, и смотрит на мачеху с мольбой в глазах, то ли ища поддержки, то ли мысленно кричит: «спасай».

— Мы с Леночкой приготовили совершенно потрясающий торт, — вспоминает женщина, постукивая Бориса по руке. Она, естественно, преувеличивает, говоря «мы», поскольку никогда не готовила что-то сложнее смузи, но Лена — их повар и домоправительница — и правда была кондитером от бога. — Кать, — обращается она к домработнице, — передай Лене, пускай нарезает торт. И принеси нам, пожалуйста, кофе.

Девушка кивает, собирая тарелки со стола, и удаляется так же незаметно, как и появилась.

— Борь, там начинка из твоего любимого крем-чиза, — продолжает жестикулировать мачеха, — а бисквит пропитан каким-то особым коньяком.

— Фисочка, — ласково обращается Сотников, — тебе не кажется, что наша дочь что-то хочет рассказать?

Милена сдается, пораженно поднимая руки, и, не выдерживая внимательного взгляда отца произносит:

— Да, пап, это из-за той статьи, — признав это, она даже почувствовала некоторое облегчение. — Якимов присел на уши Шатову и непонятно как добился интервью у главы «Миллениум Корп».

— То есть у Леонида Каменева?

— Да, пап.

— Сукин сын! — глава семейства звонко ударяет кулаком о стол, от чего Мила с Анфисой вздрагивают. — Что этот ублюдок забыл в России? Европейский рынок стал слишком мал для его плешивой шарашки?

— Это мне и придется выяснить.

— А кто-то другой не сможет взять это чертово интервью? — рявкает отец.

— Боря, не нервничай, — говорит Анфиса, гладя его по плечу. — У тебя сердце.

— Фиса, этот подонок разве мало нам крови свернул? — говорит Сотников уже откровенно закипая.

— Столько лет прошло, — говорит мачеха, переглядываясь то на него, то на Милену. — У Леонида давно своя семья, Милена выходит замуж. Зачем хранить старые обиды?

— Пап, Анфиса права. Я отпустила это давным-давно, — врет Мила.

— Боря, успокойся, — тихо говорит, супруга, дотрагиваясь до его локтя. — Милена просто выполняет свою работу. Это ее профессия.

— Профессия? — отец презрительно фыркает и осушает бокал с бренди. — Это неприлично. Неприлично заниматься рекламой для таких людей.

— Борь, пожалуйста, не нужно разговаривать так, — твердо говорит Анфиса, уже без напускной строгости, а вполне по-настоящему. — Милена знает, что делает.

Падчерица благодарно кивает и улыбается краешком губ, но и этого хватает, чтобы выразить Анфисе свое теплое отношение.

— Я подниму вопрос об увольнении Якимова, — цедит сквозь зубы отец, не обращая на женщин внимания. — Ему давно пора на пенсию.

— Шатов не уволит дядю своей жены, — отстраненно говорит дочка.

— «Империалом» руководит совет директоров, — напоминает Сотников.

— Но контрольный пакет акций у Шатова.

Перепалку прерывает Анфиса, указывая на торт, который домработница незаметно успела разложить по тарелкам. Бокалы сменились на миниатюрные кофейные чашки, а вместо горячих блюд и закусок стол украшают всевозможные фрукты и ягоды.

— Если вы не прекратите собачиться, — мило говорит русоволосая женщина, — я буду есть десерт в гостиной. А ты, Боря, — она указывает маленькой чайной ложечкой на супруга, — проведешь там сегодняшнюю ночь.

— Фиса, — никак не уймется Сотников, все еще искоса поглядывая на дочь.

— Катенька, принеси мне, пожалуйста, торт и кофе в гостиную, — женщина опустила ложку на стол и уже собралась вставать, но Борис перехватывает ее маленькую ладошку и аккуратно садит себе на колени.

— Ну прости, что испортили тебе ужин, — непривычно мягко говорит он.

Анфиса по-детски дует губы, а Милена поражается тому, как мастерски эта женщина находит подход к ее суровому и непробиваемому отцу.

— Кать, не надо в гостиную, — говорит Борис Владимирович домработнице и та тут же уходит.

— Ну, Фис, — он нежно гладит ее по предплечью и аккуратно выпускает из своих объятий.

— Еще раз заведете при мне эту шарманку — я точно уйду, — в последний раз угрожает мачеха.

— Не злись, — мягко произносит Борис, нежно поглаживая ее по тыльной стороне ладони. — Видишь, я спокоен, — он, подражая Миле, поднимает руки вверх и успокаивается. — Милена, я против всей этой затеи. Как и против твоей работы в «Империале».

— Пап, для меня это не новость, — мягко произносит Мила, улыбаясь краешком рта. — Но ты обещал мне не вмешиваться в мою карьеру, если я выйду замуж за Игоря.

— Это блестящая партия! Он перспективный молодой человек, — с профессорским выражением лица напоминает Борис Владимирович.

— Я знаю, — снисходительно произносит дочка, стараясь не провоцировать конфликт. — К тому же, я его люблю, — лукавит она.

— Это замечательно, — успокаивается он, продолжая гладить руку Анфисы большим пальцем правой руки.

Вечер подходит к концу, краски осеннего солнца переливаются от насыщенного оранжевого до пастельного розового, от глубокого фиолетового до нежного голубого. Ужин прошел достаточно успешно по меркам семейства Сотниковых, ведь никто не убежал из-за стола в слезах, и не лишил кого-нибудь наследства. Милена стоит на террасе, глядя, как небо утопает в красках и задумчиво улыбается своим мыслям. Ей безмерно приятно то, как Анфиса уравновешивает взрывной характер ее отца. Тепло растекается внутри от того, что эта женщина делает его по-настоящему счастливым. С возрастом Борис Владимирович и правда стал мягче, пропала привычная агрессия и необузданная темпераментность, он стал ближе к семье и успокоил своих внутренних демонов. По крайней мере, Миле так казалось.

— Холодает, — раздается мягкий, поставленный голос Анфисы, а затем на плечи Милены ложится кашемировый плед.

— Спасибо, — тихо отвечает падчерица. — Папа уже уснул?

— Да, у него же режим, — с ноткой сарказма произносит женщина.

— Как вы уживаетесь? Ты — сова, он — жаворонок, — смеется Мила.

— О, дорогая, у нас идеальные биологические ритмы — это залог того, что мы не поубиваем друг друга, — хохочет она, постукивая ее по плечу.

— Фис, — нерешительно обращается Милена к мачехе, внезапно переменившись в лице.

— М?

— А тебе никогда не хотелось детей?

— Дорогая, у меня уже есть прекрасная взрослая дочь, — отвечает Анфиса с нежностью в голосе. — И мне кажется, что этого совершенно достаточно. Я счастлива, что у меня есть ты и твой отец.

Мила молча смотрит на мачеху, словно пытаясь проникнуть в ее мысли. Ее лицо выражает смесь любопытства и некоторой тревоги.

— Я, вот, всегда думала, что буду иметь своих собственных детей, — произносит она негромко.

Анфиса понимающе улыбается и обнимает Милену покрепче.

— Дорогая, сейчас медицина творит чудеса. ЭКО подарило миру огромное количество здоровых детишек. Я думаю, что у вас с Игорем все получится.

— Игорь не знает, что я бесплодна, — признается Мила, смотря в глаза мачехе. — Я не знаю, как ему сказать. Я боюсь, что он меня оставит, если узнает правду.

Анфиса нежно обнимает Милену и говорит:

— Дорогая, любовь должна основываться на искренности и поддержке. Ты должна быть честна не только с Игорем, но и, в первую очередь, с собой. Ты действительно его любишь или ты сказала это только для того, чтобы угодить отцу?