Кто такая Лора Ли. И другие рассказы - У. В.

– Показалось, – подумала Ханка и пошла дальше. Но парочка никак не шла из головы. Неспроста ли был один из гномов чем-то похож на вчерашнюю цыганку? Ханка хотела просто пройти мимо, когда услышала, как та закричала ей вслед, предрекая вечное одиночество. Казалось бы, копошащийся предпраздничный город – не место для таких мыслей, однако проклятие всё звучало в ушах. И едва Ханка представила себе одинокую старость в общении с телевизором, как та возникла прям перед глазами, да так чётко… Куда уже чётче: гном сидел на диване и смотрел в экран. Как будто специально, чтобы подчеркнуть полное одиночество, на экране значилось: «Диалог». По телу пробежал было холодок, но тут уж Ханка вернулась к реальности:

– Что за ерунда! Сама себе напридумывала всякого.

А гномы её заинтересовали. Где два – там может быть и больше. Что ж, поищем.

Поначалу они попадались часто. Два стояли у входа на старую биржу, ещё три – слепой, глухой и немой, – на углу ратуши. Вряд ли тот, кто поставил их там, подразумевал что-то драматичное, однако при виде их мысли Ханки снова вернулись к проклятию цыганки. А если ещё и болезнь? Она живо представила себя слепой одинокой старухой, едва бредущей к рынку, постукивая белой тростью, ведомая разве что собакой-поводырём. Собакой ли? – из-за угла на неё уже с усмешкой глядел ещё один гном, издевательски протягивая голубя.

Ханка отшатнулась и стремительно зашагала прочь. А что, если правда? Воображение живо рисовала картины – одна хуже другой, а взгляд продолжал бегать по сторонам в поисках новых гномов. Едва картинка в мозгу сменилась образом распростёртого в пустой квартире мёртвого тела, как в выступе одного из домов они заметила маленькую чёрную метлу. Перед метлой неподвижно лежало маленькое тельце гнома.

– Они все неподвижные! – чуть ли не вслух сказала Ханка и сделала несколько снимков на камеру.

– И он, наверно, просто спит, – не очень уверенно добавила она, глазами уже отыскивая следующего гнома.

А он никуда и не прятался – вон, волочёт цветок на могилу приятеля. Сделав несколько снимков, она свернула с людной улицы в один из переулков.

Теперь Ханка уже не замечала ни огней святочного города, ни гуляющих горожан. Медленно углубляясь в город вдоль узких улочек и опустив вниз глаза, она внимательно всматривалась в каждый необычный выступ. Гномы вырастали словно из-под земли в самых необычных местах. Тот ломился в замкнутую дверь, которую изнутри уже некому было открыть. А вон двое пожарных спешат на вызов – да кто знает, успеют ли?

На улице постепенно темнело, и даже самые безобидные предметы начали отбрасывать пугающие тени. Ханка металась от одного гнома к другому, мысли окончательно путались в голове, и уж тут она, наконец, решила, что хватит.

На сердце сразу стало удивительно спокойно. Оказалось, что стоит перестать думать о гномах – и все остальные мысли встают на место. Ханка улыбнулась ночному Вроцлаву и с лёгким сердцем зашагала в сторону гостиницы.

Он стоял с распростёртыми объятиями прямо под фонарём – словно ждал её весь вечер.

– Последний снимок! – пообещала себе Ханка, а сама уже понимала, что снова оказалась в ловушке. Волна азарта захлестнула с новой силой, и вместо того, чтобы от радушного гнома отправиться в отель по широкой улице, Ханка снова свернула в тёмный переулок.

Если бы ночь уже полностью не накрыла Вроцлав, было бы видно, как блестят её глаза. Она уже давно не поднимала их от земли, высматривая новых и новых гномов. Бросалась на необычные тени, которые при приближении к ним оказывались то брошенными бутылками, то крупными камнями, а то и вовсе просто тенями от фонарей. Но кое-где попадались и гномы, отвечая своим зловещим видом самым страшным фантазиям Ханки. Тот спал прямо на улице, не имея крыши над головой, этот вырвал из груди своё сердце, да так и не нашёл, кому его вручить. Ханка уже не находила в себе сил ни гнать прочь бестолковые мысли, ни прекратить погоню за гномами. Когда в одном из узких переулков она увидела гнома, со зловещей ухмылкой открывающего перед ней двери, казалось, прямо в ад, она закричала.

– Хватит! – закричала вслух и сама испугала собственного голоса.

Она без оглядки бросилась прочь из переулка. Не в силах отвести взгляд от земли, она с силой зажмурилась, превозмогая себя, подняла голову вверх, и только когда окончательно почувствовала себя свободной, открыла глаза.

Он смотрел прямо на неё. Глаза в глаза неморгающим взглядом на неё глядел закованный в кандалы гном, запертый за оконной решёткой первого этажа магазина игрушек.

– Вот она, твоя свобода, – почти услышала она, глядя, как он протягивает к ней сквозь решётку закованные в наручники руки.

Теперь Ханка больше не бродила по тёмным улицам, бегающим взглядом выискивая гномов. Она чуть не бегом носилась по городу, забегая в самые страшные подворотни. Она уже не понимала, зачем бежала: в поисках ли вроцлавских гномов, или чтобы скрыться от собственных страхов. Но едва завидев нового гнома, она бросалась к нему, спотыкаясь и иногда падая на колени, чтобы лучше рассмотреть его – нового монстра, в глазах каждого из которых она опять видела отражение своих кошмаров.

Из-за облаков вышла луна, посветила несколько секунд и снова скрылась, но и этого было достаточно, чтобы Ханка заметила новую группу гномов под крыльцом посреди развороченной ремонтом дороги. Гномы что-то считали на счётах, и, как в старой примете про кукушку, Ханка с вызовом прокричала:

– Ну, сколько мне осталось?

Рухнув на колени перед гномами, она увидела, как тот из них, который держал счёты в руках, поглядел ей прямо в глаза и с хохотом сбросил на ноль все фишки.

В ушах звучал гномий гогот вперемешку со звоном медных костей. Ханка едва оторвала взгляд от гномов, как увидела впереди огни рыночной площади. Бегом, боясь попасться на новую удочку, она мчалась на свет, к выходу из города, к освобождению от своих кошмаров. Только когда вокруг снова засияли фонари, зазвучали рождественские песни и запахло глинтвейном, она остановилась.

Люди всё так же радовались Рождеству, несмотря на ночь. Ничего не хранило в себе отпечатка последних кошмарных часов. Она, наконец, по-настоящему глубоко вздохнула, улыбнулась и сделала шаг вперёд.

Он сидел на парапете с мешком подарков и протягивал ей лошадку. Руки затряслись. Подкашивались ноги. Сердце забилось неровно, она едва не забывала дышать.

Ханка не помнила, как снова оказалась в тёмных вроцлавских подворотнях. Теперь она уже точно не знала, ни где находится, ни как выбраться оттуда. Снова забегала в манящие неизвестностью дворы, чуть не ползая, оглядывала каждый квадратный миллиметр в поисках гномов. Они попадались всё реже. Ханка почти уже вовсе лишалась сил, но едва она, обессилевшая, была готова рухнуть на землю, они появлялись, давай ей энергию для новых поисков.

Она окончательно потеряла рассудок. Кошмары в её голове уже не сменяли друг друга, а слились в единую феерию, словно сошедшую с полотен Босха. Волосы растрепались, шарф она потеряла где-то по дороге, закоченевшие пальцы едва сжимали камеру.

Она заскочила в очередной двор, завидев тень в дальнем углу. Подбежала к ней, присела, чтобы рассмотреть… Тень оказалась замёрзшим голубем. Сил встать уже не было, сердце бешено колотилось, и вдруг произошло удивительное.

Сердце вдруг замерло. Всё тело сковало будто параличом – до того, что она не могла даже моргнуть или отвести глаза. И весь город вдруг стал стремительно расти, пока, наконец, не оказался настолько огромным, что она стала ростом едва выше парапета.

Прошла ночь, и наступило утро, и новый день сменился ночью. Дни превращались в недели, недели – в месяцы. Падал снег, лил дождь, палило солнце. Крошечная и неподвижная Ханка всё так же сидела одна. Во двор редко кто заходил, и в основном её не замечали. Раз только к ней бросилась маленькая девочка со словами «Ой мааама, ой гнооомик!..», но мама только схватила её за руку и силой уволокла обратно на улицу.

Да ещё раз солнечным днём забежала парочка. Она тут же бросилась к Ханке, а он всё бегал вокруг с фотоаппаратом. Но и это длилась недолго: парочка начала целоваться, забыв одинокого гнома, да так, не отрываясь друг от друга, и убралась прочь из двора обратно на улицу.

Когда как-то поздним вечером во двор зашёл Он – Ханка его сразу узнала. Узнала по лихорадочному блеску безостановочно бегавших глаз. Уж он-то сразу её заметил и бросился к ней, ничего не замечая на пути. Ползал вокруг, фотографировал со всех сторон.

– Остановись! Убирайся прочь, пока не поздно! – закричала Ханка.

Точнее, закричала бы, если бы медные связки не потеряли навсегда способность вибрировать. Она пыталась поймать его взгляд своими обездвиженными глазами, но было уже поздно.