Параллельная жизнь (СИ) - Чернов Сергей

…и много-много ещё чего. До тех пор, пока…

(1**) – Завтра военное командование наградит Агдан медалью «За ранение». Следите за новостями.

…и впервые за много лет никогда не смолкающий чат замолчал. На целых полчаса.

20 сентября. «Родная» часть Агдан. Плац.

Во главе плаца у трибуны командование части. За трибуной генерал. Не ЧхиМу, другой. Кажется, кто-то из Комитета начальников штабов. Чуть впереди справа от трибуны шеренга награждаемых. Да, я не одна. И угадайте, кто стоит рядом. Конечно, Вася. Стиляга из Москвы, хи-хи. Который в этой реальности ходит под псевдонимом Ким ЧжуВон.

Перед нами стройными рядами и колоннами, поротно, вся часть. Ну, наверное, не вся. Кто-то должен нести круглосуточную службу.

Процедура несложная. Генерал зачитывает краткое описание «подвига», потом к нам подходит два офицера. Один держит коробочку с орденами, медалями и книжечками, второй прикалывает награды, жмёт лапу и что-то говорит. Военный что-то коротко рявкает. Не могу разобрать, что. Нет, знаю, меня проинструктировали, но разобрать невозможно.

Очередь доходит до меня, сразу после ЧжуВона. Полковник как-то очень тщательно и осторожно прикалывает цацку к моему мундиру. Чувствую кожей, как напрягается ЧжуВон. Наконец полковник бережно жмёт мою лапку, козыряет. В ответ выпаливаю «Рада служить!», как-то так переводится, вытягиваюсь по стойке «смирно» и замираю.

Вся процедура заканчивается парадным маршем всей части перед нами и командованием. Одобрительно гляжу на старательно марширующих и пожирающих меня глазами солдат. Хорошо, хоть не оглядываются.

Вне плаца, сбоку группа журналистов и операторов. Хотя они везде тут бегают. Только на территорию им запрещено заходить. Толпой. Парочка крутится и по плацу. Снимают во всех подробностях. Нам с ЧжуВоном дали час на общение. Сразу, как только мы, так же строем, ушли с плаца. Отпустили на волю, но в пределах части. Так эти шакалы пера и телекамеры взяли нас в кольцо. Но ближе двадцати-тридцати метров не подходят. И на том спасибо.

– Как у тебя со здоровьем? – спрашивает ЧжуВон.

Смотрю с удивлением, чего это он? Ах, да, я же в госпитале сейчас. Воспринимаю, как отдых, потому сразу и не понял.

– ЧжуВон-оппа, на самом деле я здорова. В госпитале я отдыхаю и прячусь. Заодно уж и обследуюсь.

– От кого прячешься?

– От проблем, ЧжуВон-оппа, от проблем. Что-то больно много их в последнее время стало. А родное агентство вместо того, чтобы избавлять от них, от себя добавляет.

– Ты всё-таки решила уходить? Окончательно? – ЧжуВон останавливает и так неспешное наше продвижение по дорожке и приобнимает меня за плечи.

Первое рефлекторное движение отбросить его руку или вывернуться из-под неё давлю в зародыше. Удерживает одна мстительная мыслишка. ДонВук, отец ЧжуВона, запретил ему со мной встречаться. Пусть теперь ЧжуВон отцу объясняет, с какой радости он устроил со мной обнимашки.

– Ты мне юриста нашёл?

– Кандидатуру подобрал. Но я до последнего надеялся, что ты передумаешь.

Мы идём дальше. ЧжуВон продолжает держать меня за плечи. Ну, пусть подержится, от меня не убудет. Зато какая радость нас окружает. Прямо накрывает волной возбуждённого интереса от наблюдающих за нами журналюг.

Второй раз останавливаемся по моей инициативе.

– А я до последнего надеялась, что ты меня поддержишь.

– Я не могу поддерживать тебя во всяких глупостях, Юна, – рассудительно отвечает ЧжуВон. Руку свою всё-таки с меня снял. Я просто слегка отодвинулся, и ему не осталось выбора.

– Понятно. То есть, ты за то, чтобы я продолжала оставаться в этом аду?

– Не преувеличивай, Юна, – морщится «мой» оппа.

Я не просто так болтаю. Я готовлю почву. Сейчас этот пацак у меня получит как следует.

– Значит ты за то, чтобы этот мерзкий тип, – я про директора ЮСона говорю, – продолжал хватать меня за талию и класть свои липкие ладошки мне на колени?

Есть! ЧжуВон замер, оглушённый. Это выстрел в десятку, наповал! Стоит «мой» оппа, как соляной столб. С интересом осматриваю его. С одной стороны, потом захожу с другой. Машу рукой перед лицом. О, есть контакт. Глаза полыхнули нехорошим огнём.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Он-г-р-х-х… он лапал тебя за колени?!

Даже захрипел бедный.

– Было как-то раз. Он вообще ведёт себя фамильярно. Девчонки то и дело жалуются. То по коленке кого-то погладит, то по заднице похлопает.

Делаем несколько шагов молча.

– Я ему голову оторву, – мрачно заявляет ЧжуВон, – или что-нибудь другое.

Останавливаюсь. Внимательно смотрю в его глаза, которые чуть пригасли, но продолжают нехорошо светиться. Хм-м, кажется, перестарался. Прямо корейский Отелло, блин… надо тушить пожар. А то потом проблем не оберёшься.

– Ты… Ничего… Ему… Не сделаешь, – с расстановкой говорю, чтобы лучше дошло. «Отелло» молчит. Продолжаю объяснять.

– У меня нет доказательств. Никто не видел, как он свою лапку мне на колено клал…

– Вы что, наедине были? – глаза опять полыхнули.

– Почему наедине? Нет. В машине ехали, водитель был…

– Значит, водитель видел. Можно его найти…

– Никого ты не найдёшь. Это в Японии было. И может видел, а может нет. Водители обычно на дорогу смотрят.

Оппа замолчал опять.

– Если устроишь мордобой, сильно меня подставишь. ЮСон сделает невинное личико и будет выглядеть жертвой. Ты тоже будешь выглядеть жертвой, потому что тебя спровоцировали. А кто спровоцировал? Низко и гнусно. Я спровоцировала, подло оклеветав добропорядочного респектабельного бизнесмена. У нас в Корее всегда так.

– Помнишь того айдола, которого ты за грудки хватал? Тебя сделали виноватым? Нет. Тех двух подвыпивших обормотов, устроивших мне растягушечки? Нет. Я во всём оказалась виноватой. На меня потом посыпались тонны хейта, не на тебя.

– И что ты предлагаешь?

О, наконец-то! Аж вздыхаю с облегчением. Можно начинать конструктивный диалог.

– Проснулся? – это я для начала ласково так интересуюсь, – Мы уже давным-давно начали это обсуждать. Я ухожу из агентства. И надо сделать это с наименьшими потерями. Ты до сих пор против?

Молчит пацак. Только смотрит хмуро. Смотри-смотри, я ведь добавить могу. Только теперь опасаюсь. А так и просится с языка: «Давай подождём. А то ведь за сиськи и задницу ещё не хватал». Но молчит пацак. Не хочет признаваться, что кругом не прав. И настаивать не может. Тяжела ты мужская доля. Женская тоже, как выясняется, не сахар, но мужской мир это нечто. Кажется, зря я это сделал. А куда деваться? Пусть знает, куда меня толкает.

– Как ты там говорил? В бизнесе так нельзя, всегда надо принимать взвешенное решение… вроде так, да? А как самого чуть коснулось, сразу готов ломать и крушить?

– Я не обладал всей полнотой информации, – выдаёт перл ЧжуВон. Смотрю на него с уважением. Выкрутился. Ладно уж, глупый корейский мальчик, не буду загонять тебя в угол.

– Ты и теперь не обладаешь, – нейтрально замечаю я, – Он, например, всё время удивляется моей якобы «жадности». Зачем тебе, говорит, деньги, когда у тебя, ах, какой жених? По его мнению, мои песни должно оплачивать не агентство, которое на этом деньги делает, а твоя семья.

– А ещё он, по требованию акционеров, хочет урезать нашу долю от выступлений. Кардинально урезать. От заграничных выступлений нам положено семьдесят процентов. Он считает, что это возмутительно много.

– Честно говоря, это действительно много, – замечает ЧжуВон.

– Видишь ли, оппа, это компенсирует возмутительно мизерные отчисления на корейском рынке. Всего от двух до пяти процентов по разным видам деятельности.

– Что он вообще за человек? – слегка меняет тему ЧжуВон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рассказываю. А мне-то чего? Вспоминаю историю с ИнЧжон и делаю вывод:

– Фактически он не только директор. Он ещё сутенёром подрабатывает. Хобби у него такое.

Подходим к беседке. ЧжуВон вдруг хватает меня и сажает на перила. От неожиданности слегка взвизгиваю, «мой оппа» усмехается и располагается рядом.